Имперская жена (СИ) - Семенова Лика - Страница 55

— Сука!

Чужая рука тут же легла на горло, и я почти задохнулась.

— Не дергайся, или придушу. И никто мне не указ.

Я замерла, потому что тяжелый воздух едва-едва заползал в легкие. Если он еще хоть немного сожмет пальцы — я впрямь задохнусь.

Из тумана показались еще двое. Один из них присвистнул, порылся в кармане и достал какой-то большой светлый треугольник, которым наотмашь залепил мне рот и нос. Чужая рука на шее ослабла, но дышать снова было нечем. Я с трудом выцеживала носом воздух, пропитанный острой химической вонью, которая ударяла в виски. Кажется, я теряла сознание. Но тут же почувствовала, как пленку приподняли с лица. Услышала голос над головой:

— Постой. А если не проснется?

— Значит, так и скажем. Если тихо не сидится сучке.

Вновь стало нечем дышать, и за считанные секунды все заволокло темнотой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

65

Я застал отца в кабинете, за просмотром очередных отчетов Убер Дека. Мне было плевать на его ужимки, его конфеты, его рабыню. Мне было плевать на его настроение, и я не намеревался играть ни в какие игры. Я не находил себе места, едва получил сообщение от Брастина.

Отец удивился, увидев меня. Казалось, искренне. Он помрачнел, прикрыл толстые веки, пристально вгляделся:

— Почему ты здесь? Разве ты не должен быть на Сионе? Как ты объяснишь это в палате?

Я не собирался ничего пояснять. Ни палате, ни отцу. Объяснения — это последнее, о чем я думал. Больнее всего было допускать, что отец имеет ко всему отношение. Это станет весомым ударом.

Я подошел к самому столу, смотрел сверху вниз:

— Я не прощу, если вы причастны.

Он какое-то время молчал, жевал губу. На лице отразилось недоумение, которое быстро сменилось непроницаемой маской.

— К чему, хочу тебя спросить?

— К исчезновению моей жены.

Он замер статуей. Бледнел на глазах, становился мертвым мрамором. Во взгляде отразился неподдельный испуг.

— Что значит «исчезновению»?

Я и без того едва держал себя в руках, а теперь закипал:

— Вы забыли значения слов? Отвечайте мне, отец! Вы причастны?

Он поднялся, уставился в мое лицо:

— Она что, сбежала?

Он с трудом сглотнул. Я отчетливо видел, как ходил над галстуком кадык. Я умолял мироздание, чтобы это смятение было настоящим.

— Отец!

Он вновь опустился в кресло, будто обессилев. Не поднимаясь, открыл кабинетный бар, плеснул сиоловой воды и выпил залпом. Теперь я наблюдал, как его бледные щеки покрываются красными пятнами.

— Как я могу что-то знать? Ты закрыл передо мной двери своего дома. Твой управляющий мне неподотчетен.

— Перестаньте лицемерить! Брастин нашел ход в покоях моей жены, потому что им недавно пользовались. Даю голову на отсечение — это вы!

Он неожиданно кивнул, и я даже отпрянул — думал, показалось. Чтобы Максим Тенал сознался хоть в чем-то?

Но он кивнул снова:

— Да, это я.

— Зачем вы приходили?

Он неожиданно выставил открытые ладони, покачал головой:

— Поговорить. Разъяснить твоей жене о важности возложенных на нее ожиданий. Вы оба не понимаете серьезности ситуации. Оба! Но разговор был коротким — она попросту вышла. Возможно… я был излишне резок. — Он помолчал какое-то время, будто сам удивлялся собственным признаниям. — Клянусь, это все, что я знаю. Я не имею отношения к исчезновению твоей жены. — Он погрозил пальцем: — К твоему назначению — тоже.

Я пристально смотрел на него, стараясь уловить малейшие подсказки, но изо всех сил надеялся на то, что не найду. Только не отец…

Он будто прочел мои мысли. Поднял голову:

— Скажи, чем мне клясться? — Он вновь помолчал. — Я буду честен: девчонка всегда была для меня лишь средством. Я намеревался избавиться от нее, когда она исполнит свою функцию, и женить тебя на Ирие Мателлин. Вот равная тебе партия. Мало того, я сам же озвучивал тебе это. Списывать девчонку сейчас — глупо и недальновидно. И опасно. Мы оба держим ответ перед Императором. Но в остальном моей вины нет. — Отец вновь налил себе воды, промочил горло, будто только что долгие минуты карабкался по дворцовой лестнице: — Почему ты уверен, что она не сбежала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я все еще не понимал, могу ли верить словам отца. Но это уже не имело такого значения — я видел лишь единственный выход.

— Потому что она не сбежала. Никогда бы не сбежала без своей любимой рабыни.

Отец сглотнул:

— Что ты знаешь?

Я, наконец, опустился в кресло.

— Она взяла корвет, который я разрешил ей брать для прогулок. Когда она не вернулась через три часа — Брастин начал беспокоиться. Связь с корветом была потеряна. Он поднял своих людей в городе. Корвет нашли только под утро у Котлована. Пилот был мертв.

Лицо отца вытянулось:

— У Котлована?

Я кивнул.

— Она была там. Но теперь уже нет.

— И не было предложений о выкупе?

Я покачал головой:

— Котлован — лишь перевалочная база. Теперь она может быть где угодно. В Котловане не найти следов.

— Если вообще жива…

Я боялся это озвучивать даже мысленно. Но сейчас я терял время. Я поднялся:

— Благодарю, отец. Мне было важно услышать о вашей непричастности.

Я направился к двери, но отец окликнул:

— Куда ты собрался?

— К Императору.

— Я запрещаю! — голос донесся громовым раскатом. Отец подбежал, заглянул в лицо: — Я запрещаю, Рэй!

— Запрещайте. Но я сделаю так, как считаю правильным. Это моя жена. Моя!

Отец цепко схватил меня за руку:

— Не горячись, сын! Ты навлечешь на нас немилость! Прошу!

Сюрприз за сюрпризом!

— Вы? — я не верил своим ушам. — Просите?

Он кивнул. Видел ли я отца таким хоть раз в своей жизни? Думаю, нет…

— Прошу. Что ты скажешь Императору? Опомнись! Мы разберемся сами.

— Скажу так, как есть. Мою жену похитили, отец. Император дал мне ее. Теперь я хочу, чтобы он помог мне ее вернуть. Мою законную жену! А дальше — как будет. Я не стану чего-то ждать.

Отец отпрянул, побледнел:

— Опомнись! Опомнись, Рэй! — Он молча смотрела на меня, недоуменно качал головой: — Ты говоришь, как влюбленный.

— Как должно быть дико для вас слышать, что можно любить собственную жену. Позор? Плевать. Позор в том, отец, что я не сказал этого ей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

66

Я всегда считал себя сдержанным, хладнокровным, расчетливым. Нет, не такой глыбой, как Юний — я бы вздернулся с тоски. Но я мнил себя свободным. Выразить свое мнение — уже роскошь там, где регламентированы даже взгляды. Было приятно осознавать, что тебе позволено немного больше, чем остальным. Я с детства научился извлекать из своего положения моральную выгоду, дышал свободнее братьев. И выставлял это напоказ. Мне нравилось, как на меня смотрели.

Теперь меня будто скрутили по рукам и ногам. Перекрыли кислород. Я отчетливо чувствовал холодную пустоту вместо теплого присутствия. Ее присутствия. Эта потеря была так ощутима, что меня ломало. Пустота слишком ясно давала понять, чем стала для меня эта маленькая, странная безродная девчонка. Ученые утверждают, что эти связи не поддаются объяснению. Они возникают за считанные мгновения вопреки рассудку. Я понял это еще на Форсе, но не хотел смиряться, потому что вмешались они: отец и Император. Так пусть вмешаются теперь, когда это действительно нужно.

Когда корвет причалил у дворцовой лестницы, уже смеркалось. К этому часу официальные аудиенции были закончены, и каторжные ступени казались огромным гофрированным чистым полотнищем, подсвеченным лиловым закатным светом. Над головой в чернеющем небе ровной полосой повисли имперские луны, будто нанизанные на прут. Равнолуние… Я никогда не был суеверным, но равнолуние всегда предрекало неудачи. Даже сделки в это время старались отложить. Чушь! Не хватало скатиться в мистификации!