Упраздненный ритуал - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 24

Магеррамов дернулся, но Дронго крепко держал его за руки.

– Нет, – крикнул испуганный Магеррамов, решивший, что его собираются арестовывать. – Я не убивал, честное слово! Это не я. Мы с ним вместе учились... – он чуть не плакал. – Я дал ему десять тысяч, – выдавил наконец Фазиль, – десять тысяч долларов.

Дронго отпустил руки Магеррамова и отошел от него. Потрясенный Ахмедов смотрел на Дронго, ничего не понимая.

– Откуда вы узнали про деньги? – невольно спросил майор.

– Я не узнал, я догадался, – вздохнул Дронго. – Мой отец всю жизнь работал в правоохранительных органах. О нем до сих пор ходят легенды. Так вот, он говорил мне, что времена изменились. Больше никто не помнит ни дружбы, ни чести, ни совести. Могут в знак уважения сделать одолжение на сто рублей. Сто первый уже хотят наличными. Я вспомнил эти слова отца. Видимо, Керимов помогал не только своему бывшему однокласнику и получал за это неплохие комиссионные. Верно, Магеррамов?

– Все так живут, – пролепетал Магеррамов, уже понявший, что никто не собирается его обвинять.

– Ты за всех не говори, – разозлился Ахмедов, – если ты жулик, это еще не значит, что мы все такие, – добавил он по-азербайджански, чтобы Вейдеманис не понял.

– Где вы были в момент убийства? – спросил Дронго.

– Спускался вниз, – вздохнул Магеррамов, – кто мог подумать, что все так случится.

– Никого из своих одноклассников не видели?

– Видел. Кажется, Свету Кирсанову. Она, почему-то, поднималась наверх.

Дронго и Ахмедов переглянулись.

– Кого еще? – спросил Дронго.

– Больше никого. Когда свет выключился, я повернулся, чтобы вернуться в основное здание. Прошел по коридору. Там полно молодых ребят было, все смеялись, шутили. А потом свет включили, вернее пробки поменяли. Я как раз вышел к подсобке. Увидел, как оттуда выходят наш директор и сторож. Потом они закрыли дверь, и я вернулся в конференц-зал. Оттуда меня позвали к вам.

– Ясно, – сказал Дронго, – у меня больше вопросов нет.

– Кто мог это сделать? – спросил Ахмедов, – как ты думаешь? Мы хотим знать твое мнение.

– Не знаю, – снова занервничал Магеррамов, – из наших никто. Нас всех проверяли на детекторе.

– Когда тебя проверяли, ты больше всех нервничал, – напомнил Ахмедов, – мне кажется, и в банке у тебя не совсем чисто. Нужно будет тебя проверить.

– Уже проверяли, – сразу сказал Магеррамов, – и ревизия была. У нас все в порядке.

– Поэтому ты больше всех волновался? – насмешливо спросил Ахмедов. – Ладно, иди отсюда и не болтай.

– Позовите Свету Кирсанову, – попросил Дронго на прощание.

Когда Магеррамов вышел, Эдгар задумчиво сказал:

– Я думал, что такие люди совсем перевелись. В нем все еще живет страх перед системой.

– Во-первых, здесь система сохранилась, – напомнил Дронго, – и даже наоборот, усилилась. Раньше сотрудники правоохранительных органов хоть чего-то боялись. Партии, начальства, Москвы. Сейчас во многом полный беспредел. А во-вторых... Ты знаешь, мой любимый русский писатель – Чехов. Мне всегда нравились и его рассказы, и его повести. Добрые, ироничные, мягкие. Его выстраданные пьесы с массой нюансов. Но с одной его фразой я категорически не согласен. Он писал, что можно выдавить из себя по капле раба. Так вот – раба выдавить невозможно. Нужно родиться свободным человеком. И только так.

– Разрешите? – в класс вошла Кирсанова. При ее появлении Дронго оглянулся, а Вейдеманис и Ахмедов невольно поднялись со своих мест.

– Здравствуйте, – кивнул Дронго, – проходите, пожалуйста, и садитесь.

Она прошла мимо него и села на стул. Женщина, очевидно, сознавала, как ее появление мобилизует мужчин. Она посмотрела на вскочивших Вейдеманиса и Ахмедова и улыбнулась.

– Вы хорошо знали погибшего? – решил сразу исключить лирику из их общения Дронго.

Кирсанова невольно напряглась. Обычно с ней мужчины начинали ворковать, а у этого человека в голосе был слышен металл. Или ее красота на него совсем не действует? Она внимательно посмотрела на Дронго.

– Естественно, хорошо. Я с ним училась в одном классе. Мы были очень дружны.

– Но сидели вы с Габышевым за одной партой. С ним вы тоже дружили?

– Вам уже рассказали про меня гадости, – она недовольно пожала плечами, – пусть говорят. Все девочки мне завидовали, не любили меня. Так до сих пор и осталось. Да, я дружила и с Габышевым, близко дружила. Очень близко. Если вы спросите, были ли у нас интимные отношения, я вам тоже отвечу. Будете спрашивать?

– Не буду. Меня больше интересует погибший Керимов. У него были враги?

– А вы знаете человека, у которого нет врагов? – усмехнулась она. – Наверняка были. Игорь был прокурором, а на этой должности друзей бывает мало. В основном знакомые и враги.

– Вы мизантроп, – сказал Дронго, глядя ей в глаза.

– Какая есть. Не притворяюсь.

– Нам рассказали, что три года назад во время восхождения Рауф Самедов и Владимир Габышев поспорили друг с другом из-за вас. Это правда?

– Господи, ну и люди. Это тоже успели рассказать. Наверно, правда, раз говорят.

– Правда или нет?

– Ну, правда. Они действительно поспорили. Только разве Рауф умел спорить? У него всегда были такие печальные глаза. Мы однажды костюмированный бал устроили, и все надели маски, так я его тогда по глазам узнала. А у Вовы глаза были другие...

– Не печальные?

– Нет, конечно. Глаза победителя. Как у вас. Когда видишь глаза мужчины, сразу понимаешь – лев он или заяц. Большинство – зайцы, ну а некоторые – шакалы.

– Будем считать, что я понял вашу звериную классификацию, – пробормотал Дронго, – но мне непонятно, почему вам не нравятся глаза победителя. По-моему, это нормально для мужчины.

– Нет, не нормально, – они смотрели друг другу в глаза. Она выдержала его взгляд. – Такие мужчины бывают одиноки, – прошептала Светлана, – с ними рядом не бывает женщин. Они им не нужны. Такие мужчины самодостаточны. Только у Вовы глупая самодостаточность, он считает себя красивее и умнее других, а у вас, очевидно, – от сознания вашей силы. Вы ведь не женаты, верно?

Дронго отвел глаза и посмотрел на Вейдеманиса. Тот усмехнулся.

– Женат, – вдруг сказал Дронго с огромным удовольствием, – и моя жена ждет ребенка.

– Возможно, я ошибаюсь, – сказала Светлана, – только бедному Игорю от этого не легче.

– Скажите нам, Кирсанова, где вы были в момент убийства? – решив, что пора вмешаться, спросил Ахмедов.

– Прошла в конференц-зал. Нас как раз сопровождали сотрудники полиции. Я еще подумала, что иду с эскортом полицейских. Мы были вместе с Лейлой Алиевой. Когда погас свет, мы потеряли друг друга, а потом вы нас сюда позвали, и я узнала об убийстве Игоря.

– Вы замужем? – уточнил Ахмедов.

– Это имеет отношение к убийству Игоря? – спросила она. – Нет, я не замужем. Разведена, у меня дочь.

– Чем занимается ваш муж? – Ахмедов поднялся и подошел ближе, словно хотел заявить свои права на эту красивую женщину.

– Он был режиссером в ТЮЗе. Сейчас работает в какой-то коммерческой структуре, точно не знаю.

– А сами вы где работаете?

– В английской фирме. Ее филиал открылся у нас два года назад. Они занимаются полиграфическими услугами. Их офис в старом городе, в Ичери-шехер.

– Совместная англо-бельгийская фирма, – вспомнил Ахмедов, – она арендует целое здание. Кем вы там работаете?

– Кем я могу работать? Секретарем директора по связям. Мистера Сервиса.

– Это его фамилия? – не поверил Ахмедов.

– Да. Мистер Джордж Сервис.

– Сколько вы получаете? – подозрительно спросил Ахмедов.

– Много. И налоги плачу большие. Или вы хотите, чтобы я платила еще больше?

Ахмедов сконфуженно посмотрел на Дронго, потом прошел на свое место. У этой женщины язык, как бритва.

– Вы знаете английский? – спросил Дронго, чтобы дать ей возможность успокоиться.

– Знаю, – кивнула она, – не в совершенстве, но неплохо.

– Интересная работа? – тихо спросил Дронго, подходя к ней.