Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич - Страница 37

— Дарья Михайловна, ты дома? — закричал Прохор, подтянувшись над забором. В ответ со двора раздался громкий собачий лай. Надо же! А у Белкиных нет собаки.

Договариваться насчёт постоя моего слуги мы пошли втроём: я, Густав и Прохор, как человек, лично знающий Рябушкину.

— Тихо, Буян, тихо! — вскоре мы услышали женский голос. — Кто там у ворот?

— Это я, Дарья Михайловна, Прохор, дворовой Ивана Даниловича Белкина.

— А-а, Проша… — женщина явно узнала нашего гида. — Зачем пожаловал?

— Я к тебе по делу.

— По какому?

— О делах через ограду не кричат. Может, в дом пустишь?

— Сейчас, сейчас… — сообразила Рябушкина и вскоре калитка, расположенная сбоку от ворот, приоткрылась. На нас уставилась женщина лет тридцати. Округлое лицо, тонкие губы, слегка вздёрнутый нос, карие глаза, тёмные брови. На голове расшитая кика, поверх которой накинут тёплый платок. — Так ты не один! — воскликнула она, увидев нас.

— Ясно дело — не один, — хмыкнул Прохор и ткнул пальцем в мою сторону. — Это Леонид Иванович Фишер, французский дворянин и учитель детей нашего барина. А это его слуга.

— Ох, ты ж!.. — именно так отреагировала на меня женщина. Всё-таки дворянин пожаловал в дом. — Проходите, барин, проходите. Чем обязана?

— Уважаемая Дарья Михайловна, — улыбнулся я лучезарно, — зачем говорить о делах на улице? Тем более вы легко одеты. Пойдёмте в дом.

— Конечно, конечно, — кивнула та.

Не принято тут встречать гостей пустым столом. Поэтому, как только мы зашли в помещение, Дарья Михайловна захлопотала по хозяйству, а наша компания чинно уселась на лавку и принялась ждать. Заодно завели житейскую беседу. Правда, говорила в основном хозяйка. А я лишь задавал наводящие вопросы. Прохор молчал. Густаф тем более.

Вдова жила одна. Детишек Господь Бог не дал, а муж погиб в начале лета. И не мудрено, слишком опасную профессию выбрал — лес сплавлял по реке. Плотогон, короче. Числился старшим артели. Доход имел хороший, поэтому в доме всегда был достаток. Дарья Михайловна тоже без дела не сидела, вела хозяйство: курочки, козочки, свинки. Кроме этого выделывала пряжу на продажу… После этих слов я обратил внимание на странную конструкцию, стоящую в углу комнаты. На деревянной раме было установлено колесо, от которого к раме тянулись нити. Ясно — самопрялка. Только странно, почему у Белкиных нет такого же девайса? Конструкция вполне простая. Лично я могу сделать её без особых напрягов…

Неожиданно вспомнилась Анна… Вязать-то она — вязала, но прясть не умела, поэтому покупала готовую пряжу. Однажды у неё под рукой не оказалось ниток нужной расцветки. Тогда я посоветовал ей покрасить белую пряжу самостоятельно. Заодно прочитал лекцию о растениях и растительных красителях. Но если ботаника у меня была одним из основных предметов в колледже, то о красителях я узнал из книги «Красильные растения СССР», которую обнаружил у дедушки. Он мне сказал, что купил её очень давно, когда сам учился на столяра. Разбираться в свойствах древесины была его прямая обязанность, вот он и подумал… Я же начал читать книгу чисто из любопытства, но быстро увлёкся. Реально было интересно. Там хватало и истории, и различных исследований… Тем более красители из растений шли не только на ткани, но и на многое другое: кожа, войлок, продукты питания (вина, водка, ликёры), краска для волос… Как говорится, продукт натуральный, не то, что какая-нибудь химия.

Чего вдруг мне всё это вспомнилось? Во-первых: ассоциативный ряд. Прялка, шерсть, вязание… Во-вторых: я сегодня побывал в воеводской канцелярии, и его высокоблагородие Николай Яковлевич Бахметьев снова намекнул о каком-нибудь прибыльном деле. Вот же волчара, вцепился в меня, как в кость… Тогда я сказал ему о производстве бумаги. Предложение не прошло. Оказывается, рядом с Калугой уже существует бумажно-полотняный завод. Он выпускает ткань для парусов и бумагу. Хозяином завода является купец Афанасий Гончаров, которому, между прочим, присвоен чин коллежского асессора, что даёт право на получение дворянства. Меня отказ удивил, подумаешь — есть завод, ещё будет. Тема всё равно остаётся прибыльной. Из бумаги столько всего можно производить… Но меня обломали, воевода категорически не желал становиться конкурентом этого Гончарова. А вот, почему, никто просвещать не стал. Зато предложили ещё подумать. Чем и занимаюсь.

Кстати, бумагу я сегодня купил… Пятьдесят листов за десять копеек. Мне она нужна не только для письма, но и для изготовления лекал, по которым буду шить себе одежду и обувь. Материал для одежды взял трёх видов: ситец, парусину и войлок. Из войлока пошью бушлат с капюшоном. Как раз на двор выходить. Парусина пойдёт на спортивную одежду. Ткань хоть и грубоватая, на брезент смахивает, зато плотная, неброская и обладает повышенной износоустойчивостью. Очень бы подошла для пошива солдатской формы. Из ситца сотворю себе трусы и футболки. Материал мягкий, словно девичья ладонь, так что буду кайфовать. Ещё я купил шёлковых нитей, взял по-отдельности медь и олово, столярный клей и сосновые доски, из которых собираюсь сделать шкаф. На этом пока всё. Не до покупок было. Тут слуга на руках образовался. С ним требовалось решить все вопросы. Хотя решать я их начал с трактира. Ну, а чё? Мужичок замёрз, да и жрать хотел сильно. Пришлось накормить, заодно для согрева угостить стопкой хлебного вина.

— Дарья Михайловна, а какая пряжа стоит дороже, окрашенная или натурального цвета? — спросил я у хозяйки, когда она, наконец-то, пригласила всех к столу. Кстати, Густафа и Прохора женщина усадила отдельно с краю, а меня рядом с собою в центр стола. Типа на главное место. Она вообще удивилась, что я не чураюсь простолюдинов.

— Окрашенная, конечно, Леонид Иванович, — немного удивлённо ответила женщина. — А почему вы любопытствуете?

— Да, как вам сказать… Я в некотором роде хорошо разбираюсь в красках. Могу подсказать, чем лучше окрашивать пряжу.

— Хм… — задумалась женщина. — А вам с того, какой прок?

— Прок-то? — чтобы сразу не отвечать на вопрос, я уделил внимание нехитрым блюдам, которыми угощала нас хозяйка: травяной взвар, пироги с сыром, с рыбой, с капустой, молоко, мочёные яблоки… — Хочу оказать вам услугу, чтобы взамен получить другую.

— Это какую же?

— Хочу определить своего слугу к вам на постой… Пустите?

— Вот как! — удивилась женщина. — А что, в доме Марии Васильевны не нашлось места?

— Тесновато там, — развожу руками. — А мой слуга и по дому поможет в случае чего. Кроме того, я за его постой стану платить деньги.

— Леонид Иванович, а, правда, купцы бают, что вы разбойничьего атамана голыми руками задавили? — ни с того, ни с сего спросила Дарья Михайловна.

— Э-э… — я завис на пару секунд. — Правда! Как увидел, что этот ирод приказал своим прихвостням погубить христианские души, не смог терпеть такого злодейства.

— Надо же! — снова удивилась она. — А сами вы, какой веры?

— Верую я в Господа нашего Иисуса Христа! — отвечаю пылко, перекрестившись, справа налево. Вопрос у женщины далеко не праздный, к тому же в красном углу солидный иконостас. Если в моём времени квартиры сдавали только лицам славянской наружности, то здесь всё решает церковная принадлежность. — Но сами понимаете, внутри церкви тоже не всё ладно…

Дальше я рассказываю то, что слышал на уроках истории и смотрел в интернете. Сначала поведал о том, как в давние времена церковь разделилась на католическую и православную. Затем пришла очередь расколов уже внутри них самих… Рябушкину больше всего впечатлила история про Варфоломеевскую ночь. Женщина даже ойкнула несколько раз и судорожно перекрестилась.

— А я, уважаемая Дарья Михайловна, стараюсь жить по божьим законам. Все мы произошли от Адама и Евы. Так разве это дело, ссоры между братьями и сёстрами?

— Прав наш батюшка, рассказывая, что вы, Леонид Иванович, добрый человек, — удивила меня Рябушкина своим ответом. — И детей очень любите… А мне вот Господь Бог не дал деток, — вздыхает тяжело.