Если буду нужен, я здесь (СИ) - Резник Юлия - Страница 42

Я же не настолько, блядь, щепетильный. Для меня главное – результат. Я полностью согласен с тем, что цель оправдывает средства. Если лялька меня полюбит, значит, компромиссы, на которые я пошел, того стоят. И мне плевать, что по этому поводу чужие люди подумают. Я пойду с Лалой по жизни с высоко поднятой головой. Если только она полюбит…

– Назар, – окликает меня Лала, касаясь руки. Встряхиваюсь, возвращаясь в реальность. – Антон приглашает за стол.

Киваю. Я бы предпочел сразу перейти к делу, но понимая, что для жены это может быть слишком, послушно тащусь вслед за ней в столовую. Ужин проходит нервно. Закончив, мы перекочевываем на огромный диван в гостиной. Тоха чуть приглушает свет. Скосив взгляд, смотрю, как в истерике бьется венка на шее ляльки. Конечно, та поняла, к чему все идет. Все. Пора.

Подтягиваю Лалу к себе за руку. Отвожу волосы, веду языком по шее. Антон стоит чуть в стороне, внимательно наблюдая за нами из-под тяжело опущенных век. Пусть смотрит. Лала моя девочка. И ничего этого не изменит, потому что я только так ее ощущаю. Своей…

Целую скулу, кусаю ушко, оттягиваю вместе с сережкой. Лала тихо вздыхает. Антон прикрывает глаза. Что ж ты слабонервный такой? Шоу еще даже не началось. Рывком усаживаю Лалу к себе на колени, своими ногами развожу ее. Платье поднимается вверх по бедрам, демонстрируя красивые подвязки на чулках.

– Детка, ты сегодня просто красавица.

Завожу ее руку себе за спину. Лала впивается ноготками в затылок, невольно выпячивая вперед грудь. Целую ляльку в висок. Она облизывает губы, не сводя пьяного взгляда с Дубины. О, да… Этим и заводят групповушки.

– Хочешь, чтобы он подошел поближе?

Лала медленно отрывает взгляд от Антона и поворачивается ко мне. Зрачки – как колодцы. Дыхание поверхностное и неглубокое. Явно не в себе моя детка. Похоть топит, я знаю, как оно. Моя хорошая… Не глядя на Антона, киваю. Не дурак – поймет, что пришла пора действовать поактивнее. Успокаивающе проведя по затылку жены, поддеваю пальцами бретельку на ее платье и вместе с лифчиком спускаю к локтю. Лала закусывает губу. Тяжело дыша, Дубина наблюдает за тем, как я обвожу подушечками пальцев ее сморщившийся сосок. Крылья его носа дрожат. Зверюга… Ласково сжимаю вершинку, а потом с силой выкручиваю, так что и лялька, и Тоха стонут. Лялька болезненно и просяще. Тоха низко так, по-мужски.

– Лялька моя музыкальная… – вгрызаюсь ей в шею. Дубина поправляет в брюках член. Обхватывает подбородок Лалы пальцами, наклоняется и целует. А та аж подпрыгивает в моих руках. И следом затаивается, прислушиваясь к себе. Я скольжу языком по выступающим позвонкам на шее. Активней сжимаю сосок и ладонью скольжу между ног. Течет моя девочка знатно… Трусы – хоть выжимай. Бессвязно лепечет что-то Антохе в губы, пока он оголяет вторую грудь.

– Покажи Антону, как ты себя ласкаешь…

Дубина отступает на шаг. Глядя ему в глаза, я погружаю ее пальчики в свой рот и жадно обсасываю, оставляя на них как можно больше слюны. Лалу слегка подкидывает. Она сама не своя. Да и Тоха заведен максимально.

– Покажешь мне, Лала? – сипит он. Лала заторможенно кивает. Закусив губу, проходится пальцами по животу, оставляя влажные дорожки, которые холодит воздух, заставляя ее поежиться. Трогает себя. Жмурится, зажимает ягодки сосков между пальцев. Антон шипит. Тянет к моей ляльке свои лапищи. – Ты очень красивая.

Зажмуриваюсь. Вдох-выдох. Я кремень. Я смогу. Тем более Лала входит во вкус. Прогибается, ерзает. Ей все нравится. Ей хорошо… Чуть ее сместив, рывком стаскиваю футболку через голову. Мне хочется чувствовать, как она наслаждается этой грязной неправильностью. Расстегиваю ремень и ширинку. Антон тянет Лалу на себя, видно, чтобы та не заскучала, пока я раздеваюсь, и снова ее целует. Надо… Надо переходить на новый уровень.

– Помоги Антону с брюками, – сиплю, проходясь рукой по напряженному стволу.

Я кремень. Я смогу.

Лала дрожащими руками помогает Антону раздеться. Член у него тоже что надо. Сейчас ей бы следовало открыть рот и впустить его себе в горло. Но я не тороплю события. Тяну Лалу на себя. Нетерпеливо сдвигаю кружево трусиков в сторону и насаживаю ее на свой кол. Лала что-то бормочет, резко поджимая пальчики на ногах.

– Смотри, как он тебя хочет! Возьмешь его ртом? – шепчет Дубина. – Лала?

Она смотрит на его раскачивающийся член. Смотрит, смотрит… Ее идеальные губки болезненно кривятся. Лала неловко соскальзывает рукой с моего потного бедра и жалобно всхлипывает:

– Нет! Стоп. Я не хочу. Пожалуйста, я не хочу, Назар! Можно, я не буду?

Вышибает из меня дух напрочь. Пока я судорожно пытаюсь вернуть себе самообладание, лялька вскакивает и убегает в самый дальний угол, скрестив на груди руки. Дрожит как осиновый лист!

– Антон, выйди, – рявкаю я, испытывая облегчение, от которого, сука, подкашиваются колени. К счастью, Дубине хватает мозгов, чтобы все понять правильно и сделать, как просят. Поднимаюсь. Шагаю к жене, с трудом переставляя непослушные ноги. Обхватываю ее лицо, тревожно вглядываясь в каждую черточку.

Я мужик. Я кремень, блядь.

– Что не так?

Боже мой, как обиженно лялька поджимает свои обалденные губы!

– Все? – это она у меня спрашивает. И голос такой растерянный. И зубы стучат… – Все не так. Вообще все. Вкус, запах. Руки… Как целует, как трогает. П-прости. – И слезы с ресниц капают, как в слоу мо.

– Господи, да за что? Лялька… Что ж ты за дурочка такая?

– П-просто он…

– Что?

– Не ты. Мне его с-совсем не хочется.

– А сразу не сказала почему? Лялька… Ну, я ж тебя как взрослую просил. Сказать!

Я мужик. Я кремень. А то, что ноги от облегчения подкашиваются, это что? Так, фигня. Пройдет. Блядь. Мне бы к стеночке. Или опереться на что.

– Назар!

– Не реви! – кое-как одергиваю ее платье. Поднимаю с пола футболку и натягиваю на себя.

«Он – не ты». Так она сказала. «Он – не ты». Это значит, что…

– Наверное, мне нужно извиниться перед Антоном.

– Забей! – ну вот. Опять рявкаю. Лала и так стоит, сопли на кулак наматывает, а тут я еще со своей истерикой. – В смысле, он понимал, что так может быть. Тебе не за что извиняться. Пойдем.

Ширинку и ремень застегиваю на ходу. В гардеробе нахожу наши вещи. Помогаю Лале одеться. За счет чего только держусь, хер знает. Но ломает меня – трындец. Как-то спускаемся. Как-то доходим до машины. Как-то усаживаю ее и защелкиваю пряжку ремня. А потом отступаю в темноту, обхватываю голову руками и медленно оседаю на корточки.

Это что за пиздец… Это что за пиздец сейчас чуть с нами не случился?

Я кремень, да?

Хер там.

Как сквозь вату до меня доносятся звуки города. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.

– Назар…

– Вернись в машину, Лала.

– Назар… – пальцы на моем ежике.

– Холодно, лялька. Давай, дуй… Я сейчас тоже…

Из груди вырываются клубы пара и какой-то странный нечеловеческий хрип.

– Не пойду! Я больше никогда… никуда без тебя не пойду.

Я заваливаюсь на задницу. Лалка обезьяной вскарабкивается на меня верхом.

– Ты че, бессмертная, да? Или у тебя придатки в горле? Ну-ка давай, подрывай свою задницу…

Она затыкает мой рот поцелуем. Я мужик. Я кремень. Сча как настучу ей по жопе. Расселась она, видите ли. На промерзшем асфальте.

– Назар… Назар… – шепчет бессвязно. Ревет, глупышка. – Я такая дура. Я такая дура, Назар! Как ты меня еще терпишь?

Я мужик. Я кремень. А это… это ее слезы. Вы же в курсе, да? Мужики не плачут.

– Вставай. Сейчас же, Лала. Я по два раза не повторяю.

Захлебываясь рыданиями, подскакивает. На ней все те же остроносые туфли. И это так сексуально, что мой заледеневший член подскакивает от горячего притока крови.

– Давай руку! – требует моя женушка. Я сжимаю ее пальцы. Хотя, конечно, если я сегодня все же скопычусь, хрен она такую тушу удержит. Медленно поднимаюсь. – И никогда больше не отпускай! – требует капризно.