Грех и шоколад - Брин К. Ф. - Страница 44

Она протянула руку, и я отдала ей планшет.

– Вы уже проходили тестирование трижды, верно? – спросила она.

– Да.

– И каждый раз результат был иным?

– Да. Хотя третий приблизительно походил на первый.

– Да, верно. – Она провела пальцем по странице, потом перегнула ее вдоль пополам – и принялась просматривать следующую. – Вы видите тех, кто не совершил перехода в загробный мир?

– Да. Одна такая как раз сидела в офисе приемной.

Надо отдать ей честь, она даже не моргнула.

– Испытывали ли вы когда-либо колебания силы?

– Нет.

Так я и ответила в анкете.

– Есть ли причины подозревать, что ваши силы выросли или так или иначе изменились?

– Нет.

И так тоже.

– Можете ли вы призывать людей от Черты?

– Любой, кто был близок духу, способен призвать его от Черты. Или ты спрашиваешь, могу ли я вызвать духа из-за Черты?

Глаза ее вспыхнули:

– А вы можете вызывать духов из-за Черты?

Слово она интонировала слабо, но все же заметно.

Ну вот, марафон раздражения начинается – сперва она, потом пойдут и другие сотруднички.

– Да, могу, – ответила я.

– И в процессе того же сеанса отослать их обратно?

– Да. Господи, надеюсь, люди не вызывают духов, если у них не хватает сил сразу отправить их обратно. Это было бы дерьмово.

Ее строгий взгляд предупреждал о том, что мне не следует высказывать свое мнение или говорить вне очереди. Однако данное предупреждение я планировала игнорировать. Не они контролируют тут ситуацию. И не они тут главные. Им необходимо мое сотрудничество, чтобы получить то, что им нужно, а сотрудничать с ними я не собираюсь. Сидя в этом кресле, я, можно сказать, развлекаюсь, ожидая, когда они исчерпают свои усилия.

– Сколько часов в день вы в состоянии видеть духов? В процентах? – вернулась она к теме.

– Интересно, зачем я вообще утруждалась, заполняя эту анкету? Все часы бодрствования. Сто процентов.

Ее глаза оторвались от бумаг, но прочитать в этих глазах что-либо я не сумела. Она смотрела на меня всего мгновение, но мне вдруг подумалось, не считает ли она, что я вру.

Но какого черта человеку врать о чем-то подобном? Это не то, чем можно хвалиться. Даже, я бы сказала, совсем наоборот.

– А сна?

– Снами управляет разум. А у духов нет доступа к разуму. – Она не продолжила расспросы, поэтому я упростила ответ: – Нет.

– Вам не снятся духи?

– Мне снятся люди, которые, возможно, и умерли, и мне снятся живые, но я управляю своими снами. Они – марионетки на ниточках моего подсознания, или сознания, – если я устанавливаю контроль над сном.

Она снова уставилась на меня. Глаза ее оставались непроницаемыми.

– Вы способны контролировать мир своих снов?

– Ну, не как Обходчик Грез. На это способен каждый, маг он или нет. Это называется осознанным сновидением. Ты контролируешь свой сон, физически не находясь в нем. Ты как бы… спишь, бодрствуя. – Я положила ногу на ногу. – Сдается мне, ты должна знать, о чем я толкую. Ведь тому, что ты делаешь, учат в школах, верно?

Взгляд женщины стал суровым, и легкий зуд у основания позвоночника подсказал мне, что с ней лучше не связываться.

Хотя в прошлом я редко прислушивалась к своим внутренним ощущениям – так зачем мне это сейчас?

– Духи, которых вы видите – насколько они устоявшиеся?

– Не знаю точно, что это значит, как я и указала в анкете. В смысле – как близко они к Черте?

– Насколько стабильна форма этих духов?

– О. Они абсолютно стабильны. На вид совсем как ты.

Глаза ее сделались как кулаки Чака Норриса:

– Каждый дух, которого вы видите, столь же плотен, как живой человек?

– Да.

– Как же вы отличаете одного от другого?

– Ну, просто отличаю. Чувствую, полагаю. Иногда есть такое мягкое внутреннее свечение, иногда – мягкое внешнее, но в большинстве случаев… просто знаю. Никогда по-настоящему не задумывалась. Никто не учил меня это делать, я просто… делаю.

Кажется, я не произвела на нее впечатления. Мысленно она наверняка говорила сейчас «Так-так, понятно».

– Они говорят с вами, эти духи?

И она продолжила допрос, иногда требуя довольно болезненных объяснений уже данного мной ответа. Наконец, когда силы ее иссякли, а терпение истощилось, она одарила меня суровым взглядом и уведомила о скором прибытии кобника.

Полчаса – не так уж и скоро. К тому времени, как он вошел – явно не торопясь, – я нетерпеливо притоптывала ногой, гадая, как там Мордекай, и надеясь, что он не закончит раньше меня. Они ведь могут просто отправить его домой, не дожидаясь. Что было бы прекрасно, будь я абсолютно уверена в том, что в итоге он окажется дома.

– Ну, здравствуйте еще раз, Алексис, – сказал кобник, однако попытку проявить дружелюбие портили унылый голос и отсутствие зрительного контакта. – Что ж, теперь мы вас подключим, снимем показания – и все.

Меня уже подмывало дать им то, что они хотят, не препятствуя. Подмывало, да. Но вот хрен им. Киран собирался сунуть меня в клетку, чтобы попользоваться на досуге. Кроме того, магистрат вел записи о могущественных магах – поощряя их переходить в магические зоны. Даже если бы я могла себе это позволить, мне ни к чему куча сплетников, насмехающихся над моими странными магическими способностями.

Так что я устроилась поудобнее, собралась – и сжала свою магию в маленький-маленький шарик, и засунула его глубоко-глубоко, туда, докуда не дотянутся даже самые мощные приборы. Трубки, ленты, вертушки – все было на месте; машина заработала.

Три минуты – и лицо кобника исказилось в гримасе. Еще одна – и лоб его измяли морщины. Еще – и он принялся поочередно изучать то меня, то аппарат.

Ага. Так это и происходит. Твои ожидания, как бы ты ни старался, не оправдаются. Хорошего дня, сэр.

А он действительно старался. Пересадил меня к другому прибору. Потом вернул к первому. Проверил трубочки, так странно присасывающиеся к коже. Поменял шлем.

И все это время он продолжал получать разные цифры. Умей я управляться чуть лучше, я бы нацелилась на один результат – и удерживала бы его. Это бы удовлетворило «исследователя». Но увы, я всего лишь человек.

– Так, Алексис, – сказал кобник двадцать минут спустя, промокая выступивший на лбу пот. В каждой черточке его лица читалось разочарование. Строгая медсестра стояла возле прибора у красной стены, всей своей позой выказывая обвинение. – Что-то не складывается. – Натянуто улыбнувшись, он качнул левой рукой, в которой держал длинный лист перфорированной белой бумаги. – Мы снимали показания трижды. Все они различны, однако все предполагают магию малой мощности. – Он на миг вскинул взгляд, но тут же потупился. Так он обычно и проверял мою реакцию. – Но тот тип магии, который вы описали, указывает на человека со значительным уровнем силы.

– Гм. – Я постучала пальцем по подбородку. – Загадка. Может, у меня в голове пластина, о которой я не подозреваю? Знаете, – я фыркнула, – все говорят, что я как электровеник. Может, это как-то влияет на работу машины?

Медсестра еще больше поджала губы. Кобник покачал головой и снова уткнулся в распечатку. Потом взглянул на машину.

– Мне нужно позвонить. Сестра Джессаб, пройдемте со мной, пожалуйста.

Она сверлила меня взглядом всю дорогу до двери. Нет, мы точно с ней не подружимся.

Через пятнадцать минут я не удивилась, увидев, что кобник привел долговязого мужчину с короткой стрижкой, колючим взглядом и улыбкой, говорящей о том, что люди всегда делают то, что он хочет – если, конечно, хотят сохранить все свои члены в целости. Медсестра шествовала за ними, и на лице ее было четко написано: «Это ради вашего блага».

– Здравствуйте, мисс Прайс, – сказал новый парень, держа руки за спиной и умильно улыбаясь. – Я Роб Стивенс.

– Привет, Роб, – ответила я.

– Я Аутентификатор. Вам известно, что это?

Сердце мое споткнулось, и по спине побежали капельки пота.