Единственное желание. Книга 1 (СИ) - Черпинская Надежда - Страница 41

– Считайте, мы уже всё забыли, – добавил Наир.

– Вот и славно! А то… напился, дурень… – старик ещё раз виновато пожал плечами.

– Хорошо, когда рядом с пьяным балбесом, есть мудрый приятель, который за двоих подумает и дурака остановит, – философски рассудил Эливерт и добавил с почти нескрываемой угрозой, – а то ведь всякое случиться может…

– Н-да, – старик нехотя кивнул, одёрнул попытавшегося что-то вставить Кед-хейла, – молчи ужо! А ещё лучше – спать иди! У нас забот меньше будет…

Эливерт демонстративно отвернулся от них и занялся едой.

– Да, хорошо, когда мудрый приятель не даёт тебе напиться снова, – ухмыльнулся Эл, глядя в невесёлые глаза Наира. – У пьяного-то руки не такие ловкие. Так, Наир, мудрый мой друг? Чего приуныл? Ешь давай, Ушастик!

***

Народ, так и не дождавшись дальнейшего развития событий, обещавшего жёсткую драку, брызги крови, спецэффекты с поломкой мебели и, возможно, даже поножовщину, разочарованно вернулся к своим делам.

Застучала глухо посуда. Хозяин вернулся дремать за стойку. Засуетились служанки, так как с каждой минутой посетителей становилось всё больше. Постояльцы – и те, кого ждал долгий путь, и те, кто собирался задержаться в Берфеле ещё несколько дней – спускались к завтраку.

Некоторые гости приходили с улицы. Настя видела их, так как сидела напротив входной двери. В трактире стало шумно и многолюдно.

Риланн ещё пару раз на бегу улыбнулась Эливерту, но подойти поболтать было совсем некогда.

Грозный Кед-хейл всё не мог уняться и что-то сердито бормотал в своём углу, чем, очевидно, достал уже даже своих приятелей, потому что седой старик в очередной раз велел ему прекратить свои ребяческие выходки и идти домой. Ненадолго тот замолк, потом вновь начал бузить, теперь уже найдя виноватого среди своих собутыльников.

Настя поглядывала на него искоса, настороженно ожидая какой-нибудь новой пакости.

Входная дверь отворилась в очередной раз, и внимание Насти переключилось с бородатого «викинга» на вошедшего, вернее, вошедшую.

В образовавшуюся узкую щель вместе с потоком утреннего света скользнула маленькая девочка, лет пяти, а может, и меньше… Определить было сложно: худенькая фигурка скрывалась в складках коричневого платья, которое явно приходилось ей не по размеру. Слишком длинное и широкое, к тому же рваное, штопаное и грязное, оно смотрелось на девочке совершенно нелепо.

Тоненькие ручки на фоне этого тёмного мешка и вовсе казались соломинками. На бледном личике двумя фонарями сияли огромные глаза. Волосы у неё, не в пример большинству южан, были тёмными, каштановыми, чуть вьющимися и, видимо, давно немытыми. Нечёсаные пакли, собранные в какое-то подобие хвоста.

Девочка робко помялась у входа и, пугливо озираясь по сторонам, стала медленно пробираться вглубь трактира. Громоздкое платье делало её похожей на нахохлившуюся птицу, а затравленный взгляд скорее подходил какому-нибудь дикому зверёнышу. Девочка пару раз останавливалась, буквально заглядывая в рот тем, кто завтракал. От одного стола её попросту прогнали, возле другого не обратили внимания.

В углу Кед-хейл вновь разразился громкой бранью. Послав своих дружков куда подальше, он поднялся, опрокинув тяжёлый табурет, и, подобно колоссальному «Титанику», неумолимо надвигающемуся на айсберг, поплыл через зал к выходу. Люди расступались перед ним, давая дорогу, благоразумно понимая, что на пути у такого лучше не стоять.

Насте вспомнилась шутка о том, что у носорогов слабое зрение, но при их весе – это проблема уже не носорога. Кед-хейл сильно напоминал сейчас того самого носорога…

И вот тут маленькую девочку угораздило попасть под ноги бородатому бычине. Налетев на неё, Кед-хейл зарычал злобно что-то вроде: «Прочь п-шла, мелюзга! Раздавлю!», грубо отшвырнул её в сторону, наконец добрался до двери и вышел, хлопнув так громко, что отвалилась прибитая над косяком подкова «на счастье».

Это столкновение привлекло внимание Эливерта. Он стиснул зубы, видя очередную грубость «викинга», но остался на месте.

Через миг он, казалось, забыл о бородатом громиле, ибо внимание его привлекала худенькая замарашка, сбитая Кед-хейлом. Она поднялась с пола, отряхнула коленки, вытерла ладошки о грязное платье, шмыгнула носом, с обидой глядя на дверь. В больших глазах блестели слёзы, но девочка не заплакала.

Она вновь бесцельно побрела по залу, но не успела пройти и нескольких шагов, как столкнулась с одной из служанок, той худой и светловолосой, что вместе с Риланн наблюдала за «разборками» Эливерта и Кед-хейла. Работа в трактире научила её маневрировать меж столами с почти акробатической ловкостью, потому блондинка успела вовремя затормозить и обогнуть девчушку, только раздражённо прикрикнула с высоты своего роста:

– Что под ногами путаешься? Ступай отсюда! Ступай! Слышишь? Нечего тебе здесь делать!

Девочка отошла в сторонку, рассеянно обозревая зал, потом вдруг замерла, к изумлению Насти, глядя в сторону их стола удивлённо и немного испуганно. Настя, кинув взгляд на своих приятелей, поняла, что приковало внимание девочки.

Всё это время, с тех пор как малышку едва не раздавил Кед-хейл, Эливерт тоже за ней наблюдал с любопытством кота, заметившего мышку. Под его пристальным взглядом терялись многие взрослые, и Настя представляла, что должна чувствовать эта маленькая девочка, так похожая на испуганного лесного зверька.

Насте отчего-то стало её очень жаль. Ей хотелось сделать хотя бы что-нибудь для этого незнакомого ребёнка, но она не знала что!

Девочка под неотступным взглядом разбойника поникла ещё больше. Худенькие острые плечики опустились, и, ссутулившись, она стала ещё меньше. Но, по-прежнему ощущая на себе чужой взгляд, вновь осмелилась поднять глаза на Эливерта.

Тогда он сделал то, до чего не догадалась Романова, хотя где-то подсознательно она понимала, чего хочет девочка, и как ей следует помочь.

Эл поманил её незамысловатым кивком головы. Девочка сделала пару шагов и нерешительно замерла на месте. Эливерт, продолжая смотреть ей в лицо, отломил зажаристую куриную ножку и протянул в сторону девочки с острожной улыбкой. Всё это выглядело диковато, словно разбойник угощал не ребёнка, а подманивал к себе оголодавшую бродячую собаку. Каждое его неспешное движение было полно осторожности.

Впрочем, глядя на девочку, Анастасия понимала, что он ведёт себя правильно. Малышка в самом деле дичилась, приближалась с опаской. Казалось, сейчас она схватит кусок курицы, протянутый Эливертом, и пустится наутёк, как это обычно делают обезумившие от голода кошки и собаки, которых нередко били. Те, что боятся людей больше всего на свете, но голод заставляет их подходить к человеку. Хватая подачку, они бросаются наутёк, радуясь, что в этот раз им повезло получить еду, а не новый удар по не единожды переломанным рёбрам.

Девочка была уже совсем рядом, взгляд её затравленно перебегал от лица Эливерта к куриной ножке. Она тянула маленькую грязную ручонку.

Наир, который сидел спиной и не видел, кого же пытается подманить Эливерт, заинтересованно обернулся назад.

Испуганная его движением девочка отшатнулась с явным намерением дать стрекоча. Тут Настю в очередной раз поразила быстрота реакции Эливерта.

Молниеносно он сделал одно единственное движение и впился в худенькое плечико девчонки. Та протестующе запищала, попыталась, развернувшись, вцепиться зубами атаману в запястье. Но, очень быстро и почти бесшумно, разбойник сгрёб девочку в охапку и усадил на скамью между собой и Настей.

Девчушка почувствовала себя пойманной в ловушку – она уже не пыталась сопротивляться, замерла на месте, сжимаясь ещё больше. Крохотный напряжённый комочек. И лишь огромные серые глаза метались по сторонам в поисках путей спасения…

– Тише, пигалица! – велел Эливерт спокойно и серьёзно, без того глупого сюсюканья, с коим часто взрослые обращаются к детям. – Я не ударю тебя. Слышишь, не бойся нас! Мы тебя не тронем.