Имперская жена (СИ) - Семенова Лика - Страница 32

Мягкая мочалка порхала по моей спине, вдруг замерла. Я подождала пару мгновений и обернулась: на пороге купальни стоял мой муж. Я не слышала, когда он вошел, не знала, сколько стоял, наблюдая. Я инстинктивно опустилась в воду, прикрылась руками, не понимая, что делать.

Рэй сделал несколько шагов, которые раздавались во влажном мареве, как хлопки выстрелов. Остановился у бортика и кивнул перепуганной Индат:

— Девушка, раздень меня.

37

Глаза Индат округлились. Она замерла, даже забыв о собственной наготе, окостенела. Повисла пауза, и я увидела, как мой муж нетерпеливо поджал губы.

Я подняла голову, понимая, что должна что-то сделать:

— Позвольте, позвать другую рабыню. Индат никогда не прислуживала мужчинам. Она не обучена.

— Пусть учится. Я жду. Ну же, девушка!

Вблизи я видела, как пятнистая кожа Индат покрылась мурашками, темные, почти черные соски съежились и торчали. Мочалка ходила ходуном в ее тонкой руке. Индат не прислуживала никому, кроме меня. Теперь она принадлежит моему мужу, и если совершит малейшую оплошность — я могу снова потерять ее. Теперь, навсегда. Я никогда не стану рисковать моей Индат.

Я старалась, чтобы голос не дрожал:

— Позвольте, я сама помогу вам, Рэй. Рабыня не нужна.

Его взгляд изменился, кольнул любопытной искрой. Мне даже показалось, что едва заметно дрогнули уголки плотно сжатых губ. Он пытал молчанием, а я сама дрожала от стыда, страха и неловкости. Если бы не вода, удерживающая меня — ноги бы подвели.

Он сделал шаг, а у меня сердце оборвалось.

— Похоже, вы умеете уговаривать, госпожа. — Он вновь посмотрела на Индат: — Вышла вон. Скажи, чтобы подали вина.

Индат какое-то время так и стояла, закаменев, не могла опомниться. Я прикрикнула на нее:

— Иди, живо!

Та, наконец, очнулась, торопливо поднялась по ступенькам, и, как была голой, так и выскочила из купальни, лишь подхватила свое платье.

Мы остались одни в гулкой плотной тишине, нарушаемой лишь плеском фонтанов. А мне хотелось исчезнуть. Раствориться в воде, подобно густой мыльной пене. Я задыхалась от аромата бондисана, заживо варилась в горячих клубах пара, но руки и ноги при этом заледенели так, что я их едва чувствовала. Внутри все переворачивалось снова и снова, зарождалось в животе и разносилось по телу томительной, но одновременно пугающей пульсацией. Во рту пересыхало. Я знала, что у меня будут трястись руки.

Я нашарила взглядом свою купальную накидку, на кушетке у толстой витой колонны. Почему Индат оставила ее так далеко?

— Вы заставляете меня ждать, госпожа.

Я вздрогнула всем телом. Кожа покрылась мурашками, соски съежились до боли. Совсем как у Индат. Я подошла к ступеням, все еще под покровом воды, и решительно наступила, намереваясь преодолеть расстояние до накидки в несколько спорых шагов. Глубоко вздохнула, прикрыла грудь руками и выскочила из воды.

— Стойте!

Я все же схватила накидку и прикрылась. Кусок прохладного белого шелка придал некоторой уверенности. Я смотрела на Рэя и вновь видела недовольно поджатые губы:

— Это вам не нужно.

Я лишь плотнее прижала ткань к себе. Он уже видел меня раздетой, касался, чего мне еще стыдиться? Но я ничего не могла с собой поделать. Наконец, подняла голову:

— Вы простите мне мою стыдливость?

Он медленно покачал головой:

— Жене стыдливость ни к чему. Вы сами изволили мне помочь. Так подойдите.

Я понимала, что не должна его раздражать. И… я делала это ради Индат, не ради себя.

Эта мысль придала смелости. Я все еще прижимала накидку к груди, но медленно шла к своему мужу, чувствуя, как громыхают в ушах удары сердца. Чаще и чаще, сильнее, почти до боли. Меня будто лихорадило, скручивало в животе от понимания, что должно произойти. Говорят, должно быть совсем иначе.

Накидка волочилась за мной по мокрому полу, сердце билось так, что, казалось, подскакивала грудь. Я будто погружалась в параллельную реальность. Не я. Не здесь…

Я остановилась в нескольких шагах, наконец, подняла глаза, чтобы тут же опустить. Его взгляд пронзал насквозь, будто перетрясал все внутри. Я разжала пальцы, и шелк скользнул к ногам — этого он хотел.

Рэй раскинул руки, давая понять, что я должна снять мантию. Пришлось подойти совсем близко, чтобы скинуть плотную ткань с его плеч. Она скользнула с густым шорохом. Рэй молчал. Так и стоял, поджав губы и раскинув руки, будто демонстративно подчеркивал, что не хочет касаться меня. Но его глаза говорили совсем иное. Жгли так, что я почти физически ощущала этот жар. Он действовал, как неведомая сила, как приказ, которого невозможно было ослушаться.

Я глубоко вздохнула, снова и снова напоминая себе о том, что действую в своих интересах, в интересах Индат. Он должен быть доволен. И в голове раздался голос Эммы де Во: «Привяжите его к себе…» Я не видела иного способа, кроме ласки.

Я привстала на цыпочки, дотягиваясь до аметистовой булавки, скрепляющей галстук. Чувствовала кожей жесткую вышивку его жилета. Невольно коснулась затвердевшими сосками, и тут же отпрянула, охнув, чувствуя, как разливается томительная ощутимая боль, а кожа вновь покрывается мурашками. Взгляд Рэя дрогнул, зрачки в сиреневой радужке стали шире. Но сам он не шелохнулся.

Я справилась с булавкой, развязала гладкий глянцевый узел и прошлась пальцами по автоматическим креплениям жилета. Стоило подцепить одно — и все они расходились с сухим щелчком. Я откинула полы, стянула жилет с плеч. Я видела, как Рэй сглатывал, как ходил кадык, как проступали вены на шее.

Я больше не смотрела в его глаза — это было выше моих сил. Задыхалась от терпкой сладости разлитого в воздухе купальни бондисана и острой горечи его духов. Мои руки жили какой-то отдельной особенной жизнью. Пальцы споро справились с мелкими пуговицами рубашки, и я уже видела черное полукружие гербового рисунка на его правом боку. Осторожно коснулась кончиками пальцев, ясно ощущая, что он дрогнул. Нечего раздумывать… Я потянулась к пряжке узких штанов, замечая внушительный бугор. Просто не смотреть туда… Но чтобы спустить штанины с крепких гладких ног, мне пришлось опуститься на колени. Уже было все равно, как это выглядело. Я чувствовала, что немилосердно заливаюсь краской, отводила глаза. Наконец, поднялась, осторожно коснулась его груди холодными пальцами.

Я почувствовала, как он накрыл своей ладонью мою, прижал. Слышала его шумное тяжелое дыхание, ощущала его под пальцами хождением твердой груди. Но он ничего больше не предпринимал. Чего он ждал?.. Я медлила несколько мгновений, пытаясь набраться смелости, поднялась на цыпочки и коснулась губами губ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

Я не умела этого делать. Точнее, меня сковали страх и жгучий стыд. Его ладонь, укрывавшая мою руку, ослабла, скользнула вниз. Я провела по его губам кончиком языка и замерла, ожидая хоть какого-то ответа. Внутренне умоляла о нем. Но Рэй будто насмехался. Хотел посмотреть, насколько еще я способна унизиться?

Он знал, что делал. Прекрасно понял, что для меня Индат. И станет делать это снова и снова. Я отстранилась, опустила голову, чувствуя, что уже разъедает глаза. Стыд, обида и такая неуемная тоска, будто в груди образовалась черная дыра. Меня бросило в жар от одной только мысли, что сейчас он меня прогонит. Как негодную рабыню. В ушах шумело, глаза заволокло, и я почти ничего не видела через пелену проступивших слез. Я уйду сама, по собственной воле. Я переоценила себя, вдруг вообразила, что что-то могу.

Я уже искала взглядом брошенную накидку, но вздрогнула от мягкого касания под подбородком. Рэй вынудил меня поднять голову, смотреть в его напряженное лицо. И я не могла понять, что именно оно выражало, не ждала ничего хорошего. Он коснулся щекой моей щеки:

— Останься со мной.

Слова прошелестели ветром, дыхание обожгло висок, а во мне все замерло. Казалось, я не могла даже моргнуть. Пристально смотрела в его глаза, которые будто смягчились, потеплели. От этого взгляда можно было лишиться чувств, и мне снова стало удушающее стыдно, неловко. Я уперлась ладонями в его горячую грудь, понимая, что предельно напряжена, неосознанно пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не могла сделать. С трудом пошевелила губами: