АН Том 10 (СИ) - Тарс Элиан - Страница 38

Упомянул он и императрицу… Сказал, Маргарита Рюрикович потрясена произошедшим и уже несколько недель не покидает своих покоев, оплакивая смерть близких. Пожалел её, мол, ей тяжелее, чем кому бы то ни было, ведь в одночасье она потеряла мужа и двоих детей. Говорил, что каждый во дворце сочувствует императрице и оплакивает горе вместе с ней…

— Но потребуется много времени, прежде чем её величество сможет вновь показаться себя подданным. И я считаю, что наш долг восстановить страну до того момента, как Её Величество придёт в себя. Объединиться и покончить с агрессорами!

И он продолжил рассказывать нам, какие британцы вероломные твари.

А затем, вскинув кулак, ещё громче повторил, что мы должны быть единым целым! Просил всех поддержать его! Следовать за ним!

И…

Перешёл к финальному аккорду:

— Сложные времена всегда срывают маски. Становятся видны лица подлецов и предателей. Так всегда случалось во времена смут. Так случилось и сейчас. Едва британцы объявили о смерти Его Величества, императора российского, как появились люди, возжелавшие власти, которая ещё недавно принадлежала ему. Люди, наплевавшие на законы гостеприимства, и взявшие в заложники гостей прямо во время свадьбы. Я говорю о князьях Енисейском, Новочеркасском, Выборгском и о великом князе Тверском. В данный момент они вынуждают других князей, министров и губернаторов — тех, кто больше других радеет о судьбе империи, поддержать их в их глупой жажде власти. Я не могу смотреть на это спокойно… Мне больно оттого, что среди высшей аристократии империи обнаружились голодные стервятники, готовые рвать империю на части перед лицом страшного врага. Да, им плевать на то, что в любой момент в нашу страну могут вторгнуться враги. И тогда страна окажется в огне. Я не могу допустить этого. Я всем сердцем люблю империю и приложу все усилия, чтобы защитить её. И поэтому я с тяжёлой душой объявляю эти три княжеских рода и великокняжеский род Оболенских, предателями и мятежниками. И я объявляю, что, используя мощь армии Российской империи, сокрушу предателей! И заставлю их пожалеть об их бесчестии.

— Это был самый тяжёлый день за последнее время, — проговорил Соня, покачивая бокал с вином. Жена сидела в кресле напротив меня, в просторной гостевой спальне, которую нам любезно предоставили Платовы.

— Он ещё не закончился, — я бросил взгляд на настенные часы. Внутреннее чувство времени, как всегда, не обмануло. Было лишь без двадцати одиннадцать.

— Надеюсь, больше ничего сегодня не случится, — проговорила Соня, скосив взгляд.

— Ты молодец, отлично потрудилась, — тихо произнёс я и, потянувшись через стол, положил ладонь на её руку. — Уверен, аристократки сейчас наседают на своих мужей. Убеждать людей ты прекрасно умеешь.

— Спасибо, — чуть улыбнулась Соня.

Да, пока я выступал с речами перед главами родов, моя жена делала примерно то же самое перед их жёнами. Только не в закрытом зале, а лавируя по цветущему парку.

Я нежно погладил её по руке, подумав о том, что вести светские разговоры сегодня Соне было особенно тяжело. Но когда наше собрание закончилось, и я вышел в приусадебный парк, издали увидел, как моя жена разговаривает с княгиней Новгородской, её сыном и невесткой. Соня выглядела уверенно, но не бесчувственно. Управляя своими эмоциями, она отчасти давала им волю, что придавало её словам больше силы.

— Ну хватит, дорогой, — на её лице вновь мелькнула грустная полуулыбка. — Со мной всё в порядке. Не переживай.

— Не запирай свои чувства, — проговорил я.

— Я просто… устала… и… Знаешь, я плохо помню своего старшего брата. Его нормального — до того, как он стал марионеткой Годуновых. А его детей я и вовсе никогда не видела. Но… Я хотела бы, чтобы у них всё было хорошо, — Соня сжала кулаки и негромко ударила по столу. — Годуновы… — прорычала она, — твари! Никогда их не прощу!

— И не нужно.

— Даже если всё случилось из-за этого Бекингема, даже если сейчас Годуновы не хотели убивать брата… Рано или поздно они бы убили его по собственной воле! Так же, как было с отцом! Я ненавижу Годуновых, Аскольд! Но… мне грустно оттого, что мы не успели спасти Игоря раньше…

Соня резко выпрямилась и заглянула мне в глаза:

— Нет, ты не подумай! Я бесконечно благодарна тебе за всё, что ты делаешь! Я ни в чём тебя не виню! Просто… просто…

— Это нормально — чувствовать грусть. Даже если умом ты понимаешь, что сделал всё, что мог, — я встал с кресла, обошёл разделявший нас столик и прижал жену к себе.

— Я волнуюсь за Архея, Аскольд, — тихо пробормотала она. — Умом я понимаю, что княжество сейчас защищено ещё лучше, чем когда напали французы. Что сейчас здесь в Новочеркасске опаснее, чем у нас дома, но…

— Всё с ним будет хорошо, — проговорил я, гладя Соню по волосам. — Бабушка позаботится о нём. Как и Марина. И Вероника, в конце концов.

— Давай всё-таки будем надеяться, что ситуация не дойдёт до такого, что ей придётся заботится о нашем сыне? — подняв глаза, улыбнулась Соня.

— Договорились, — улыбнулся я в ответ.

Мы заснули в обнимку. Правда, насладиться отдыхом мне не удалось — мозг упорно анализировал происходящее, предлагал варианты действий, пытался предугадать следующие ходы Канцлера.

И всё это как будто было во сне!

Форкх меня дери, не люблю, когда не удаётся отключить мозг и хорошо выспаться.

Вместо того чтобы провалиться в забытье, я, наоборот, широко распахнул глаза посреди ночи и уставился в потолок. Мы не выключали ночник, лишь приглушили свет, так что я мог любоваться узорной ковкой неизвестного мастера, создавшего массивную люстру для этой гостевой спальни.

«Война уже идёт!» — набатом прозвучала в голове успевшая опостылеть мысль.

Я выдохнул и осторожно вылез из кровати. Форкх меня дери, ещё и двух часов ночи нет, а мне не спится.

— М-м-м? — промурчала Соня.

— Спи-спи, — прошептал я.

Натянув брюки и свитер, я тихо вышел из спальни, прикрыв за собой дверь. И пошёл по коридору к лестнице.

В один момент я подумал, что нам отдали лучшую из гостевых спален. Ту самую, что располагалась рядом с хозяйской спальней. Новый князь Новочеркасский уважил дорого гостя…

Да, эта мысль пришла мне в голову, когда, проходя мимо массивной двустворчатой двери, я услышал за ней приглушённые стоны новой княгини Новочеркасской.

Молодцы ребятки! Несмотря на все трудности сегодняшнего дня, не забыли о консумации брака.

Мысленно пожелав Арвину успехов, я спустился по лестнице.

В холле меня встретил охранник.

— Как мои ребята? — коротко спросил я.

— Одни отдыхают, ваше сиятельство. Другие несут службу.

— Понял. Я к ним.

По мощёной дорожке я прошёл к гостевому домику. Входная дверь была не заперта.

— Господин? — удивлённо уставился на меня Вадим. Я зашёл в тот момент, когда он вместе с Васей Антохиным осматривал свой космодоспех.

— Ага. Всем привет. Дежурите?

— Только вернулся с вылета, — ответил Вадим. — Поменяли топливный картридж, на всякий случай.

— Ясно, — кивнул я и остановился перед белоснежным космодоспехом, стоявшим посреди гостиной возле дивана лазурного цвета.

— Аскольд, что-то случилось? — удивлённо спросил Вася. Я перевёл взгляд на него. Объёмные мешки под глазами Антохина, свидетельствовали, что он давно нормально не спал. Но из техников с нами здесь только он и Маша Роднина — днём они были на приёме в честь свадьбы друзей, а сейчас заняты работой. Хотя Маша, судя по всему, спит, как и ещё пятеро космодесантников.

Четверо космодесантников из отделения Вадима, должно быть, патрулируют небо над Новочеркасском.

— Аскольд? — голос Васи прозвучал встревоженно.

— Прости, задумался, — хмыкнул я. — Хочу облачиться. Не спится мне. Дай, думаю, полетаю.

Вася и Вадим изумлённо уставились на меня. Эх, не хотел я волновать людей своим странным поведением. Но… Форкх меня дери. Война уже идёт. Пусть мы и не сидели без дела, пусть и предприняли несколько важных шагов, я не могу унять клокочущую в груди жажду.