Темноводье (СИ) - Кленин Василий - Страница 55

…Ивашка рассказал, что Онуфрий Кузнец с полком ушел вверх по Амуру. В земли, которые ранее Хабаров разгромил, но где уже пару лет казаки не появлялись, и где дауры (еще не съехавшие к Цинам) напрочь отказались признавать власть Белого Царя. Санька совершенно не помнил из прочитанных книг: удастся ли землепроходцам в этом году усмирить даурскую вольницу (еще больше обозлив местных) или нет. Но осенью Кузнец начнет строить большой, крепкий, основательный Кумарский острог. И очень вовремя.

«Вот и отдохнем друг от друга до осени» — решил Дурной. Тем более, что было чем заняться.

Работы на Темноводном было море. Доделать укрепления. Подсечь новые деляны — Мезенец замыслил увеличить поле в три раза. Скота стало много — требовалось выпасать их в Зейской пойме к северу от острожка. Волам на зиму нужно накосить сена. Дурной, кстати, объяснил ковалям концепт косы-литовки, и те пообещали сделать опытный образец из имеющегося на острожке лома.

Тютя отобрал десяток самых боевых лошадок и десяток же самых опытных наездников.

— На дощанике везде не наездишься, — заявил он. — Мы должны быть подвижными. А не как на Селемдже.

Тютя стал щедро делиться с воинами опытом, полученным в Диком Поле. Санька ход оценил. Во-первых, конный отряд и впрямь нужен. Во-вторых, надо активнее перемешивать своих и кашинских. После того, как Якунька забрал на север аж 11 человек, на Темноводном тех и этих стало почти поровну. Кашинские плохо вплетались в уже накатанную колею местной жизни, им нравилась роль беженцев, которые могли похалявить. И авторитет Дурнова им почти до фени. Правда, обратная сторона медали: все казаки «первого набора», даже Ивашка, только сильнее сплачивались вокруг своего атамана. Но ситуация раскола всё равно нуждалась в исправлении. И тут замысел Тюти оказался в самый раз.

Однако, вскоре все мелкие дела и хитрые замыслы пришлось отложить: истинный хозяин местных земель показал свою власть.

Глава 55

Началось всё с мелочи.

— Глянь-кось, как Бурханку раздуло! — весело крикнул Гераська, собиравшийся лезть на «гнездо».

Народ забрался на тарас и весело загомонил:

— По такой воде и дощаник пройдет! Сам, без бечевы!

— Ровно, где ледники потаяли — речушку и раздуло…

— Какие ледники, шишига! Уж Купала прошел! Лето в разгаре!

Дурной, знавший о местной природе поболее, встревожился, собрал компашку и двинул к Амуру. Темная река его неприятно удивила. Прежде всего, низкий берег Амура почти полностью ушел под воду, на остатках лагеря Хабарова тихо плескались грязные воды, перемешанные с ветками, тиной, водорослями. В Амуре, в целом, вода стала заметно грязнее и от того еще темнее. Повсюду виднелись хлопья белой пены. То тут, то там, высовывали «перископы» сучьев несущиеся по течению топляки.

— Ой-ё-ёй, браты, — присвистнул беглец из будущего. — Кажется, у нас проблемы.

Амур каждое лето выходит из берегов. Но раз в несколько лет делает это с особым смаком. Известь отлично помнил1984 год, когда весь советский берег покрылся дамбами из мешков, но стихия врывалась в сёла и города… Китайского берега, говорят, вообще видно не было.

Неужели 7162 год от сотворения мира таким же станет?

Следующие дни приносили только сводки о наступлении Темноводья. Амур поднимался, он подпер и Зею, которой стало труднее изливаться — и синяя река тоже вздулась. Бескрайние луга, где паслись летом лошадки, затопило напрочь! Сотни метров равнины! Только редкие деревца торчали прямо из воды. Пейзаж всё больше напоминал тропические картины…

И, видимо, чтобы дополнить эффект, грянули дожди. То бурные ливни на полчаса, то мелкая паскудная морось, которая могла идти по три дня. Всё, что можно залить водой — было ею залито. Самые маленькие ямки превратились в глубокие лужи, лужи соединялись в озерца, а озерца (которые и ранее имелись в округе), заливали все окрестности.

В острожке прохудились все крыши, практически ничего нельзя было уберечь от сырости. Но главная беда — часть поля с отлично взошедшей рожью оказалась в воде. Молодые дружные побеги торчали из воды, притворяясь рисом.

— Ой, сгниет! — причитал Рыта. — Ой, надо было выше распахивать!

— А ты вообще хотел у берега подсеку делать! — не удержался Дурной. — Я ж говорил: повыше надо.

— Говорил! — на Мезенца было жалко смотреть. — Что ж, так мало говорил?! Вещун, твою меть…

Пристыженный атаман предложил прокопать продольные канавки, чтобы влага из земли уходила в них и стекала в озерцо-болотце на северо-западе. Рыта тут же схватил лопату с мотыгой и побежал.

— Да погоди ты! — Дурной постоял на пороге и кинулся следом, прямо в стену дождя… Потом еще пяток казаков постыдливее.

Два дня они ковырялись в жиже, копая дренажные траншейки и спасая будущий урожай.

Острог Темноводный, возведенный на самой высокой точке, оставался относительно сухим. Но рыбачить казаки теперь могли чуть ли не со стены: если б нашлась удочка с достаточно длинной бечевой.

Когда с верховий Зеи в даурской лодочке приплыл Якунька, он только колпак на затылок заломил.

— Едрить… Так у меня еще неплохо дела обстоят…

— А что у тебя? — испугался Дурной.

— Да, если с вашей колокольни судить — всё здорово, — улыбнулся Якунька-ткач. — Я-то всё думал: а чавой-то Говолы так далеко от реки селились? А тут Зея как вверх поперла! Отару в холмы отогнали. Уже окапываться думали, но до деревеньки вода не дошла. А на лугах сейчас рыба пасется.

Казаки посмеялись. Потом вежливо поинтересовались у Никитина сына: чё приперся? Тот также вежливо пояснил про очередные свои нужды. Помощь Северному острожку Дурной старался оказывать во всем, чём можно. Необходимо было как можно скорее начать изготовление ткани. Это главный козырь перед местными. Казаки из Темноводного недовольно ворчали, не понимали, с чего это все работают на одного ткача. Но атаман гасил недовольство, как мог. Ткань важнее всего. К тому же, он не просто так одаривал Якуньку с его бригадой. Каждый мешок еды, каждый инструмент, любая мелочь — всё учитывалось в списочке, на отдельном листочке. Это Якунька думает, что всё задарма получает. Но Санька, в свое время, ему этот список покажет. И попросит поделиться тканью. Посильно. Он не дурак, чтобы разорять кооператора в самом начале пути. Но ткань крайне нужна. Не только для торговли, но и для приманивания новых подданных.

«Но это я потом ему бумажку покажу, — коварно думал Известь и слегка стыдился своего коварства. — Пусть втянется хорошенько, чтобы от дела его можно было только с мясом оторвать».

Якунька явно втягивался. В овцеводстве еще недавно он ничего не понимал, но за минувший месяц выпытал у дуланцев об этом деле почти всё. Он сказал, что первые партии шерсти уже есть, но станки появятся нескоро, так что пока аманатки занимаются подготовительными операциями: моют, чешут, пробуют нить прясть.

— Можешь, пока валянием заняться, — подкинул Дурной идею. — Войлок, конечно, у дауров и свой есть, но это лучше чем простой.

Вместе прикинули, как сделать легкие валы, чтобы шерсть валялась быстро и в большом объеме. Санька даже предложил сделать простую зубчатую передачу, которую можно было поставить на конскую тягу… Якунька чесал голову минуты три и отмахнулся.

— Да людишки ж имеются! Они покрутят!

Большая вода остановила кучу работ. Закончив спасать поле, Дурной сам сплавал на север. Посмотрел на Якунькину мануфактуру, поговорил с дуланцами: не творят ли здесь казаки какое насилие? Покоренные тунгусы особо не жаловались, смотрели хмуро. Что им за разница: что те –лоча, что этот — лоча. Погостил в Молдыкидиче, напомнил об осеннем ясаке. И, конечно, разыскал кочевье Галинги. Там ничего не изменилось: с одной стороны — сияющие потаённые глаза Чакилган, с другой — новости о новых женихах.

«Мукден, что ли завоевать? — грустно пошутил он сам себе. — Может, найду в сокровищнице там эту чертову пектораль Бомбогора?».

Мысль о захвате старой столицы империи Цин была вдвойне смешней, если помнить, сколько людей было у Дурнова. И если не забывать о предстоящих событиях.