Дело об исчезновении графа де Бриенна (СИ) - Куницына Лариса - Страница 33

Но Марк этого уже не слышал.

Ему не хотелось открывать глаза. Вернее, он пытался это сделать, но веки словно налились свинцом, и он не стал делать повторных попыток. Он устал, плечо болело, и левую руку он не чувствовал, словно её не было, но это его почему-то не беспокоило. Ему нравилось просто так лежать в тепле на мягкой постели, временами соскальзывая то ли в забытьё, то ли в крепкий сон. Он слышал чьи-то приглушённые голоса рядом, кто-то касался его руки и шеи, мягкая влажная ткань скользила по его лицу, губ касалась прохлада кубка, и он ощущал во рту сладковатый вкус разведённого водой вина, а потом снова засыпал.

Он знал, что однажды ему придётся проснуться и открыть глаза, но он всё отодвигал этот момент, наслаждаясь этой неподвижностью и расслабленностью. Если б не плечо, он был бы счастлив, но оно болело, напоминая ему о чём-то, о чём он не хотел вспоминать. В памяти из жуткой темноты выступали тела с разорванными шеями, рычание зверя и злая усмешка виконта де Шательро. Это было неприятно, и он уже знал, что всё это осталось позади. Он сделал всё, что мог, и теперь имеет право на покой и тишину.

Этот миг всё-таки настал. Он проснулся и глубоко вздохнул, прислушиваясь к собственному телу. Плечо болело, левая рука занемела, но была на месте, дыхание стало ровным и свободным, в голове прояснилось, и он снова вспомнил, как сидел у стены в тёмном подвале, а над ним возвышался довольный собой де Шательро. Он и метнул в него кинжал, Марку едва удалось слегка отклониться, чтоб избежать смерти, и всё же острый клинок настиг его. Однако он снова остался жив, и чувствовал себя неплохо. Кажется, он отоспался на месяц вперёд.

Он открыл глаза и какое-то время смотрел на тёмные доски внутренней части балдахина. В комнате было темно, только несколько свечей распространяли вокруг своих подрагивающих на сквозняке огоньков немного рыжеватого света.

— Он очнулся! — услышал он рядом голос Орианны. — Теодор, ты слышишь? Он открыл глаза!

Раздались шаги, из гостиной в спальню вошёл Шарбо и тревожно взглянул куда-то в сторону. Марк посмотрел туда и увидел маркиза де Лианкура, сидевшего в кресле у его кровати. Взгляд старика был мрачен. Встретившись с ним глазами, он резко поднялся и вышел из комнаты. Послышался стук захлопнувшейся за его спиной двери.

— Дядя расстроен, — объяснила Орианна, склоняясь над Марком. Она присела на краешек кровати и теперь осторожно коснулась пальчиками его лба. — Как вы могли так рисковать собой, ваша светлость? — с упрёком произнесла девушка. — Вы всех здесь перепугали. Дядя просидел у вашей кровати весь день, он ни с кем не говорил и не отвечал на вопросы. Мне даже показалось, что он немного не в себе.

— Он боялся, что вы умрёте, — пояснил Теодор и сел в освободившееся кресло. — Если б кинжал вошёл чуть ниже и правее, он пронзил бы вам сердце. К счастью, клинок наткнулся на ребро и скользнул в сторону. Рана не слишком глубокая, и хоть задела лёгкое, неопасна для жизни, особенно учитывая ваш возраст и отменное здоровье. Но, чёрт возьми! Это действительно было неосторожно, пойти с этим разбойником куда-то без охраны!

— А вы на что? — поинтересовался Марк, попытавшись приподняться, и Теодор тут же вскочил, чтоб помочь ему и подложить под спину ещё одну подушку.

— О чём вы говорите? — уточнил он, присев после этого на кровать рядом.

— Я знал, что вы следуете за мной по пятам. Ваш соглядатай давно мне примелькался. Я сказал капитану, что ухожу с Шательро и принял меры, чтоб вы следили не только за мной, но и за ним.

— Какие меры? — нахмурился тот.

— Письмо графу Раймунду, которое я отдал Саржа с просьбой отправить его в Сен-Марко. Он ведь показал его маркизу?

— Ну… — Теодор смутился. — Он служит его сиятельству.

— Я это знаю, и если б я не хотел, чтоб мой доклад прочёл кто-то кроме графа, я бы его зашифровал, как делаю всегда в подобных случаях. Я дал маркизу достаточно времени на ознакомление с этим документом, а потом пошёл с Шательро в сопровождении вашего шпиона.

— Нельзя было просто всё рассказать? — неожиданно вспылил Шарбо.

— Слишком многое пришлось бы доказывать и объяснять, а так вы сами заполнили пробелы в моей версии, если таковые были, и решили проверить, так ли всё на самом деле.

— И всё равно это было опасно! Мой соглядатай поспешил ко мне с докладом, едва вы вошли в дом де Геклена. Мы вломились туда спустя полчаса. Он был напуган и тут же заявил, что Шательро заставил его сделать это, но толком не смог объяснить, что имеет в виду. Он сам отвёл нас в подвал, но дверь была заперта. Я не решился ломать её, опасаясь, что они успеют вас убить.

— И правильно сделали. Я заставил их открыть её после того, как добился его признания. Вы слышали наш разговор?

— Да, как и те, кто находились рядом.

— Значит, вы его схватили?

— И его сообщников тоже. Маркиз был в такой ярости, что приказал тут же разрубить их на куски, начиная с конечностей, но мне удалось убедить его не торопиться и дать вам возможность провести допрос. Они сейчас в подземелье.

— А трактирщик?

Шарбо взглянул на Орианну и улыбнулся:

— Мы кое о чём забыли. Сходи за лекарем, пусть он осмотрит господина барона.

— Конечно, — улыбнулась она и поднялась.

Он дождался, пока дверь гостиной закроется за её спиной, и ответил:

— Едва рассвело, я собрал отряд и отправился к трактиру Тибо. Мы хотели захватить его сыновей живыми, но не смогли. Они кидались на нас, скаля клыки, и рычали как звери. Мои люди перепугались и отступили. В конце концов, нам удалось отрубить одному голову, а второй скрылся в доме. Я решил не рисковать и велел окружить и поджечь трактир. Второй зверь погиб в огне, мы нашли его обугленный труп на пепелище. Старик остался жив, прятался в лесу, но то ли от горя, то ли от страха, его разум помутился. Он сейчас тоже внизу, оглашает темницу своими воплями, наводя ужас на заключённых и тюремщиков. В ту шахту мы пока не ездили, но как только вы встанете на ноги, готовы будем выступить под вашим командованием. Де Дре не посмеет мешать нам, к тому же теперь, после того, как он похитил вас и пытался убить, у нас есть основания арестовать и его.

— Отложим это, — Марк снова откинул голову на подушку. — Простите, я устал от этого разговора. Я уже понял, что основная часть моего расследования завершена, осталась рутина. Я хочу отдохнуть.

Дверь снова скрипнула, и в спальню решительно вошёл лекарь в чёрной мантии. Теодор поднялся и, поклонившись Марку, вышел, а вошедшая вслед за лекарем Орианна села в кресло, намереваясь остаться с раненным.

Когда в следующий раз Марк проснулся, за окнами его спальни всё ещё было тёмное небо, хотя из чёрного оно превратилось в ярко-синие, а значит, наступающая ночь предшествовала светлому утру. Орианны в комнате не было. В кресле в этот раз снова сидел маркиз де Лианкур и задумчиво смотрел на него. Марк неожиданно для себя смутился. Он понятия не имел, о чём сейчас может говорить со старым коннетаблем, да и говорить не хотелось. Он перевёл взгляд на свечу, которая чуть вздрагивала рыжим огоньком под легкими порывами ветра, налетающего с террасы.

— Как звали твою мать? — неожиданно спросил маркиз, и Марк, внезапно почувствовав раздражение, посмотрел на него.

— Позлословив о моём отце, вы решили приняться за мою мать, ваше сиятельство? — резко спросил он.

— Просто ответь мне, — настойчиво произнёс маркиз. — Как было её имя?

— Марианна, — нехотя ответил Марк. — Мне неизвестно, из какой она семьи, кто были её родители. Отец мне не говорил, а я был слишком мал, чтоб спрашивать об этом.

— Как и когда она умерла? — задал старик следующий вопрос.

— Зачем вам это? — нахмурился Марк, но встретив суровый взгляд старика, сдался. — Ладно, я не помню этого, знаю только со слов отца. В те годы мы скитались по городам и сёлам, не имея крова. Отец участвовал в турнирах и тех дуэлях, когда стороны выставляют вместо себя более опытных бойцов, и тем зарабатывал нам на жизнь. Мы не голодали, и я не помню, чтоб мои родители как-то переживали из-за этих постоянных переездов. Хоть я и вижу в своих воспоминаниях те годы через какую-то дымку, эта дымка пронизана светом. Наверно в те годы я был очень счастлив, окружённый любовью и заботой, а мои родители были очень молоды, влюблены и готовы вместе преодолевать любые препятствия. Мы заехали в небольшой городок и остановились на постоялом дворе. Вечером я играл в саду с местными детьми, а потом выяснилось, что у хозяина этого сада в доме лежала больная девочка — его дочь. Я играл с её братьями. Наутро трое детей тоже заболели, и я в том числе. Мать не отходила от моей постели ни днём, ни ночью. Отец, чтоб заработать на лекарства, нанялся обычным подёнщиком к местному мельнику. Я выжил, но едва мне стало лучше, заболела мать. Чтоб пригласить лекаря отец продал ювелиру последнюю ценную вещь, что у него была, — золотое кольцо с родовой печатью. Но это её не спасло, наверно, она слишком устала, дни и ночи напролёт ухаживая за мной. Она умерла через несколько дней. Её похоронили на местном кладбище под цветущим деревом дикой груши. Это всё, что я знаю.