Эфирный эликсир (СИ) - Порошин Влад - Страница 50

«Если бы не её вредный характер, то идеальная подруга жизни, — подумал я. — Ведь знает, что мы сейчас выйдем, чтобы облажаться по полной программе, но всё равно с нами до конца, как настоящий командный игрок».

— Ты что на меня Молчанов так смотришь? — Усмехнулась Полякова.

— Прости, задумался, — пробурчал я.

Наконец, Шекспир, устав вертеться в гробу, закончился, десятиклассники под жидкие аплодисменты школоты спустились со сцены и профессиональный театральный режиссёр, глянув на нашу «четвёрку смелых», скомандовал:

— Пожалуйте на Голгофу, молодые люди.

— Кушать подано, — очень тихо пробурчал я и Рысцов загоготал, как ненормальный. — Это нервное, — извиняющимся тоном сказал я режиссёру и, взяв в руки гитару, повёл за собой Полякову, Широкова и моего невыдержанного друга.

На сцене я подмигнул всей команде и сказал:

— Если слов не помните, лепите от себя.

— На то мы и пельмени, чтобы лепить, — заулыбался Рысцов.

— Лично я все свои реплики помню, — недовольно бросила на нас взгляд Полякова.

— А мне похер, — коротко высказался хулиган Широков.

— Вот и ладушки, — выдохнул я.

— Так вы нас порадуете чем-то? Или нет?! — Крикнул режиссёр, сидящий в центре столовой рядом с директором и завучем, которая откровенно скучала, ей на этот КВН было начхать и расписаться.

— Сборная восьмых классов! — Отрапортовала Томка Полякова и, посмотрев на меня, решительно кивнула.

Я провёл по струнам и заиграл песенку друзей из мультфильма «Бременские музыканты»:

Ничего на свете лучше неету, — запели мы хором.

Ничего на свете лучше неету,

Ничего на свете лучше неету,

Ничего на свете лучше нет!

— Всё! — Гаркнули мы вчетвером, и зал, забитый школьниками, впервые за весь прогон загоготал так, что завуч Маргарита Максимовна проснулась и вскочила на ноги, чтобы навести порядок.

— Наша команда называется! — Выкрикнул Рысцов, когда хохот затих.

— Шахтёрские пельмени, — пробормотал Широков.

— Шахтёрские пельмени! — Выпалила Полякова и, показав в руке уголёк, добавила. — Кушать подано!

Школьники, сидящие на стульях, попадали от гогота на пол, а режиссёр покраснел словно перезрелый помидор. Наверное, ему в юности доводилось играть именно в таких ролях, где говорят только одно: «Кушать подано».

— А зачем мы сюда сегодня пришли? — Спросил я громко своих друзей.

— Широкова будем в пионеры принимать! — Заржал, непрофессионально расколовшись, Андрюха и в зале началась настоящая истерика.

— Пионер всем пример! — Снова как на собрании гаркнула Томка, перекрикивая ржачь, устроенный школьниками старших классов. — А ты Широков песни пионерские знаешь?

— Нет, — буркнул Толик. — У меня контузия.

— Тогда пой вместе с нами! — Скомандовал я и снова заиграл мотив песни друзей из «Бременских музыкантов».

Наш ковер — цветочная поляана! — Запели мы вчетвером.

Наш ковер — цветочная поляана!

Наш ковер — цветочная поляана!

Потому что в доме нет ковра! Да!

К истерическому хохоту всех кто набился в столовую для прогона, терпел, терпел и присоединился директор школы, и даже наша грозная завуч усиленно стала делать вид, что ей не смешно.

— Я считаю, что Широков достоин почётного звания советского пионера! — Выкрикнула Полякова.

— А я не согласен, — возмутился Рысцов. — Пусть он сначала докажет, что способен бабушку через дорогу перевести!

— Я не могу, — отмахнулся Широков. — У меня после контузии ноги отнимаются.

— Тогда танцуй как мы! — скомандовал я и заиграл опять всё тех же «Бременских музыкантов», мои друзья принялись отплясывать как паралитики, а Толик Широков запрыгал на одной ноге и потом мы снова запели:

Мы своё призванье не забуудем!

Мы своё призванье не забуудем!

Мы своё призванье не забуудем!

Потому что память хороша! Ша! — Крикнули мы хором и откланялись.

— Пока всё! — Сказал я, сам же и посмеиваясь. — Завтра к игре остальное допишем.

— Я считаю это какое-то сценическое хулиганство! — Возразил театральный режиссёр. — Программы нет, песни какие-то глупые. Не смешно! Я считаю, допускать сборную восьмых классов до КВНа нельзя.

— А мне понравилось, ха-ха, — захохотал директор. — Валера, ха-ха, а у тебя есть песня посерьезней, для финала?

— Есть совсем уже серьёзная, — ответил я, вспомнив, что в студенческие годы любил сочинять русские тексты под иностранные хиты. — Спеть? Или уже не надо?

— Пой, футболист! — Закричали собравшиеся в столовой зрители.

— Песня на мотив рок-баллады «Belladonna», которую исполнила британская группа UFO в 1976 году, — сказал я, так как одобрение от директора и завуча нашей школы было получено. — Посвящается прошедшей юности.

Затем я заиграл красивейший перебор знаменитой баллады, правда, которую в последнее время на дискотеках редко можно было услышать. Ведь у каждого времени свои песни и это хорошо. Я подмигнул Дине Гордеевой и с надрывом запел:

Не забывай меня, прости, прощай,

Не забывай любимых старых песен.

Не говори на зло, не обещай,

Кассетник старый давно уже заезжен.

Стучат дожди, бегут года,

Мгновенья тают не спеша,

Там где горит моя звезда,

Грустит беспечная душа.

Во время небольшого проигрыша после припева. Я краем глаза пробежал по застывшим без движения зрителям. Заметил, как всплакнула Наина Файзиевна, которая наверняка отрывалась под «Белладонну» в студенческие годы. Заметил, как готова была пустить слезу и Дина Гордеева, и её подруга Наташа Исакова. И продолжил второй куплет:

Ты до последнего за край держись.

Ночные споры вспомни, не сдавайся.

Дорогой вниз, дорогой ввысь,

Не предавай друзей и сам не продавайся.

Стучат дожди, бегут года,

Мгновенья тают не спеша,

Там где горит моя звезда,

Грустит беспечная душа…

Глава 19

Накануне решающей пятницы в мою съёмную квартиру набилась полная горница друзей и подруг. Кроме меня, Рысцова и Широкова пришли отметить феерический прогон, написанный за двадцать минут и отрепетированный за час, Томка Полякова, Ольга Балуева, Наташа Исакова и моя Дина Гордеева. Пили чай, пели песни, танцевали под кассетный магнитофон Андрюхи Рысцова.

— Что с маньяком будем делать? — Вернул меня к действительности, вытолкав из эйфории, Толик Широков, когда мы устав от танцев, пошли на кухню варить кофе.

— Сейчас все силы бросим на лектора из Перми. — Пожал я плечами, держа турку над газовой плитой, чтобы не залить конфорки чёрной кипящей и горькой на вкус жидкостью. — Кстати, он завтра приезжает. Предлагаю в субботу тебе за ним аккуратно последить, а в воскресенье пусть Рысец за лектором походит.

— А ты? — Спросил «Широкий».

— Несколько дней я буду не в себе, — признался я. — Чувствую, что заболеваю, в горле чуть-чуть першит и голова немного горит.

— По тебе не скажешь, — пробубнил Широков.

На кухню забежала раскрасневшаяся от танцев Дина и защебетала:

— Ну, вы сегодня и отмочили! Вы бы видели лицо этого театрального режиссёра, ха-ха! У него Шекспир «Ромео и Джульетта», всё дорого богато, но не смешно. А вы за час придумали уморительную сценку.

— Кстати да, давай её в третий конкурс вставим, — предложил Толик Широков. — А то у нас третий конкурс, где мы по сценарию встретились тридцать лет спустя на столетие Октябрятской революции, немного проседает по темпоритму.

— Точно! — Поддержала идею Толика моя девушка. — В самом начале, когда мы все такие старенькие встретились и говорим друг другу: "А помните наш КВН? Нет! Ха-ха".