Затишье. Легенда Гнилого князя. Начало (СИ) - Ожигина Надежда - Страница 47

— И зачем тогда «Активисты Эрефии»? Все эти глупые акции, выходки с лозунгами и краской? Думаешь, в Тихом Лесу никто новостей не читает? Ты ведь за это сражаешься, Майкл. Хочешь разрушить весь мир насилья, а народ поголовно сделать счастливым. Несколько лет флагом размахивал, а как шанс получил, испугался? Революция — это красная гниль! Нужно вдумчивей изучать историю. Или Гордей успел мозг промыть? Он такой, предводитель затишенской хтони. Манипуляция и контроль! Ошейник и поводок.

— Отпусти нас, княже, на кой мы тебе?

Сгнивший князь рассмеялся, ткнул в стекло сапогом:

— Этот портал запечатан Гордеем. Знаешь ли, с кем сдружился, пацан? Когда-то в карьере на разметке часов Гордей лично принес тридцать шесть жертв. Убил тридцать шесть невинных девушек. Даже любовь свою не пощадил, перерезал девичье горло. Сердце вырвал от горя, в ларце схоронил, закостенел от тоски. А потом весь мир раскромсал в Лоскуты, выдрал Затишье с полотна реальности. Я долго ждал, караулил Лес, берег от любителей легкой наживы. Но теперь готов обернуть время вспять, исправить кровавую формулу. Лоскуты сцепились штопкой, как прежде, почти собрав полотно. Тридцать шесть снова встанут на Круг, три оборота противосолонь…

— И мама? — крикнул в отчаянье Майкл.

Князь поперхнулся пафосной фразой, очень по-людски почесал затылок:

— А при чем тут твоя мама, малой? Девственность — важный параметр формулы, особая консистенция крови. Тьфу ты, сбил, глупый медведь. Как тебя терпят учителя?

Венька стоял, склонив голову. По стойке смирно, серьезный, прямой. Готовый к разносам и крикам, к изгнанию из Затишья.

Но Гордей повернулся спиной. Сидел у окна и смотрел в сторону Тихого Леса.

— Ты понимаешь, что натворил? — спросила Власелина, как в сердце ударила.

Венька кивнул, сама покорность.

Наказывайте, как хотите! В лагеря, на вечную каторгу! Зубы выбейте, наконец, голову оторвите! Только сделайте что-нибудь, отправьте отряды на поиски, вырвите из княжих лап двух самых близких, родных…

— Дурак! — припечатал Гордей. — Кем мне еще пожертвовать ради твоей Ромашки? Кто сложит голову вслед за Майклом? С Лешим вздумал тягаться в Лесу?

— Еще и Сенечку потеряли, — утерла слезу Власелина.

Венька и представить не мог, что холодная Власенька умеет плакать.

С Сенькой вообще получилось странно. Малыш пропал за миг до того, как они с Владом свалились в Тишинку. А когда вместо Майкла со дна реки поднялся незнакомый измотанный парень, во все места поцелованный Лесом, Венька решил, что утратил рассудок. Хотел сразу же вернуться, засвистел, побежал, баламутя речную воду, но запутался в беспощадных сетях Янины и понял, что проиграл.

И друга, и светлую девушку, ради которой затеял поход.

— Если б не ваша проклятая вьюга, — подал голос спокойный Влад, выходя из затененной гостиной.

— Если б не ваш авантюрный поход! — развернулся к нему Гордей. — Фан ради вас расстарался, прикрывал, как умел, и вот итог! Двадцать душ в лазарет отправили. А Митрофан еле жив остался. Борис его заново собирал. Я бы судил вас, ребятки, даже если б вернулись с победой. А вы двух товарищей отдали князю. Уйдите, видеть вас не хочу.

— Под домашний арест? — скрестил руки Влад.

— Много чести, — отмахнулся Гордей. — Выведи их вон, Власелина!

— В Лесу осталась еще одна девушка, сестра спасенного парня, Варвара. Ники рассказал про карьер и часы. И про шурф, глубокий, как бездна. Вы ведь помните это место? Жертвенный Круг — ваша работа?

Гордей скрипнул, сжав подлокотники кресла.

— У Ники был маленький камушек, быльник. Камень вывел его из Леса. И у Майкла есть амулет Янины. А еще белый мох по карманам. Гордей, его можно спасти!

Венька вскинулся, повернулся к Владу. Тот стоял без очков, бледный, упрямый, умудренный памятью древних. Он готов был сражаться даже с Гордеем ради тех, кого принял в холодное сердце. И Венька ему улыбнулся, решив, наконец, задачу.

Майкл давно потерял счет времени. Сколько прошло дней? Или лет?

Сырой неуютный подвал, поделенный на узкие камеры: кирпичная кладка перегородок, укрепленная корнями елей. Не выбраться: окон нет, дверь одна, и за ней дежурят разные страшные, порченные красной гнилью.

Майкл сидел и думал: каково это — гнить? Изворачиваться душой, становиться инаким? Менять формулу естества и забывать все, что любил, чем дорожил в прежней жизни?

Страшилы преданно служили князю, исполняли любую прихоть. Сам Сгнивший заходил поболтать, стосковавшись по разумной речи. Его гниль тронула по-другому: поразила сердце, не разум, и почти не испортила тело. Но глаза выдавали: они были как кровь, без зрачков, белков, только алый огонь, истекающий иногда слезами. Плакал князь не из жалости, от приступов гнева, когда Майкл выводил его из себя, он всегда огрызался, когда был напуган. И от дерзости Майкла вскипала гниль, вырывалась из княжих глазниц.

Рядом с князем было по-настоящему страшно. Майкл вспоминал рассказы Янины о великой силе и о рдяном яблоке. Чуял за Сгнившим князем небывалую силу лесную. Видел логику в новой формуле: Лес заражен, и хозяин тоже, между ними стоит знак равенства. Значит, если одолеть Гнилого князя, излечить от иномирной заразы, согласно уравнению очистится Лес? Что нужно для этого? Цветочек аленький?

Леший исподволь, потихоньку окучивал душу Майкла. Не душа получалась, а огород: взрыхлил, провел борозды, заложил семя. Гнилые семена лежали до срока, чтобы в нужный момент дать всходы. Говорил об устройстве мира, об истории Эрефии и царской семьи. Как Григорий Распутин получил в дар корунды в шкатулке, испачканной красной гнилью, как стал грезить об инакости мира, почти вывернул его наизнанку… Многое рассказывал Сгнивший князь, спорил с Майклом, приводил примеры. По его словам революция оборачивалась простецким бунтом, страхом стада перед инакостью, неумением выйти за рамки. Лишь великие умы и сильные души могут шагнуть за грани дозволенного. Мишутка из таких? Или тварь дрожащая? Замороченная уставами общества лживая душонка с плакатиком?

На князя хотелось рычать от злости, чтоб прекратил расковыривать раны, чтоб не поливал их гнилью. Здесь, в плену, все теряло цену: активисты, борьба с режимом. Только страх и голод, и желание жить воцарились в мутном сознании. Вера в дружбу. Память о Доме. И жар от кратких объятий Ромашки, ее первый застенчивый поцелуй. Майкл не хотел выбирать сторону, он пришел сюда за царевной и сумеет вывести ее из Леса. Потому что поверил Ромашке: не нужно сражаться за все человечество. Лучше оглянуться вокруг себя и помочь соседу. Или соседке.

Майкл знал: его не убьют, по крайней мере, пока. Что хранило его? Оберег Янины? Белый мох, набитый за подкладку куртки?

Иногда ему швыряли еду, опасаясь подходить к цепному медведю. Но на эти объедки Майкл не смотрел. Зверя тянуло к гнилому мясу, но человек держался: от гнили его мутило. Он жевал засохшие корки хлеба, а потом клал в рот кусочек ягеля, рассасывал и представлял, как дома тетка накрывает на стол, подает картошку с котлетами, крошит салат в хрустальную чашку, щедро заправляет домашней сметаной. Хорошо было в доме у тети, лучше, чем в вечно темной квартире с навороченным компьютером и интернетом. Да и вообще, в Затишье круче. Потому что здесь появились друзья.

Сгнивший князь сказал: они умерли. Но Майкл знал звериным чутьем, видел всем страшным даром Зрячего: друзья живы и ищут новые тропы, чтобы пробиться к нему на выручку. В это он верил, как церковный фанатик верует в чудо господне. Свистун не сдастся, и Влад не кинет! Они прокопают проходы в Лес, сумеют пройти к заводу.

О том, что и Сгнивший их дожидается, Майкл старался не думать.

Каждый день он пытался ослабить цепи, которыми был прикован к стене. Он помнил, что тело — ресурс. А еще историю со штангой в спортзале, изумление Веньки и собственный шок, когда подсчитал взятый вес. Значит, нужно работать, Майкл, это непросто, на скудном пайке, но постоянные тренировки и с простецами творят чудеса!