Из грязи и золота (СИ) - Баюн София - Страница 61

Марш бы так и сделала.

Смогла бы она сидеть рядом с Леопольдом, щуриться в камеры и говорить нужные слова?

А если бы один из них врал? А если бы они оба врали? Как долго благодарность побеждала бы здравый смысл?

Арто выбирала алгоритм, для простоты названный «самообманом», и продолжала искать ответы, которые и так знала.

…

Рихард должен был догадаться, что все этим кончится. Этим кончалось абсолютно любое его начинание, любой идеальный план — ему понадобились деньги. И если раньше это означало, что он отправит файлы с планами Тодерику Ло и следующие четыре дня будет терпеливо объяснять этому недоумку, почему нельзя просто выкинуть самую затратную позицию из середины кластера, то теперь согласовывать бюджеты стало не с кем.

Первым делом Рихард зашел в свой финансовый кабинет и методично перебрал все накопления. Если бы Арто не сливала бюджеты на свои попытки наладить социальные контакты, денег у него, конечно, было побольше.

Например, ему хватило бы на дополнительные внешние фильтры, чтобы соседка перестала донимать его розами. Теперь придется обходиться распылителями, в которые он заправит сертифицированные пестициды. Избавиться от роз, конечно, проще, чем ставить фильтры, но если соседка отправит репорт — придется записывать нудные обжалования. Объяснять, что запах пестицидов позволяет ему справляться с эмигрантской тоской и в Младшем Эддаберге так пахло даже в ресторанах и капсулах для медитаций. А цветы все равно посадили без его согласия, то есть они, в отличие от пестицидов, нелегальны.

Вот это была хорошая мысль и хорошая трата. О ней было приятно подумать.

И еще было приятно думать о новой духовке, ковре в гостиную, молекулярной копии картины, на которой двое мужчин в черном сидели за желтым столом в красной комнате, а на ковре так трогательно змеился телефонный провод. Провод, только подумать. Он совсем недавно нашел ее в каталоге галереи в Среднем Валлейне. Чем-то ему ужасно понравилась эта картина, только стоила как настоящий антиквариат. Приятно было думать о новом столе, расширенной подписке и улучшенной аудиосистеме. Вот на это все ему денег хватало.

Или на то, чтобы устроить все так, чтобы те, кто выживет и вернется в город, избежали проблем с законом. Речь, конечно, шла о Клавдии, Тамаре и, пожалуй, Айзеке, впрочем, Айзека можно было и бросить. Рихард закон не нарушал и мог вернуться в город совершенно бесплатно.

И о том, чтобы устроить всем счастливую жизнь, думать было неприятно. Если оценивать благополучие Клавдия в молекулярных копиях картины, то Рихард был готов заплатить примерно половину багета.

С другой стороны, если Клавдий умрет, или Дафна выпишет ему штраф — все остальное потеряет смысл. Значит, Рихарду прямо сейчас нужны были деньги на взятку и медикаменты. Примерно полторы картины, распылители, подставка для стола и кисточки для ковра на сдачу.

Рихард тяжело вздохнул. Встал, выпрямился и последний раз посмотрел на свои накопления, которых ему пока хватало на столы и картины. Если все окажется зря — он сам сотрет Арто и будет разводить на балконе гигантских мухоловок.

Он вышел из конвента и уставился в окно. Окно выходило на реку, на реке серебрилась пустая абра Айзека. На причале загорала девчонка, и то, как она добивалась загара без белых пятен Рихард очень одобрял.

— Аве, Арто, — позвал он. — Это что за дивное создание?

— Эта? — Марш не стала подключаться к транслятору, и это было хорошо, потому что ее мрачную рожу Рихард как раз не одобрял. — Дженни Фовински. Сказать ей, чтобы зашла? Или чтобы оделась?

— Не стоит. — Может, провидение решило компенсировать отсутствие картины, но спать с компенсацией было неуместно. В конце концов, еще только десять утра, и Рихарду давно не двадцать. — Вызови мне лучше Карла Хоффеля. И пусть он прихватит… я тебе передал список, его нужно провести так, чтобы он понял, что взять, но не поняла Дафна.

Арто несколько секунд молчала, и Рихард представил, как она сосредоточенно листает список.

— Он потребует денег, — наконец сказала она. — Тут половина… препаратов нелегальные, их даже Орра не привезла.

— Потому что у Орры их нет и достать их неоткуда. А у Карла есть, я вчера узнал. И узнал, сколько денег он хочет.

— Ты узнавал, сколько денег потребует человек Волански, чтобы незаметно протащить сюда нелегальные препараты для Клавдия? — Скептицизмом в ее голосе можно было потравить три ящика роз. — Мне он отказал. Мне.

— Правда? Как странно, ты же всегда была такая обаятельная, никто не мог устоять.

— Пошел ты… он правда привезет лекарства?

— Я надеюсь, ты прямо сейчас их просишь, потому что когда я последний раз заглядывал к Клавдию, Орра собирала что-то из пластиковых трубок, жестяного таза и четырех упаковок спиртовых эйфоринов. А Тамара через дверь наговорила про мою мать на трехзначный штраф. Правда потом извинилась, но если она повторит это Полю…

— Он приедет, — перебила его Арто. Она все-таки подключилась к транслятору, и теперь стояла у окна.

Рихард отвык видеть ее такой. В черной куртке на меху, с короткими волосами и отстраненным выражением на злом осунувшемся лице. С повязкой, закрывающей левый глаз. Синий мертвый и алый — живой.

— Он приедет, — повторила Марш. — Я все знаю, Гершелл. Меня ты не обманешь. Ты хочешь забрать лицензию и смыться. Если ты готов тратить свои деньги — значит, рассчитываешь их вернуть. Или думаешь, что здесь начнется такое, что стоит потратиться, чтобы оказаться подальше.

— Мне ничего не мешает вернуться в город прямо сейчас.

Рихард отвык видеть ее настоящей. Значит, сейчас она точно знает, как отреагировала бы Марш. Наверное, потому что жизнь Клавдия в этой сделке не имела значения.

— Мешает. Поль тебя не отпустит.

— Тебе тоже не мешает. Поль сказал, что работу Клавдия может доделать кто угодно, — напомнил Рихард, опускаясь в кресло у окна. — Ты можешь не трястись над ним, Поль все равно найдет способ наладить связь с Младшими городами. И ты узнаешь, что с Леопольдом. Без Клавдия.

— Я не всегда рассчитываю верно, — невозмутимо ответила Марш. — Но знаю, что спасать Клавдия и Тамару — ошибка. И знаю, что совершая эту ошибку, отхожу от заданного образа, заданной цели и все больше схожу с ума. Я даже знаю, что когда спасу Клавдия, наверняка потеряю возможность вернуться домой. Отойду от изначальной программы так далеко, что снова сдохну. Что-то останется, но это будет что-то совсем другое. Но не думай, что можешь снова всех поиметь и смыться.

Рихард хотел сказать, что она нервная дура, и что Леопольд зря тратил время на ее дрянной характер и хроническую паранойю, но вместо этого сделал то, чего не делал никогда.

Он надел очки, подключился к сети, включил все уровни восприятия — все под внимательным взглядом Марш. Подошел к ней, несколько секунд разглядывал ее лицо, а потом взял за воротник и хорошенько встряхнул, с удовольствием наблюдая, как сжимается в точку ее живой зрачок и темнеет синий огонек на повязке. И даже не пожалел, что включил все уровни восприятия, когда она извернулась и укусила его за руку — раздался хруст, неправильный, словно ломали ветку. Воротник он не выпустил — виртуальные сигналы об увечье аватара все же не имели ничего общего с настоящей болью. Даже кровь капала паршиво анимированная, слишком красная и блестящая. Если Клавдий выживет — надо заплатить ему, чтобы доделал.

— Волански собирается тебя убить, идиотка, — ласково сказал он, успев перехватить ее руку. Что она собиралась сделать? Ударить его? Глаза ему выцарапать? Забавно, что Марш до «Сада» постоянно получала штрафы за применение физической силы, и теперь, в момент просветления, выдавала ровно ту же реакцию, что и до лечения. — Если я ему позволю — вот тогда ты сдохнешь. Даже если я тебя заново соберу — это будешь уже не ты.

— Это и так не я, — оскалилась Марш. — И если моя жизнь зависит только от того, станешь ли ты защищать меня от Волански — значит, мне проще самой себя стереть.