Падение Рыжего Орка (СИ) - Волкова Дарья - Страница 58

И замолчала, не зная, как закончить фразу. Нет, явно Варя спросонья не очень хорошо соображает. И говорит тоже не очень связно. Тихон спокойно вытащил ключ из замка зажигания и открыл дверь. А спустя несколько секунд уже открывал дверцу с Вариной стороны и протягивал руку.

— Идем.

Ладно. Давай отложим финальный разговор до дверей квартиры.

А у двери квартиры Варя решительно повернулась к нему.

— Слушай. Знаешь… — тут решительность вдруг куда-то делась. — Я думаю, нам не стоит… То есть, я считаю, что мы не должны… И сейчас нам не нужно…

Тихон терпеливо ждал, когда она окончит свою мысль. А у Варвары в голове совсем каша, причем крутая такая. Всего там намешано. А еще из-за того, что спала сидя, немилосердно ныла шея и отдавало в голову, в виски. А там и так стучало на все лады. Что Варя натворила? А вот что. Простила. Замуж согласилась. С будущими родственниками познакомилась. И все это в каких-то полдня. Что с ней происходит? Хоть чему-то в своей жизни она хозяйка?! Или все теперь будет идти под дудку того, кто стоял сейчас напротив и спокойно смотрел на нее. Ожидая, пока Варя сформулируют свои мысли. И это ее разозлило всерьез. Что она девочка маленькая, чтобы за нее решали? Она взрослая женщина, врач и умеет называть вещи своими именами. И принимать удобные для себя решения. Пока еще поезд не уехал окончательно.

— Я считаю, что нам не надо жить половой жизнью до свадьбы.

Мысль правильная. Формулировка — идиотская! Половая жизнь. Варя на секунду зажмурилась. Господи, ну почему она не сказала как-то иначе?! Хотя бы «заниматься сексом». А Тихий сейчас совершенно точно скажет, что он согласен вместо «половой» на «диванную» жизнь.

— Хорошо, — кивнул Тин. — Ты права. Наверное, это правильно. И разумно. И… И, да, точно, ты права. Так будет лучше.

Вот так вот, да? После всего, что было сегодня в Эскаладе, у Вари получилось не показать изумление.

— Тогда — спокойной ночи.

— Спокойной. Я тебя… поцелую. Можно?

— В щечку?

— В ручку.

Ткнулся носом ей в ладонь. Потом прижался щекой. Поцеловал тепло и влажно. Шепнул ей туда что-то. Потом еще в запястье. Перевернул и легко коснулся тыльной стороны ладони губами. Потом еще погладил большим пальцем — ладонь, запястье. И отпустил ее руку.

— Иди, Варя. Устала же.

— А ты?

— Дверь за тобой закроется — и я пойду.

— Хорошо, — почему-то неуверенно кивнула она. Повторила еще раз зачем-то. — Спокойной ночи.

— Спокойной. Я завтра позвоню.

Она сделала это. Она закрыла перед ним дверь. В этот раз они остались по разные стороны. Должна гордиться собой. И она гордится!

Механически, на автомате щелкнула выключателем прихожей, потом кухни. Прошла туда-сюда несколько раз. С каждым разом все выше поднимая подбородок. Да, все правильно она сделала. Как и положено всякой уважающей себе женщине с чувством собственного достоинства.

Варя представила, как одобрительно кивает мать. Как поднимает вверх большой палец отец и таким же жестом реагирует брат. Как несколько раз хлопает ладошки Любава. Варвара в ответ милостиво кивнула им.

Серафима Андреевна склоняет голову — кажется, одобрительно. А воображаемый Аристарх Петрович почему-то ее перекрестил. Нина пожимает плечами. София кивает серьезно — но тоже, похоже, с одобрением. Лиза просто улыбается, наверное, еще не очень понимая, о чем речь. Поверь мне, Лиза, я все правильно сделала. Вырастешь — поймешь.

Варя остановилась в центре кухни, прервав свой мысленный, полный истинно королевского достоинства диалог с воображаемыми собеседниками. Замерла.

Зачем она его отпустила? Куда? На ночь глядя?!

Ведь вляпается же. Как пить дать — вляпается! Этот дурень и балбес просто чемпион в области собирания приключений на свою голову. Пуля в плече. Распоротая щека. Отобранное пальто и часы. Он просто не может не вляпаться в какие-то неприятности, потому что… потому что! Видимо, человек такой. И нельзя его отпускать ночью никуда из дома. Нельзя. Да чем она думала?!

Варя кинулась к окну, чуть не расплющила о стекло нос. Вон, Эскалада стоит на месте, Тихона не видно. Теперь что — кричать ему посреди ночи на весь двор: «Тихон, вернись!». Нет, лучше догнать, если быстро — должна успеть, пока он машину заведет, пока развернет.

Варя опрометью сорвалась с места. Обулась, не глядя, зажала в кулаке ключи и надавила на ручку двери, распахивая.

За дверью стоял он. Чуть в стороне, так, что распахнувшаяся дверь его не задела, опершись ладонью о косяк и низко склонив голову, стоял Тихон Тихий.

Варя замерла. Лишь пальцы разжались и мягко шлепнулись на коврик ключи.

— Ты не ушел… — выдохнула она.

Тин поднял голову и их взгляды встретились.

— Не смог уйти.

Действие шестнадцатое. На сцене гаснет свет. Но действие продолжается.

В авторской суфлерской будке, нарушая всю интимность момента, шуршат фантиком от конфеты и нагло ждут предложений от кондитерских концернов по поводу продактплейсмента.

— Не смог уйти. Не могу я. От тебя уйти.

Они шагнули друг к другу одновременно. И поцеловались на пороге — между вчера и завтра, между прошлым и будущим, застыв — на пороге новой жизни. Жизни вдвоем.

Целовались взахлеб, на разрыв, как в первый и в последний раз одновременно. Тонули в этом поцелуе, захлебывались, выныривали и снова падали в него. Друг в друга.

А потом все-таки шагнули. Вперед.

Щелкает дверной замок. Оба дышат, словно соревнуясь — кто надрывнее, кто громче. И снова — друг к другу. Его пальцы путаются, как мечталось, в ее огненных прядях. И он шепчет в них, задыхаясь от счастья и волнения.

— Варенька, ты мне постели на полу… На кухне… Пальцем тебя не трону. Просто не могу сейчас уйти от тебя. Не могу, понимаешь? Мне просто чтобы рядом с тобой быть. На кухне постели, ладно?

— Конечно, — шепчет она. Под ее пальцами все-таки отрывается пуговица на длинной нитке. — А еще лучше на коврике. У входной двери. На радость соседям.

А потом ее губы находят в расстегнутом вороте рубец от шва. Шва, который наложил ее собственный отец. Она прижалась щекой к рубцу и вдруг тихо заплакала.

— Варя… Варежка, ты чего? — она чувствует, как дрожат его пальцы, когда он гладит ее по спине. — Ну, перестань, родная, пожалуйста. Не плачь. Все же хорошо. Ну, тише, Варенька, тише…

— Не «тишкай» мне, Тиша! — шмыгает носом она. — Ты умирал у меня на руках! Ты бы что делал на моем месте?!

— Лег бы рядом и сдох, — честно сознается он. — Я же теперь не знаю, как без тебя, Варь. Я все эти месяцы как в погребе прожил. Без света. А теперь… — он снова зарылся лицом в ее волосы. — Теперь мое солнце со мной. Светит мне. Греет.

И у нее тоже что-то начало греть внутри. От его слов. Варя улыбнулась сквозь слезы и решительно взяла его за руку.

— Пойдем.

— Варь… — в это было невозможно поверить, но он уперся. — Я, правда… На кухне лучше лягу, на полу. Дай мне одеяло какое-нибудь.

— Сейчас прямо! Никакого «на полу»! Мы не живем половой жизнью до свадьбы, ты забыл?

— Варенька…

— Раздеваться и в постель! — и в спину его подпихнула для надежности.

— Да я в постели ноль без палочки…

— Бегом!

У дивана Тихон Аристархович снова изволил выразить сомнения. Варваре Глебовне стало это уже немного надоедать.

— Ты мой?

Он замер в каком-то жесте с поднятой рукой. Потом осторожно ее опустил. Потом осторожно кивнул. Он вспомнил обстоятельства, при которых в предыдущий раз звучало это слово.

— Твой.

— Тогда, господин «собственность Варвары Глебовны Самойловой», изволь разобрать диван и снять штаны.

— И трусы тоже?

Варваре решительно осточертел этот цирк и она простимулировала Тихона Аристарховича снятием футболки. И дальше все начало происходить с гораздо большим темпом.

Он не помнил, как раздевался. Потому что видел только ее — сколько хватало тусклого света из прихожей и с улицы. Помнить и ощущать он начал — зато десятикратной мерой — лишь когда они оказались без одежды и в горизонтальной плоскости.