Стану смелой для тебя (СИ) - Акулова Мария - Страница 35

Не «Прости… Это не повторится…», а «Как хорошо, что я вовремя одумался…».

Вовремя для себя, да только поздно для Санты.

Всё это время девушка пыталась сложить в голове его поведение и понять, что делать ей. В итоге же осознала: ничего. Он жалеет. Он одумался.

Это была сиюминутная слабость, которую Чернов быстро переживет. А она… Тоже должна как-то.

Начать с того, чтобы не вспоминать без остановки, не смотреть на себя – голую после душа – в зеркало с любопытством, оживляя в голове его касания и проходясь по тем же маршрутам уже своими пальцами, не ощущая ничего из пережитого. Не тянуться к особенно чувствительным губам. Не одергивать бесконечно себя, свои пальцы и мысли.

Логика Данилы была ясна: у него есть «Аля». Его чуть повело, но быстро вернуло на орбиту.

В искренности его действия Санта не сомневалась – он правда тогда её хотел. И если о чём-то жалела – то о собственной неготовности. О том, что растерялась. Не поверила в моменте. Момент же упустила.

И это, наверное, к лучшему. Потому что очень сильно усложнило бы, но даже получив его сообщение, Санта по-прежнему готова была признаться себе: она всего хотела. Она всё позволила бы. Она ни о чём не пожелала бы.

Это не была бы месть стерве-Примеровой. Но это был бы осознанный шаг. Она готова была переспать с чужим мужчиной. Потому что он – Данила.

Это низко. Возможно, кто-то скажет – недостойно. Она и сама бы так сказала. Но даже с учетом этого – готова была. Ставила бы потом какие-то условия Чернову – конечно же нет. Понимала ли, что этот секс слишком дорого стоил бы обоим – конечно же да. Но только…

Ну и что?

Его ведь всё равно не случилось. И Данила дал ей понять: шанс не повторится. Да и о помутнении никто не должен узнать. Об этом он не просил, но играть на его нервах подобным образом Санта не стала бы. Слишком… Ценила. Как бы неожиданно это ни звучало.

Её растяжение действительно оказалось незначительным. К обеду воскресенья Санта перестала чувствовать дискомфорт. Чтобы не закапываться в себе, собралась и поехала к маме. Они сидели на кухне с чаем, сплетничали… Лена – органично и весело. Санта – через силу, имитируя энтузиазм.

Старшая Щетинская явно видела, что в Санте что-то будто поменялось, но не наседала. Спрашивала несколько раз, смотря в глаза, давая понять яснее некуда: ей рассказать можно всё… Но Санта не находила в себе сил. Да и понимала: для мамы это – повод волноваться. Потому она тоже всё прекрасно понимает. Восхищаться Черновым лучше, как профессионалом, а любовь искать в среде ровесников.

Встречи с Примеровой в понедельник Санта уже не боялась. А вот с Данилой – очень. Убеждала себя, что ни на что не надеется, ничего не ожидает…

А всё равно понимала: после той ночи ей будет больно от любого проявления равнодушия. Которое неизбежно. Это логично – он захочет всячески продемонстрировать, что произошедшее – ошибка. Он, наверное, уже и совестью мучается. Или нет… Но почему-то думать, что Чернов спокойно спит со многими, Санте не хотелось. Хотелось до последнего верить, что он – хороший. Просто не для неё созданный.

Почти так же сильно хотелось, как верить, что ещё когда-то она переживет всю ту гамму эмоций, но уже с кем-то другим. Который для неё.

Вечером в воскресенье Санта вернулась в пустую квартиру. Сначала по-глупому наивно окидывала взглядом двор, потом по-глупому долго стояла на кухне, зачем-то водя пальцами по столешнице. Рука то и дело сама собой тянулась к телефону, но Санта сдержалась. Ничего не написала ему. Потому что неуместно. Потому что нечего. Потому что нужные слова должны срываться с губ в нужный момент или навеки оставаться в голове. Её вариант, кажется, всегда второй. Запоздалые признания никому не нужны.

Спала девушка тревожно. Звон будильника восприняла счастливым освобождением. По дороге в Веритас снова чувствовала мандраж, но прятаться от реальности было бы совсем глупо. Поэтому ехала.

За утренним кофе, улыбаясь, слушала рассказ Гриши, Томы и ещё нескольких человек, с которыми заобщалась, о том, что интересного случилось после того, как она уехала с базы с Черновым. Без стыда и абсолютно честно объяснила, почему так вышло, что мужчина прихватил с собой её…

Выдержала немного грустный взгляд Гриши, который явно не станет её полоскать, за что огромное спасибо, а остальные… Её версия их удовлетворила.

Только Тома по большому секрету сказала, что Альбина, кажется, надеялась на другой исход. Потому что после их отъезда её настроение порядочно подпортилось. На людей она не бросалась, но шуточки стали язвительней. Внимания к своей персоне она требовала больше.

И разговоры о том, что они с Черновым спят, и у них вроде как небольшая размолвка, стали звучать громче. Они делали Санте больнее…

Но терпимо. Во всяком случае, так казалось. Ведь жизнь давно научила её: почти не существует моральной боли, которую невозможно вынести.

Альбина при встрече её просто проигнорировала. Прошла мимо, поджав губы и вздернув подбородок. И пусть Санте должно было стать стыдно, она должна бы покраснеть и почувствовать себя не меньшей стервой, ей было безразлично. Альбина, как человек, не вызывала в ней ни одной положительной эмоции. И себя корить Санта не смогла бы. Не чувствовала вины. Но и оказаться на месте Примеровой не хотела бы. Ведь когда твой мужчина (даже если по его мнению вы просто «спите») позволяет себе подобное – это проезжается катком по самолюбию куда сильнее, чем все попытки «Али» унизить Санту как недопрофессионала.

Которых вроде бы больше не будет.

Во всяком случае, Данила обещал.

Разговора с ним Санта боялась и ждала. Понятия не имела, как вести себя лицом к лицу после того, что случилось. Но страх пересиливало другое чувство – нетерпеливые предвкушающие кульбиты в животе, к коже на котором он прижимался губами…

Те воспоминания всплывали сами собой, Санте то и дело приходилось сжимать колени под прикрытием столешницы. Она прекрасно понимала: как в сериале не будет, он не вызовет её к себе в кабинет, не закроет дверь изнутри, не набросится в страстном порыве. Скорее всего он будет более отстраненным, чем обычно. Скорее всего он в принципе постарается той темы не касаться.

Но она просто хотела его видеть. По-особенному сильно. По-влюбленному глупо.

Он не назначал время. В Санте не было смелости прийти первой. Поэтому довольно долго она просто ждала. Знала из разговоров других спорщиков: Чернов в офисе.

Гипнотизировала взглядом телефон, будто так больше шансов, что он быстрее загорится сообщением от него. Но этого не случилось ни в обед, ни в четыре. И в шесть тоже.

Ближе к семи, боясь, что Тома соберется и уйдет, Санта подошла к ее стойке. Девушка уже действительно собиралась.

– А Данила Андреевич у себя? Занят?

Тома отвлеклась на секунду, скользнула взглядом по Санте – потом продолжила паковать ноутбук в сумку.

– Уехал, Сант. Где-то час назад. Сказал, что сегодня в офис уже не вернется. У него встреча с клиентом, потом – свой график.

– Я поняла, спасибо, – губы Санты растягивались в механической улыбке, а сердце как бы отмирало. Потихоньку. По клеточке. Медленно и незаметно. Но из-за этого по-особенному мучительно. Она день потратила на мысли о том, как пройдет первая встреча. А оказалось – никак. Он её просто не хочет.

Ни её. Ни видеть.

– А ты что-то хотела? Вы договаривались?

Тома задала вопросы, Санте пришлось силой заставлять себя продолжать держать на лице улыбку и не кукситься.

– Нет. Просто… Я спросить хотела. Заседание скоро…

– Ну если я могу подсказать – говори. Но вообще Данила Андреевич сказал, что если кто-то будет спрашивать, он на мобильной связи…

– Хорошо, спасибо, Том…

Улыбка в ответ на последнюю фразу Тамары получилась самой сладкой. Но на большее Санты не хватило.

Она развернулась, идя в сторону своего опенспейса, чувствуя, что щеки горят, а губы откровенно тянет уголками вниз. Так, будто ещё немного и она расплачется. На ровном месте. Просто потому что она для него – по-прежнему мешающая «кто-то», когда он для неё – внезапно случившееся «всё».