В поисках Челограда (СИ) - "Missandea" - Страница 4

Глава вторая

Открыв дверь своей комнаты, я застыл на пороге, сражённый чувством тоски и одиночества. На одной из кроватей сиротливой улиткой лежал скатанный Мотин матрас. Постельное бельё, подушка с одеялом, а также две коробки с вещами – одна, с казёнными учебниками и канцелярскими принадлежностями, и другая, с одеждой и личными мелочами моего усыпленного друга – исчезли. Завхоз, наверно, всё это унёс, пока меня не было. Осталась только большая сумка с моими пожитками – стояла рядом с гардеробом, распахнутые дверцы которого демонстрировали его пустое нутро и шеренгу голых пластмассовых плечиков на исцарапанной металлической трубе. Мой взгляд переместился выше и замер: отслоившаяся панель, за которой лежал дневник, была полностью оторвана от стены и валялась сверху на гардеробе! Приставив к нему стул, я вспрыгнул на сидение и принялся остервенело шарить под панелью и рядом – ничего! Спустившись, заглянул, на всякий случай, под шкаф: пусто. Мотин дневник пропал! А я только и успел, что одну единственную, причём самую последнюю, запись прочесть, да и то не до конца! И уже поразился. Такого себе про Мотину мать понадумал, оторопь берёт… а надо было не думать, надо было дальше читать! – там, стопудово, ещё и не такое было, раз тетрадку изъяли, вот же я идиот! Нетрудно ведь догадаться, что, после Мотиного погрома и усыпления, иновская служба безопасности будет это дело расследовать: – должны же они причину недопустимого поведения ученика высших классов выявить! Вот они-то дневник и нашли! Глаз намётанный, знают, как смотреть. Хотя вообще-то тут особо и напрягаться нечего, если цель твоя – комнату обыскать. Может, не сунь я тетрадку обратно за панель, никто бы и внимания на неё не обратил: болталась бы себе в коробке вместе с другими, в которых Мотя упражнения и задачи решал… Интересно, а что ещё он мог про меня написать, кроме того, что я о семье мечтал?.. Ох, чёрт! – Альбов! Я же рассказал Моте о том разговоре! – мысль обожгла, словно током в башку ударило. Сам даже не знаю, зачем я проболтался, может, утешить хотел, отвлечь: смотри, типа, какую фигню новый физик втирает, а вдруг что-то такое и вправду есть? Тогда собеседование с Инами вообще только для отвода глаз и проводится! Ну да, так я ему и сказал… А Мотя в ответ на это взбесился – аж волосы дыбом и лицо от злости перекосило! – и как давай орать: “Нет! Брехня это всё! – вместо “брехни” он, правда, совсем другое слово использовал, матерное, и такими же эпитетами ещё и самого Альбова наградил, ну да не суть. – Не может такого быть!! Не может быть никогда!!!” Потом вскочил, как ужаленный, и бросился вон. Явился примерно час спустя. Я уже из столовки вернулся, а он обед пропустил, пришёл и на кровать бухнулся, к стене отвернулся, затих. А на следующий день, за час до моей оптимизации, ворвался к Ину выяснять, почему его бортанули, и был усыплён. Возможно, к этому его подтолкнул мой рассказ? Да, Альбову он, как и я, не поверил, но запросто мог об этом написать в дневнике – на тех страницах, что я дочитать не успел… Тетрадку, скорее всего, изъяли сразу же, как я ушёл на обед, и теперь доложат Дважису, что отобранный тип распространял ложную инфу об Инах и потому неблагонадёжен. И тогда – всё, прощай, Челоград! А то и вообще – усыпят, как Матвея. Протянет Дважис в мою сторону руку и – бац! – человеческий организм прекратит свою жизнедеятельность. Я вспомнил чёрные дыры зрачков посреди блестящих медовых лужиц, и меня передёрнуло. Что же теперь делать? Бежать?! Но куда? И зачем – вечно скитаться и прятаться?.. А вдруг нет в дневнике ничего такого, тогда что?! Получится, я могучего, как вечный дуб, дурака сваляю и отправку в Челоград зря просру! Мысли скакали, как табун мустангов, – такие же быстрые, дикие и неутомимые, а рука тем временем сама нырнула в карман: зушка! Маленькая иновская клякса с торчавшим металлическим разъёмом, чтобы вставлять в человеческий комп. Да, она была там – счастье, что я хоть про это Моте ни словом не обмолвился! И в тумбочку зушку не выложил! Внял предупреждениям Альбова не оставлять без присмотра – молодец, Пегов, правильно поступил, вот только… А вдруг сейчас за мной явятся сотрудники ВСБ, прочитавшие мой дневник? Что мне тогда с этой зушкой в кармане делать?! Прозвучало приглашение на ужин, и я автоматически потащился в столовую, пытаясь собрать бесновавшихся в голове “мустангов” в “загон” и выработать план действий. В голове прокручивался тот самый разговор с Альбовым.

*

С чего бы это? – удивился я, когда новый учитель вдруг попросил меня задержаться после урока. Физику я знал на отлично, и с поведением всё было нормально… может, он хочет попросить меня кого-то из отстающих подтянуть или какую-то работу общественную выполнить? Разные версии в голове строились, пока ученики тянулись мимо меня к выходу, но ни одна не предполагала того, что я реально услышал. “Я Лену Пегову ещё до замужества знал, – когда мы остались одни, объявил Борис Евгеньевич, а в глазах его вдруг появилось что-то такое, отчего у меня мурашки по спине пробежали, – а тебя ещё вот такусеньким – руки недалеко развёл, будто размер кота показывает, – помню!” “Да?..” – озадаченно буркнул я. “Да ты садись, садись, не нависай!” – он махнул рукой на первую парту. С тоской подумав, что, видимо, это надолго, я покорно опустился на стул, а учитель продолжил, глядя куда-то поверх моей головы: “Ты меня, конечно, не помнишь, слишком маленьким был тогда!.. – Но Лена! Леночка знала, как я… – тут Альбов запнулся, и по лицу его чуть ли не судорога прошла, прежде чем он закончил: – И Дима, отец твой, тоже знал, что я вам, Пеговым, самый преданный друг”. Фигня какая-то! – зачем он мне это рассказывает?! “Вижу, ты мне не веришь?” – учитель мелко закивал, и в центре его темечка ярко засверкал кружок лысины. “Послушайте, Борис Евгеньевич…” – я старался быть вежливым. “Ну да! – перебил он меня. – Разумеется. Где же ты раньше-то был, преданный друг? – вот как ты думаешь, верно?” – он горько усмехнулся. Нет, ничего подобного я не думал, но промолчал – вообще не знал, что сказать. Не понимал, к чему вообще весь этот дурацкий разговор, и хотел, чтобы он побыстрее закончился. “Я искал тебя много лет! Массу сил потратил, чтоб учителем сюда, к вам, устроиться!” Да что за хрень?! Как в шпионском романе! “Вы могли просто прийти и…” “Интернат, в который определили ребёнка, находится за тридевять земель от местожительства погибших родителей, совсем в другой части страны, а сведения об этом были засекречены не хуже иновской технологии бессмертия, – словно не слыша меня, проговорил Альбов. – Это ведь очень странно, тебе так не кажется?” Я не ответил: смысл, если он всё равно говорит сам с собой? Жутко захотелось развернуться и выйти, но пришлось сдержаться – вдруг жаловаться на неуважительное отношение к учителю побежит и, перед самым собеседованием с Инами, показатели мне испортит? “Молчание – знак согласия. Полуторагодовалого малыша отправили в очень дальний детдом, а в какой – тайна за семью печатями, и я уверен: за все годы до совершеннолетия тебя ни разу не показывали бездетным семьям, желающим усыновить ребёнка, хотя и со здоровьем, и с умственным развитием у тебя всё было в порядке”. Эта мысль меня зацепила, причём неожиданно крепко, потому что Альбов сказал правду, о которой я раньше почему-то никогда не задумывался: за всё время, сколько себя помнил, вопрос о моём усыновлении ни разу даже не поднимался, хотя забирали же ребят из нашего детдома, это факт! А порой, наоборот, возвращали, причём некоторые уже не в одной семье побывать успели, да так нигде и не прижились… Короче, деятельность по устройству в приёмные семьи велась, но всегда мимо меня – а я не обращал на это внимания. Почему? Наверное, потому, что всегда был уверен (словно специально вдолбили в голову): раз родители мои погибли, то всё, точка, других не появится! А сейчас, под пристальным взглядом этого чудаковатого учителя, я вдруг почувствовал себя обманутым. Обделённым! Правильно Мотя подметил: я, видно, и в самом деле подспудно мечтал о семье, но меня всегда держали подальше от любых смотрин и так ловко отвлекали от мыслей на подобные темы, что я этого даже и не осознавал!.. Почему они себя так вели?! “Потому что ты с самого начала был нужен Инам, – внимательно следя за моим лицом, мягко произнёс Альбов. – Они отобрали тебя ещё в младенчестве и после этого просто ждали, когда ты достигнешь совершеннолетия”. “Как можно отобрать кого-то в младенчестве? А если он дурак-дураком вырастет?” “Те, кого они отобрали, дураками не вырастут, но будешь ты лучше всех, или вторым, а то и третьим, никакого значения не имеет – возьмут всё равно, понимаешь?” “Нет! Вы… это фигня какая-то, Борис Евгеньевич, вы уж меня извините!” “Ничего, – усмехнулся он, – я догадывался, что сразу ты мне не поверишь, ждал подобной реакции и не злюсь”. Блин! Да что ж ему надо-то?! “Может, я лучше пойду? К собеседованию готовиться”. “Не спеши. Собеседование – чистая формальность: возьмут тебя, что б там ни было! – произнёс он с такой непоколебимой уверенностью в голосе, что уходить сразу расхотелось: ведь на чём-то его железная убеждённость основывалась?! и я должен был это узнать. – Даже если не веришь, выслушай хотя бы из вежливости, ведь я много старше! И к тому же приложил массу усилий, чтобы найти тебя и спасти”. “Спасти?! От чего?” “Честно признаться, я и сам толком не знаю, но уверен: поездка к Инам – на самом деле не удача и не привилегия, как они пытаются нам представить, а использование молодых людей в своих целях и, скорее всего, в качестве расходного материала. Не зря из Челограда никому нет возврата! Да-да, конечно! – он поднял руку, отметая мои, готовые сорваться с губ возражения. – Я в курсе, как это объясняется, но думаю – Ины всё врут!” Да он же псих!! Просто псих, вот в чём дело! “Я позову нашу классную! Или охранника! К директору… – я осёкся, когда он достал из кармана фотографию: она была старой, но я сразу узнал на ней Бориса Евгеньевича, лет на двадцать моложе, чем сейчас, а рядом с ним была женщина, при взгляде на которую внутри у меня что-то сжалось. – Это моя мать!” “Ты узнал её?” “Конечно узнал! Я видел и раньше фотографии своих родителей. Знаю, как они выглядели и где погибли. От нас тут ничего не скрывают!” “А, ну да, разумеется, – пробормотал Альбов. – Воспитатели и преподаватели интерната знают ровно то, что им позволено. Они показали тебе фото родителей и сообщили, что они погибли в ДТП, верно?” Да, так оно и было, но я из вредности промолчал, буравя учителя яростным взглядом: тоже мне, великий дознаватель нашёлся, думает, кругом идиоты, а он один – умный, угу! “Это правда, – не дождавшись ответа, продолжил Борис Евгеньевич, – но далеко не вся! ДТП было подстроено”. “Что?” “Ты слышал”. “Подождите, вы… – я потёр лоб. – Вы это серьёзно?! Хотите сказать…” “Да! – он смотрел мне прямо в глаза. – Твоих родителей убили! Именно это я и хочу сказать”. “Но… – его заявление было настолько шокирующим, что, признаюсь честно, я совсем растерялся. – К-как?” “Родился ребёнок, и родители хотели расширить жилплощадь, обменять свою однокомнатную квартиру на двухкомнатную, с доплатой. Риэлтор предложил отличный вариант по привлекательной цене, и они поехали его смотреть, но назначенная встреча была фальшивкой. Тормоза в машине вывели из строя, жильё по указанному им адресу на самом деле не продавалось, а в конце первого же длинного спуска по ходу движения, прямо поперёк дороги, стоял грузовик с кирпичами – в него твои мать с отцом, разогнавшись под гору, со всего маху и врезались”. Мысли разлетелись, словно воробьи от кинутого в стаю камня, и я только безмолвно таращился на Альбова, пытаясь сосредоточиться и полностью осознать услышанное. “У меня есть доказательства! – Он достал из кармана зушку и протянул мне. – Я собирал их несколько лет, когда докапывался до истины. Копии документов, фото с места трагедии, аудиозаписи бесед с разными людьми – всё это здесь. Посмотри, пожалуйста, но так, чтобы никто не видел и не болтай об этом, а то ведь сам понимаешь… – учитель нахмурился. – Ты парень умный, так что надеюсь на твоё благоразумие – другого способа тебя убедить у меня нет”, – он вздохнул. Всё так же молча взял я его зушку и положил в карман.