Магические осадки не ожидаются (СИ) - Васильева Юлия - Страница 16

Фласк вытолкал парня на улицу и плотно прикрыл за ним дверь.

Громко щелкнул замок, и с карниза на ржавых цепях с медленным лязганьем выползла вывеска «Спец обслуживание».

Берт сбежал вниз по истертым ступеням крыльца и, зажав подмышкой горшок с оставшимися в нем бибулями, быстро пошел к воздушной гавани через кишащие людьми (и не только) фританские торговые ряды.

Что там болтал Фласк про запрещенный «внос» еды и напитков в Виверну, он, честно сказать, понять так и не смог. Но за то, что старина его от троллей удачно уберег, за это Берт был ему сильно благодарен. Троллей парень не любил с той самой болотной войны. И предпочитал с ними вовсе не пересекаться. Но во Фритане кого только не встретишь…

Вокруг царила привычная и тем умиротворяющая суета. Берт отметил краем сознания, что оживление это, пожалуй, слишком азартно, но, окинув происходящее цепким взглядом, не нашел ничего подозрительного и поспешил дальше.

— С солью, с пэрцэм, с маим сэрцэм! — нараспев кричал торговец солениями и пряностями, покачивая здоровенные банки с имперскими кабачками на ладонях. Над его лавкой вспыхивало намагиченное краснеющее лицо, с вырывающимся из ноздрей и ушей пламенем, и растворялось в прозрачном утреннем небе.

— Да нет у тебя сердца, паразит! — охаживала его полотенцем крепкая булочница из соседней лавки. — Все сладости мне загубил! Это ж надо, всё имбирной посыпкой засыпал! Кто это купит?

— Малчи, жэнщин! — невозмутимо отвечал прянщик, — Зато птыца нэ съэст! — и добавлял важно: — Спасыбо скажэшь. Попробуй. Вкусно, — он забирал себе крайний поднос со сладкими пирожками. — Пыражок лэчэбнай! С имбирнай пасыпкай, — кланялся покупателям, сметавшим в мгновение у него пирожки. — Вазми канфэтку малцу, — щерился страшной улыбкой: — Падарак. И вам, бабэнка, наздоровъе!

Берт наблюдал это представление всякий раз, как попадал в торговые ряды, и привычно коротко кивал им обоим, что он и сделал сейчас, крепко сжимая подмышкой бибульный горшок.

Прянщик бросил ему в знак приветствия связку залежавшихся сушеных слив, парень поймал ее и кивнул еще раз, уже с благодарностью.

Во Фритане не пропадешь. Главное, троллям попадаться не чаще одного раза в день, хмыкнул парень, вслушиваясь в привычный гомон торговых рядов.

Он нырнул в дверь одной из кожевенных лавок и бочком просочился в темный проход за прилавком.

— Есть для меня что? — спросил в заставленный стеллажами с кожами полумрак.

На голос вышел огромный человек недоброй наружности, молча посмотрел на парня сверху вниз, будто прикидывая что-то.

— В кузницу на Ржавых гвоздей, шесть снеси, — кивнул на большой сверток в углу. — Зибер Оут, — назвал имя заказчика. — Договаривались до полудня.

До Ржавых гвоздей самому б не заржаветь, нахмурился Берт. Но оно так и лучше — там мастер Крейк рядом.

— А по моему вопросу что? — он попробовал сунуть руки в карманы штанов от волнения, но мешался горшок подмышкой, о котором он совсем позабыл. — Узнали что-то про мою тетку?

— Да вас каждый второй ей племянник, — скупо хмыкнул кожевенник.

— Арлиль моя тетка! — с нажимом сквозь зубы произнес Берт.

— Да хоть мать! Все одно, нет информации, — грубо откликнулся великан. — Бросай эту затею, умерла она. Лет десять уж как.

Берт упрямо качнул головой. Забрал сверток, оказавшийся едва приподъемным, и, морщась с досады, понес заказ к кузнецу.

С теткиной смертью Гилберт мириться был не готов. Тетка не могла умереть. И не только потому что была блестящей магиней. Самой лучшей из всех, так ему говорили, помогавшей и людям, и нелюдям, а уж ему она точно бы помогла. Гилберту было надо от нее только узнать, как включается их семейная магия, чтоб попасть наконец в эту академию, разнеси ее тролль!

Потому что совершеннолетие на него наступило, а магия так и нет.

Вот не было у него никогда магии, и знать он ее никогда не знал, но чувствовал себя без нее до того ущербным, будто все время не хватало внутри чего. Как без руки или ноги, или без голоса… не объяснишь…

— Ипохондрия, — расстраивалась матушка.

— Дурь! — припечатывал отец и косился в сторону розог.

Может, и дурь, а работать всю жизнь на посылках он был не намерен. Да и не по рождению ему. Как-никак дворянин. Хоть и из обнищавших до отощания.

Поэтому академия была единственной надеждой Гилберта Грина на выживание. А для академии требовалась магия.

Которой не было.

Замкнутый круг…

Гилберт сердито волок тяжеленный сверток. Если кожевник отказался ему помогать, так и работать на него больше не имело смысла. Нести заказ страшно мешал горшок. Но подумать о том, чтобы оставить где-то отличное крепкое добро, в котором, кстати, еще бултыхались аж три бибули (их парень предусмотрительно сберег на обед), так вот, просто бросить хороший горшок — этого Гилберт сделать не мог. Кто разбрасывается хорошими, крепкими вещами, которые можно обменять или продать? Да вот хоть за полтана, хоть за полкулебяки…

— По-бе-ре-ги-и-ись!!!

Рядом истошно рявкнул клаксон. Гилберт подпрыгнул, выронив здоровый куль для кузнеца, едва не упустил горшок и вжался в витрину магазина, мимо которого шел.

В клубах черного дыма совсем рядом пронесся мобиль и, вихляя по мостовой, умчался в сторону ратуши. Берту в сознание впечаталось перекошенное лицо смельчака, встопорщенные рыжие усы и круглые медные очки, закрывающие едва ли не пол-лица водителя. С ними вид его делался лихим и бесстрашным, и Гилберт немедленно возжелал такие же щеголеватые гогглы на своей собственной заурядной физиономии. Горшок в пальцах нагрелся, парень, дернувшись, зашипел, шокировано наблюдая, как в горшке прямо на соусе и остатках бибулей появляются собственно гогглы…

Берт хекнул и опасливо осмотрелся. Что за розыгрыш? Но внимания на Гилберта не обращал ровным счетом никто. Только старушка с большим пучком весеннего лука буркнула:

— Чего развалил-то тут? Подбери! Пройти негде!

Гилберт рассеянно подгреб ногой сверток к себе. В груди бумкало, в голове чуток плыло, как после долгого бега, наверное, это от того, что он перенапрягся с тяжеленным кузнецовым кульком.

Куда девать чужие очки, парень понятия не имел. А случись полицейскому патрулю потребовать показать, что у него в горшке, отпираться будет бессмысленно: вот они — гогглы-то. Медные, с тремя крошечными звездочками по бокам, черной кожаной лентой, что идет по затылку… и с рыжим волоском, застрявшим в застежке. Гилберт почувствовал, как второй раз за день становятся ватными ноги, а мозги превращаются в жидкий кисель…

Перед глазами сам собой всплыл бородатый рыжий мужик на сигналящем драндулете. Его перекошенное лицо, газовый шарф, кокетливо стелющийся следом…

Но гогглы? Гилберт вглядывался в улицу так далеко, как позволяли глаза и спешащие люди, но никаких признаков того мобиля на ней давно не было…

Как они попали в горшок-то?

Горшок…

Дело ж в горшке! Бибули в нем обнаружились тоже случайно! А это значило…

…значило, что у него появился магический артефакт, исполняющий желания…

Парень даже задохнулся от открывающихся перед ним перспектив. Он с таким горшком теперь… — парень взволновано выдохнул — уж голодать-то он теперь точно не будет! Да и стоить такой горшок мог целых… Берт не стал загадывать конечную сумму, оставив её для себя на сюрприз. Должны же в его жизни наконец появиться какие-то приятные сюрпризы? Вот и он так решил, любовно оттирая гогглы от соуса испорченным сажей платком — без платка в Виверне кипяток с огня было не снять…

Берт напялил на лоб очки, потом приподнял ими волосы, подобрав длинную темную челку, опустил на глаза, приблизив лицо к витрине, чтобы лучше себя разглядеть, и опять поднял гогглы наверх…

— Блеск! — похвалила его стоящая рядом девица.

Она бесстыдно рассматривала полураздетый мужской манекен в полосатых бриджах и майке, что плотно обтягивала солидного размера накладное брюшко. Брюшко продавалось тут же отдельно. Задорная надпись на подставке внизу уверяла, что это не просто исподнее, а «Костюм мужской. Купальный. Хит!» с нескромным ценником в полторы тысячи фритов. На эти деньги Берт мог столоваться в Веселой Виверне едва ли не месяц.