Троянская война - Кулидж Оливия - Страница 14

– Ты просишь большую награду, – рассудительно заметил Гектор, – но, если сумеешь принести важные известия, ты их заработаешь.

– Меня не зря называют Волком, – похвалялся Долон. – Я завернусь в волчью шкуру, наброшу его голову на свою и проползу мимо часовых, которые примут меня за волка или беспризорную собаку. Не бойтесь за меня. Я вернусь с головой Одиссея на поясе, а может быть, даже Диомеда.

– Такие головы легко не достаются, – возразил Гектор с улыбкой и неожиданно повысил голос. – Кто прерывает наш совет? – требовательно спросил он. – Что это за человек здесь?

– Это – пастух с предгорий Иды! – прокричал голос. – Он принес весть о могущественной армии, идущей к нам на помощь.

– Пусть выйдет вперед, – потребовал Гектор. – А теперь, человек, что ты можешь нам рассказать?

– В чащобах возник большой шум, – запинаясь, начал он, – и мы подумали, что это греки, но нет. Они говорят по-фракийски.

– Ты их видел?

– Я видел высокого человека, который сиял, словно бог, в золотой колеснице. Его кони были белы как снег, а на лбах у них была голова Горгоны Медузы из золота со звенящими колокольцами вокруг. За ним двигалась длинная линия колесниц, копьеносцев, лучников и пращников. Это было нескончаемое войско.

– Это – Рес, фракиец! – воскликнул Гектор. – Он пришел вовремя, с его помощью победа нам обеспечена. Он – великий герой, а его матерью была богиня. Он далеко отсюда?

– Совсем близко, – ответил пастух. – Я пришел с холмов, где его люди не смогли бы пройти, но они передвигаются быстро и скоро будут здесь.

– Я должен встретить их и привести сюда! – закричал Гектор. – Они разобьют лагерь справа от нашего войска и присоединятся к нам в атаке на рассвете. Прощай, Долон! Желаю тебе удачно выполнить поручение. Нам теперь больше, чем прежде, нужны сведения о том, что происходит в стане врага.

Равнина между двумя армиями лежала темная и безмолвная. То здесь, то там глубокие пятна черноты отмечали кустарники, в тенях которых неосторожный ходок мог бы наступить на мертвые тела, поскольку павшие в последней битве так и остались лежать по всей равнине. Одиссей с Диомедом услышали, как кто-то впереди тяжело споткнулся и, споткнувшись, в сердцах ругнулся. Долон не очень-то старался соблюдать предосторожность и производить как можно меньше шума, ведь греческие посты были вне пределов слышимости.

– Ложись и дай человеку пройти, – прошептал Одиссей. – Тогда мы сможем пригнать его к нашим часовым, если он окажется слишком проворным для нас.

Оба бросились на землю в стороне от тропинки, широко раскинув руки и приняв позу мертвых тел, которые они видели. Долон прошел мимо, не посмотрев на них, тихонько насвистывая сквозь зубы для храбрости. Греки проследили, как он прошел мимо, потом вскочили на ноги и припустили за ним.

Долон остановился и оглянулся, так как предположил, что его преследователи – скорее всего, гонцы из лагеря троянцев, а, несмотря на свое хвастовство, он был не прочь, чтобы его отозвали. Только когда те оказались почти рядом, он увидел блеск их оружия. Неожиданно издав крик, Долон бросился со всех ног бежать, пытаясь обогнуть их и попасть в ряды своих.

К несчастью Долона, оба его преследователя оказались известными бегунами. И как ни старался, он оказался у греческих сторожевых постов. Вот уже копье царапнуло его по плечу, врезалось в землю перед ним и задрожало. Долон в страхе остановился, и двое набросились на него, грубо схватив за руки.

Колени Долона подогнулись, и он упал на руки своих преследователей.

– Возьмите меня в плен живым, – жалобно выдохнул он. – Мой отец богат и заплатит любой выкуп.

– Сначала разговор, – серьезно сказал Одиссей, – а сделка потом. Кто тебя послал и зачем?

Долон задрожал с головы до пят, и слова полились из него слишком быстро, чтобы его могли понять.

– Я скажу вам все, что вы хотите знать, а мой отец заплатит выкуп. Гектор послал меня разведать, не затевают ли греки побега под покровом ночи. Я не хотел идти, но он обещал мне белых коней Ахиллеса, если принесу нужные сведения.

Одиссей коротко рассмеялся.

– Ты вряд ли годишься для таких коней, – сказал он. – Сам Ахиллес с трудом справляется с ними, а ему страх незнаком. А теперь скажи мне, где спит Гектор и охраняют ли его часовые?

– Часовые имеются, – запинаясь, отвечал он. – Но я не могу сказать, где спит Гектор. Я не знаю, правда.

– Для тебя было бы лучше, если бы ты знал, – угрожающе сказал Диомед, поднимая свой меч.

Долон согнулся, изо всех сил дернулся, чтобы высвободиться, и упал на колени на траву.

– Пощадите! Пощадите меня! – умолял он. – Гектор ушел, чтобы встретить фракийца Реса и расположить его рать в нашем лагере справа.

– А кто такой этот Рес?

– Он – великий царь с белоснежными конями, с золотой колесницей и панцирем тоже из золота. Я видел, как он шел, пока готовился. Он – настоящий великан, сияющий, словно золотой Аполлон. Все его воины были грязными и усталыми от долгого путешествия, а он был похож на бога.

– Справа, говоришь? – размышлял Одиссей. – Если его люди утомлены, они не могут выставить надежных часовых. Было бы здорово убить этого Реса и увести его коней, ведь без командира его солдаты разбредутся по домам.

– Я скажу вам пароль, – с готовностью затараторил Долон. – Пароль – «Феб». Вы можете связать меня здесь до своего возвращения. Я не буду поднимать шума.

– Действительно не будешь, – мрачно подтвердил Диомед, поднимая свой меч.

Долон со вздохом умоляюще поднял руки, но было слишком поздно. Меч пришелся по тому месту, где шея соединяется с плечом, и Долон повалился в пыль. Диомед наклонился, чтобы поднять волчью шкуру.

– Мы вернем это Гектору, – сказал он. – Вероятно, она ему потребуется для следующего разведчика.

Фракийские воины, доверившись уверениям Гектора в победе, и вовсе не стали выставлять часовых. Они легли на землю ровными рядами – каждый солдат со своим конем. В середине спал Рес, сложив золотой панцирь в ногах. Его сверкающая колесница стояла чуть сбоку. Его кони были без упряжи, но привязаны крепкими кожаными поводьями к колеснице.

– Они – близнецы коней Ахиллеса, – благоговейно прошептал Одиссей. – Не знал, что еще один герой на земле владеет такими красавцами.

– Сегодня они станут нашими, – ответил Диомед. – Я нападу на царя и подниму суматоху, а ты в это время отвяжешь коней и выведешь их из толпы.

Диомед вынул меч и легко побежал между рядами спящих. Размахнувшись мечом, он нанес царю удар. Послышался стон, и возница, который спал рядом со своим хозяином, вскочил и закричал. Все воины повскакали на ноги в темноте, схватились за оружие и принялись разить вслепую. Вокруг тела убитого царя поднялась ужасная суматоха.

Тем временем Одиссей пытался разобраться с поводьями, которыми были привязаны испуганные кони, он не осмелился их перерезать, иначе справиться с горячими скакунами не будет никакой возможности. К счастью для него, воины решили, что он возница, который лежал в предсмертных муках рядом со своим хозяином. Кони брыкались и вырывались, пока Одиссей распутывал узлы, которые в темноте не мог как следует разглядеть.

Чей-то факел осветил эту сцену и выхватил из темноты фигуру Одиссея. С устрашающими воплями к нему кинулась толпа, но поводья развязались от последнего отчаянного рывка. Не было времени, чтобы дотянуться до кнута, воткнутого в паз колесницы. Одиссей вскочил на спину ближайшего коня, достал свой лук из-за спины и ударил им по крупу животного.

Конь дико заржал и метнулся в толпу, таща за собой своего товарища. Воины бросились врассыпную, и Диомед, поспешно освободившись от врагов, ухватился за конскую гриву. Одиссей рывком поднял его и усадил перед собой. Вдвоем на одном коне, ведя другого в поводу, они поскакали в темноту.

На следующее утро опечаленные фракийцы уныло побрели домой. Другие лошади тянули блестящую золотую колесницу, но тела Реса на ней не было. Его мать-богиня унесла его и уложила в гроте, где он мог спать вечным сном, великолепный, как в жизни. Над его телом нимфы пели погребальную песнь, воспевая горе бессмертной матери, родившей ребенка, который должен был умереть.