Магические осадки не ожидаются (СИ) - Васильева Юлия - Страница 15

В голове пульсировало, в животе ныло. Убийственный запах лепешек звал, совсем лишая соображения, и ловкие пальцы Матушки Крампет, сминающие где-то на кухне пышные кругляши теста, занимали сейчас все мысли постояльца Виверны.

Возможно, поэтому на вопрос инспектора Шимуса, о том, когда именно и как он оказался внизу, в едальне, Гилберт Грин, сын не самого сильного мага и не слишком успешной магички, не смог впоследствии ответить и под ментальным сканированием.

Прихватив у очага кружку с кипятком, который от щедрой души хозяина раздавался посетителям даром, Берт беззвучно опустился за стол. Он выбрал тихое место в дальнем углу — тут был лучший обзор на входящих — и принялся ждать.

Ждать оставалось недолго. Встреча назначена была на второй час после рассвета, и по прикидкам Гилберта, этот момент вот-вот должен был наступить. Парень, щурясь от пара, потягивал кипяток, сдувая на край кружки распаренный пенек бодыля[1], слушал, как снаружи монотонно вещает о погоде громкоговоритель, да посматривал в сероватое, мутное окно, выходившее на воздушную гавань, когда его что-то ослепило. Будто где-то сбоку лопнула разноцветная радуга, а следом вспыхнула неистовым белым.

Гилберт ненадолго зажмурился и с опаской приоткрыл глаза. Но вокруг ничего не изменилось. Так же плыли дирижабли, нестерпимо пахло лепешками, так же бубнил громкоговоритель на улице…

«Показалось?» — мелькнула настороженная мысль и пропала, утишенная привычной утренней суетой.

Гилберт упорно пытался разжевать размокший до размера перепелиного яйца бодыль, но он оказался совсем несъедобным. Парень поморщился, даже сплюнуть эти опилки было некуда.

Берт зажмурился что было силы, пережидая мучительный приступ и соображая, когда ж наконец явится хозяин, чтобы попытаться продать ему свои руки, навыки и хорошее воспитание. Возможно, просто мандолину продать. Но за это он, конечно, словит хорошего леща, а может, и розог от папеньки, если матушка об этом когда-нибудь узнает и расстроится.

Розги дома были… на слона.

Так и не открыв глаз, парень глотнул горчащую после бодыля слюну.

Горшочек с мясными бибулями[2] сейчас был бы очень кстати. И лепешки матушки Крампет, будь они неладны. У него даже в голове от этих запахов помутилось — он явно чувствовал сказочный запах именно бибулей, будто их кто специально сунул ему под нос.

Парень осторожно приоткрыл глаза… и тут же принялся воровато озираться. Потому что горшочек с бибулями, полный соусом до толстых покатых краев, стоял прямо у него под носом, и сизые завитки ароматного пара поднимались точно к его лицу.

Берт судорожно сглотнул, опять беспомощно оглянулся, и, не найдя ни одной живой души рядом, пальцами выхватил из горшка самую верхнюю бибулю и быстро сунул ее в рот.

Кем бы ни был тот несчастный, чью бибулю он только что съел, он только что спас Гилберта от голодной смерти. И за это Берт был готов… на что именно, додумать он не успел, потому что в Виверне протяжно скрипнула дверь, и в едальню вошли трое. Судя по фигурам, еле протиснувшимся в гостеприимный вивернский дверной проем, три тролля со свободных равнин…

В едальне немедленно стало тесно и темно.

Гилберт громко подвинул к себе горшок, одновременно чувствуя, как злосчастная крошечная бибуля достигла желудка, и ловя на себе три мутных взгляда маленьких тролльих глаз.

Если бибули принадлежали этим свободным гражданам, готовиться надо было к быстрой, но мучительной смерти. Парень чувствовал, как от напряжения немеет лицо и холодно становится в груди. Он незаметно выставил одну ногу в проход, в нелепой надежде, что это чем-то ему поможет.

Не помогло.

Тролли двинулись прямо к нему, угрожающе подергивая сплющенными носами. Самый безобразный из них, он же самый огромный, у которого в клочья было порвано правое ухо, приблизился вплотную к столу парня и, страшно коверкая звуки, на всю едальню прогрохотал:

— Хзяин! Нм тже см-ое! — и чуть не смахнул горшочек с бибулями Гилберту на колени.

Юноша чувствовал, как от близости тролля делаются кисельными пальцы, руки, ноги… Возможно, мозги тоже, потому что соображение, которого от голода и так почти не было, отказало в этот момент напрочь. По ощущениям, он весь превратился в кисель, потому что сейчас медленно стекал под стол, кажется, прямо сквозь лавку. Берт зло вскинулся, стряхивая с себя панику, и покрепче вцепился в горшок.

Из кухни неспешно, с тремя глиняными кружками кипятку, выплыл старина Фласк, обычно приглядывавший за едальным залом, и важно прошествовал к центру таверны.

Тролли ощерились редкими зубами, отчего сердце Гилберта гулко ударило в пустоту и застыло. Он хорошо помнил, как эти… уважаемые граждане в войну Трех болот откусывали головы целиком таким, как он, недомеркам.

Но тролли просто уселись за стол, нетерпеливо постукивая по нему внушительными кулаками.

Фласк бесстрашно выставил перед посетителями кружки и степенно направился обратно на кухню, но был остановлен по-детски искренним:

— Эт шт-о? — Тролль с рваным ухом понюхал Фласков рукав и подслеповато уставился на стол, сведя мясистые безволосые брови к толстой переносице.

— Как у него, — вежливо осклабился Фласк, кивнув на застывшего в ужасе Гилберта. — За счет заведения. — И уточнил напряженно моргающим троллям. Всем троим: — То есть, совершенно бесплатно.

Тролли синхронно нахмурились, а съеденная парнем бибуля явственно попросилась обратно в горшок…

Гилберт чуть поерзал на лавке, стараясь унять взбунтовавшейся живот, но получилось только привлечь к себе внимание.

— Ббули!? — тролль сильнее нахмурился, настойчиво тыкая пальцем в Гилбертов горшок. — Т-же см-ое! — категорично потребовал он.

— Бибулей нет, — проявляя рискованное геройство, оповестил посетителей Фласк.

Рваное ухо покрылся тревожными бурыми пятнами.

— Эт шт-о? — с угрозой проревел второй тролль, смердящий Тикейским болотом.

Гилберт поближе подтянул к себе горшок и, обжигаясь, проглотил сразу два мясных кругляша — помирать так уж сытым.

Тролль с рваным ухом уставился на Фласка.

— Ббуули ест! — сказал неожиданно четко, тыкая пальцем в Бертов горшок, и шумно втянул пряный мясной аромат расплющенным носом.

Гилберт проглотил еще две, обжигая язык, уже совсем не чувствуя вкуса.

— Могу предложить вам лепешек, — невозмутимо проговорил Фласк. — В нашем постоялом дворе уважаемым гражданам подают только свободные продукты. Все злаки выращены на свободной земле Фритана, абсолютно без принуждения. Хочешь расти, хочешь не расти, никто заставлять не будет. — Фласк странно вращал глазами и дергал лицом, посматривая на Гилберта, но парень никак не мог взять в толк, что за тик такой приключился с нормальным вроде всегда толстяком. — Птицы подстрелены в полете, никаких домашних кур, воспитанных в рабстве. Все самое свежее. Желаете независимой капусты? Взращена вовсе без прополки. С нее даже гусениц не собирали. Все в самом натуральном виде.

Посетители переглянулись с тревожным сомнением, таким, что Берт на мгновенье уверился, пронесет, и Фласк накормит их лепешками с уткой. И напоит тем самым чаем с самым вольным во Фритане бодылем. Но граждане не спешили соглашаться на замену.

— Ббуули ест! — наконец громоподобно решил тролль и приблизился к Гилберту вплотную.

Парню опять закололо лицо и пальцы …

— Н-у? — раздалось укоризненное над ухом, — Ест б-ули! А т-ы г-шь н-эт!

— Б-ули! Жрат! — послышались благодушные голоса из центра едального зала.

Свободные граждане с аппетитом принялись за содержимое появившихся на столе перед ними горшков.

— Спаси, Предивная! — яростным шепотом выдохнул старина Фласк, одной рукой осеняя свой колыхающийся живот охранным знамением, другой выволакивая Гилберта из-за стола. — Жить надоело? Ты почто, обалдуй, чужой горшок с мясом припер?! Тут что написано? — ткнул его за ухо в темную деревянную табличку, что едва различалась на закопченной стене, — «Еда и напитки навынос»! — с опаской оглянулся на троллей. Гилберт попробовал освободить горящее ухо и не выронить при этом горшок, в котором, по подсчетам мальчишки, оставалось еще целых пять мясных кругляшей. — Навынос, обалдуй! На внос — нет! Даже спрашивать не буду, где ты их взял!