Рей и Рита. Прости меня, моя любовь (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 24

– Добрый день, вы к Рейману? – поправляя халат, интересуется она.

– Здравствуйте, да, к нему ведь можно?

– Конечно, только вот, – девушка мнется, и я невольно напрягаюсь, – у него боли ночью очень сильные были, так что он сейчас под воздействием сильнодействующих болеутоляющих препаратов.

– Эм… Поняла, – в замешательстве тяну я.

– Это я к тому, что если у него сознание или речь немного будут путаться, вы не обращайте внимания… Это такая побочка, – спешит объясниться она.

– Хорошо, – сглатываю нехороший ком в горле.

Это что же за препараты такие, от которых аж сознание может помутиться? И какой адской должна быть боль, чтобы человеку их вкололи?

Перед тем, как зайти в палату, делаю глубокий вдох и стараюсь унять мелкую дрожь, которая затаилась в руках. Мне просто необходимо выглядеть спокойной, чтобы не демотивировать Дениса своим взволнованным внешним видом.

– Привет, – улыбаюсь я, приближаясь к его кровати, но при взгляде на него уголки рта сами собой тянутся вниз.

Под глазами парня пролегают темные болезненные круги, вероятно, сегодня ночью он вообще не спал. Лицо кажется изможденным и бледным, в губах – ни кровинки. Облик Дениса буквально кричит о том, как ему плохо, и от этого зрелища в груди у меня что-то надламывается.

– Ритка, – почти беззвучно произносит он. – Ты пришла.

– Конечно, пришла, я же обещала, – как можно беззаботней отзываюсь я, садясь на край его кровати. – Ну как ты?

Черт! Дурацкий вопрос! И так же все видно! Как-как?! Отвратительно!

– Да пойдет, – храбрится он. – Мать вот, все утро у меня просидела, разговорами развлекала.

– Это хорошо, – радуюсь я. – Ну а мне, чем тебя развлечь?

Спрашиваю это шутки ради, но полуприкрытые веки Дениса неожиданно распахиваются пошире, а в голубых глазах загорается маленькая, неяркая, но все же искорка.

– Уверен, мне станет лучше, если ты разденешься. Когда вижу тебя голой, всегда чувствую неимоверный прилив сил, – хитро заявляет парень.

А искорка-то была шальной.

– Очень смешно, даже не надейся, – бурчу я, хотя не могу не признать, что такие вот шуточки ниже пояса меня радуют. Нет, не потому, что мне хочется пофлиртовать с Денисом, а потому, что они являются показателем его жизнеспособности. Раз пошлит, значит, все не так плохо.

– Ну, попробовать-то стоило? – вздыхает он и тут же болезненно морщится.

Я усмехаюсь и качаю головой, а Денис вдруг становится серьезным и неожиданно выдает:

– Рит, спой мне, а, – он смотрит на меня пристально, не моргая, и во взгляде читается настоящая мольба. – Как раньше, помнишь?

– Ты… Ты серьезно? – теряюсь я.

– Да. Пожалуйста.

– И… Что тебе спеть? – все еще пребывая в легком смятении, интересуюсь я.

– Не знаю… Что-нибудь душевное, дарящее надежду, – он отводит взгляд к окну. – Спой про нашу любовь, Рит. Про нас спой.

В его голосе столько грусти, столько тоски по былому, что на мои глаза невольно наворачиваются слезы. Ну вот как ему это удается? Одним коротким предложением вышибает у меня почву из-под ног. Голыми руками срывает мою защитную броню. Одним лишь взглядом обнажает душу.

Опускаю голову, чтобы скрыть внезапно нахлынувшую меланхолию, но Рейман и так уже распознал мое настроение:

– Эй, Рит, ты чего? – осторожно касается своими пальцами моей руки. – Расстроил тебя, да?

– Да нет, все в порядке, – качаю головой. – Только…Только давай без этого, ладно?

Поднимаю на него глаза и встречаюсь с пронзительным взглядом голубых глаз. Боюсь, что он спросит "почему?", и я вынуждена буду объяснять, что мне до сих пор больно вспоминать о нашем прошлом, что старые раны хоть и зарубцевались, но не исчезли, что он своими словами бередит их.

Но он не спрашивает. Понимает все без слов. Молча кивает, изображает вялое подобие улыбки и вновь отворачивается к окну.

– А давай старый добрый русский рок забабахаю? – предлагаю я, стряхивая с себя хандру.

– Давай Земфиру, – Денис кривит рот в ухмылке.

– "Прости меня, моя любовь"? – уточняю я, зная, что он любит эту песню.

– Ага, – кивает парень, демонстрируя готовность слушать.

Петь в больничный палате а капелла кажется мне довольно странным, но чего только не сделаешь для поднятия духа пациента. Прокашлявшись, откидываю за спину волосы и затягиваю песню, которую выучила наизусть, еще будучи подростком. Пою негромко, но с чувством, заменяя длительные гитарные проигрыши незамысловатым "на-на-на".

Денису мое "выступление" вроде как нравится. Его лицо кажется расслабленным и умиротворенным, а во взгляде сквозит нежность. Та давно забытая нежность, с которой он смотрел на меня в дни наших романтических отношений. Сейчас его взор свободен от боли и надломленности, что стали неизменными спутниками нашего общения в последние годы. Он просто наслаждается звуками любимой песни. Без сожалений, без угрызений совести, без горечи.

Закончив пение, на секунду я прикрываю глаза и вдруг слышу за спиной гулкие равномерные хлопки. Вздрогнув, оборачиваюсь и замираю. В дверях стоит Антон Пеплов, которого я не видела со времен окончания института. Парень возмужал, сделался более крупным, да и в целом выглядит замечательно. Модная прическа, хороший костюм, гладкая кожа – судя по всему, дела у Антона идут прекрасно.

– Хотел повидать друга, а попал на концерт, – шутливо заявляет он, заходя в палату. – А ты все так же круто поешь, Рит.

– Спасибо, – смущаюсь я.

– Здорова, брат, – Пеплов подходит к Денису, жмет ему руку и садится на стул рядом с его койкой.

– А я уж думал, ты жить останешься в этой своей Москве, – усмехается Рейман, но по его виду понятно, что он рад встрече с другом.

– Не дождешься, – отвечает Пеплов и, окинув Дениса взглядом с ног до головы, добавляет. – Ну че, хреново все, да?

– Хреново, – подтверждает он.

– И выглядишь ты отстойно, – продолжает Антон, а я вспыхиваю от его бестактности.

Ну как такое можно ляпнуть человеку после аварии?!

– Да пошел ты, – улыбается Денис, и тут я понимаю, что слова друга не только его не задеваю, но и, наоборот, даже веселят. – Я-то скоро поправлюсь, а вот ты свое брюхо хрен уберешь.

На самом деле у Антона нет никакого "брюха". Да, он набрал мышечную массу, стал более широким, но совсем не толстым.

Пеплов отвечает Рейману очередной колкой репликой, и вдруг до меня доходит, что это просто способ их общения. Хоть Антон и говорит Денису гадости, во взгляде явственно читается "мне очень жаль, что так случилось, но я рядом, и ты можешь на меня рассчитывать".

Какое-то время мы втроем обсуждаем ничего не значащие пустяки, а потом разговор сам собой переходит на предстоящую операцию Дениса, о которой, как выяснилось, Пеплов уже осведомлен.

И тут неожиданно Рейман огорошивает нас новостью:

– Я не буду делать операцию.

– Что?! Почему?! – я аж подскакиваю на месте.

– По тем же причинам, которые я озвучил тебе вчера, Веснушка. Я не хочу быть инвалидом всю оставшуюся жизнь. Есть способы вылечить позвоночник и без хирургического вмешательства.

– Но ведь врач сказал, что без операции, как только ты попытаешься встать на ноги, последует паралич! – возражаю я, теряя самообладание.

– Эм… Рит, я сегодня все утро изучал этот вопрос, – мягко вставляет Пеплов, – и вот, что нарыл. Оказывается, довольно много случаев, когда при таких же травмах, как у Дениса, люди восстанавливаются без операции с вживлением этих гигантских штырей.

– Да ну? – сомневаюсь я.

– И причем восстанавливаются так, что ходят самостоятельно, без всяких там палок и костылей. Да и боли в спине, по их словам, совсем не чувствуют, – вещает Антон с очень серьезным лицом. – Короче, есть у нас в городе один физический терапевт, который специализируется на реабилитации после травм позвоночника. Костров у него фамилия. Говорят, профи своего дела, за считанные месяцы на ноги людей ставит.