Секретная командировка - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 6

В Череповце мне приходилось бывать несколько раз, по долгу службы. Ну ещё бы! Такого количества промышленных предприятий на душу населения нет нигде, а моей конторе требовалось держать руку на пульсе. Правда, командировки были формальными, так как тутошние коллеги сами прекрасно справлялись, благополучно отлавливая и вражеских агентов, и террористов, и доморощенных придурков, пытавшихся по глупости или по злому умыслу причинить ущерб государству. Вообще, Череповец – самый обычный российский город, где есть пара-тройка кусочков исторического прошлого, а всё остальное застроено современными домами. Всё-таки Череповец это вам не Владимир, не Вологда и не Великий Новгород.

– Володь, ты как? Как здоровье?

Меня окрикнул высокий худощавый паренёк в круглых очках. Одет он был в старое пальто, чем отличался от меня, щеголявшего в шинели со споротыми погонами. «Длинный и тощий – это Димка». Фамилию тётушка не знала, но это сейчас и неважно.

Не хочу останавливаться на подробностях своего «внедрения» в редакцию газеты «Известия Череповецкого уездного Совета крестьянских, рабочих и красноармейских депутатов» – это не слишком-то интересно, да и времени займет слишком много. Поначалу было трудновато, а потом ничего, втянулся. И народ в редакции подобрался доброжелательный.

Редакция была не очень-то многочисленной, всего четыре корреспондента. Кроме меня и уже упомянутого Димы, носившего, кстати, фамилию Папин, трудился ещё и Боря Розов, совмещавший должность литературного обработчика всех поступавших писем. Нам троим было по двадцать лет, а вот четвертый, Павел Николаевич, был значительно старше. Мальчишки (это я про Димку с Борькой) иногда именовали его отцом Павлом, не в силу его возраста (а ему было под шестьдесят!), а потому что ещё недавно Павел Николаевич был священником, служившим где-то на Малой Вишере. Уж отчего батюшка порвал с церковью, никто не спрашивал, но основной темой его статей и фельетонов была именно церковь! Уж в чём он только не упрекал священников – в разврате и пристрастии к вину, в мошенничестве и вымогательстве. Пожалуй, для полной картины не хватало педофилии и содомии, но до такого он не додумался.

Была у нас ещё и машинистка, а заодно и корректор по имени Зина – костлявая девица, отличавшаяся вздорным характером. Меня, например, она обвиняла в том, что я нарочно пишу как курица лапой, чтобы затруднить ей работу, а ведь ещё недавно писал как приличный человек! Ну как объяснить девушке, что мой почерк далек от совершенства и что за последние двадцать лет я мало что написал вручную? Спрашивается, зачем нужен комп, если не для печатания? Увы, комп остался далеко-далеко, а здесь была лишь перьевая ручка, которую я последний раз видел в году так восемьдесят девятом на почте.

Ну, а главной у нас была Наталья Андреевна, «старый большевик» тридцати шести лет от роду. Наверное, «тому» Володе Аксенову женщина, вступившая в ряды партии большевиков в тот год, когда ему было пять лет от роду, могла показаться старой. Скорее всего, она ему действительно ею казалась. Но «этому» Владимиру, который за «молодым фасадом» скрывал «полтинник», Наталья Андреевна казалось молодой, если не юной красавицей.

Она мне понравилась сразу, как только вошла в кабинет после моего возвращения с «больничного». И её голос, и её манера держаться. И даже нелепый пиджак, перелицованный, видимо, из военного кителя. Там, в двадцать первом веке, мне и в голову не пришло бы, что я могу влюбиться в девчонку. Да там у меня жена, с которой мы прожили почти тридцать лет. Верно, молодое тело влияет на мозги и на сознание, помещенное в эту черепушку из далекого будущего.

Сейчас я как раз заканчивал большую статью. Из-за того, что Зинаида опять объявила забастовку, требуя от меня невозможного – писать разборчиво, пришлось выгнать девушку из-за пишущей машинки и отпечатать текст самому.

«В воскресенье перед местным населением города Череповца были продемонстрированы военные силы, созданные Военным отделом исполнительного комитета. Немало было положено им труда на это создание, ещё больше труда предстоит положить, но это наш первый шаг на пути к участию в создании Красной пролетарской армии.

Стройными рядами прошли защитники пролетарской диктатуры перед глазами обывателей; бодростью веяло от молодых и храбрых орлов, спаянных добровольным стремлением защищать завоевания Октябрьской революции, даже ценой собственной жизни.

Не слышно было наглых окриков и свирепых взглядов офицерства, а спокойно выполнялась товарищеская команда инструкторов.

Рабочая часть населения наблюдала за этим парадом с чувством глубокого удовлетворения, остальные сохраняли угрюмую настороженность. Под ярким солнцем теряло свою мрачность даже черное знамя анархистов, а наше красное знамя излучало надежду на скорую победу над буржуазией.

В параде принимал участие Череповецкий Советский пехотный полк в количестве трехсот человек, отряд интернационалистов, состоящий из бывших военнопленных австрийской армии в количестве двадцати человек, и отряд анархистов-коммунистов в количестве пятнадцати человек.

Шествие замыкал кавалерийский эскадрон из шестнадцати человек.

И это только первая капля в будущем море пролетарской Красной армии!

Сообщаем также, что добровольные пожертвования на нужды Красной армии можно внести по адресу нашей редакции, расположенной по Воскресенскому проспекту, в доме б. купца Силина»[1].

– А я и не знала, что вы умеете печатать на машинке, – услышал я удивленный голос нашего редактора.

– Да я и не умею, – смущенно отозвался я, заслушавшись чудесным голосом. – Взялся напечатать, а не то Зинаида ругается. А на машинке я так, забавлялся, когда в госпитале лежал.

– Хм, – хмыкнула редактор. – У вас же левая рука поранена, как вы смогли двумя руками печатать? И кто же вам разрешил машинку портить?

Вот ведь, не редактор, а детектив в юбке!

– Так всё просто, – ответил я, лихорадочно соображая, как бы половчее соврать. – В лазарете была списанная машинка, в неё однажды осколок попал, так врач мне велел на ней правой рукой долбить, а левую постепенно приучать, чтобы руку разрабатывать.

– Вот оно как! – покачала головой Наталья Андреевна, потом добавила: – Мудрый вам врач попался. – Улыбнувшись светлой улыбкой, сказала: – Что ж, зато теперь у нас будет ещё одна машинистка.

– Машинистка! – фыркнул я. – Несолидно как-то звучит. Пусть уж лучше – секретарь-машинист.

– Ну, дело не в термине, а в сути. Дайте-ка ваш материал, – протянула Наталья Андреевна руку.

Прочитав мой очерк, редактор с удивлением покачала головой.

– Товарищ Владимир, а вы делаете успехи. Вашу корреспонденцию я сейчас же отправлю в набор, здесь даже править не нужно. Поразительно!

Посмотрев на своих коллег, убедившись, что они заняты, я тихонько сказал:

– А это я из-за вас, Наталья Андреевна.

– Что из-за меня? – не поняла начальница.

– Ну, старался из-за вас, чтобы вы на меня не сердились и не ругались.

– Так я, кажется, ещё ни разу на вас и не сердилась, тем более ни разу вас не ругала, – удивилась начальница.

– Так я заранее, так сказать, чтобы предотвратить ваш гнев и недовольство, – вздохнул я, делая скорбный вид.

– Ну, если заслужите, то я вас отругаю, – пообещала начальница. Слегка прищурившись, пригрозила: – А будете паясничать, так я вообще вас уволю.

– Вот видите, – позволил я себе легкую улыбку, – Я ещё ничего не успел натворить, а вы меня же увольнять решили.

Редактор лишь махнула рукой и, прихватив мой опус, ушла.

После её ухода я начал размышлять – а не лучше ли мне уволиться прямо сейчас, не дожидаясь, чтобы меня и на самом-то деле уволили? А ведь она может! Если уволюсь, то куда я подамся? Работать я не умею, да и с работой в восемнадцатом году плохо, как я помню. Ну, если только записаться добровольцем в Красную Армию. Вариант, кстати. Тем более что меня туда рано или поздно заберут. Кажется, Алексеев с Корниловым уже создают Белую армию и где-то в это время идет Ледяной поход.