Застава - Ойтен Мирланда - Страница 8

— Тебе — ничего не будет. Но я лично надеюсь на успех. Ты… скажем так, ты не самая лучшая моя ученица. Но Тиара за что-то любит тебя, — “в отличие от меня” она не договорила, но по ироничной улыбке я догадалась, о чём наставница думает. — Возможно, ты не так уж и неправа в своём служении. Если сумеешь вернуть девчонку к учёбе, это будет белый камушек в твою пользу.

— Что за камушек?

— Забудь, так, неудачная аллегория. Майя, пожалуйста. Я не втягиваю тебя в дрязги сестёр, а прошу спасти от них девочку. Сдать Камалин в приют мы всегда успеем. Она не безнадёжна. Пусть до весны поживёт у тебя, отоспится, подготовитесь к экзаменам. А к весне мало ли, что случится. Но что-нибудь случится, и про девочку забудут. Может быть Ракху снимут, а может быть, Синод не утвердит Рафиз.

Что-нибудь, да случится, повторила я про себя. Вот так просто. А с другой стороны, полгода — большой срок. К тому же вряд ли меня отсюда заберут прямо как наступит календарная весна. Если Играс и правда организует мне перевод, всё равно, хорошо, если в начале лета уедем.

Я в последний раз взвесила аргументы “за” и “против”. Их было много, поэтому я я свела их к простым “хочу я себе головной боли или не хочу”. Головной боли я не хотела. Я хотела чтобы всё было по-старому, мои мальчики не уезжали, или мы как-то вернулись в Альдари, и там всё продолжилось как здесь, только с магазинами, кино и новыми книгами в книжном, а не по спецзаказу через библиотеку. Племянницу Ракхи я в своей жизни не хотела.

— Выгнать всегда успеем, а столуемся мы за счёт Ордена. Попробую что-нибудь сделать.

Если бы я знала, к чему это приведёт, я бы выкинула матушку в окно. Или сама выбросилась.

Но я не знала, поэтому забрала окурки из стакана чтобы выбросить их где-нибудь, и повела матушку во двор, знакомить меня с моей первой в этой жизни ученицей.

Вблизи девчонка превзошла все мои ожидания. Высокая для своего возраста, крепкая, сухая и какая-то угловатая и посеревшая, что, если не вглядываться в молодые серые глаза, она казалась старше меня. И не очень грациозная. Нет, она не падала, не запиналась и не выглядела потерявшейся. Но её движения были зажатыми и сухими, как у человека, который не знает, как себя вести, или чудовищно напряжен. Она просто встала с крыльца и выпрямилась так, что я аж услышала, как у неё рвутся от напряжения мышцы. Захотелось спросить, точно ли это наша послушница, а не мейндская солдатка. Она выглядела, как будто внутри неё натянуты струны и держат руки-ноги вместе так жестко, что она с трудом может пошевелиться.

— Камалин, это сестра Анатеш, твоя новая наставница.

Кама ударила себя кулаком в грудь, демонстрируя похвальное рвение. На меня она посмотрела с вызовом, и я поняла, что не впечатлила её, или тётушка предупредила о том, что я такое. Если второе, то матушка-настоятельница подложила девчонке свинью. Вряд ли грымза рассказала правду о наших с ней отношениях, скорее всего, напугала девчонку разной чушью о моей большой ненависти к своей прекрасной персоне. Мир матери-настоятельницы вообще был прост: была прекрасная и безгрешная она, и остальные мальчиколюбы, мудаки, шлюхи и завистницы. К ней Элени во плоти явится, Ракха немедленно назовёт её тряпкой и дурой.

Мда. Вот же я дура, зачем согласилась? Теперь всё зависит от способности девчонки адекватно воспринимать мир и меня в частности. Потому что я-то безнадёжна.

Я протянула Каме руку для рукопожатия вместо того, чтобы ответно ударить кулаком в грудь. Я знала, что так не положено, и теперь с интересом ждала реакции. Свою руку Кама подала не сразу, но зато, когда подала, посмотрела мне прямо в глаза. Взгляд был полон ярости и упрямства. На мгновение мне показалось, что я смотрю на юную копию матери-настоятельницы. У них даже стрижки были одинаковые: короткие, кое-как обрезанные ножницами по линеечке и делающие их на пару сотен лет старше, чем они есть. Девчонка гордо запрокинула голову и процедила:

— Рада знакомству.

Я повернулась к матушке Играс и приподняла брови. Та пожала плечами. Потом разжала губы.

— Теперь ты поняла, о чём я говорила?

— Да. Отлично, ребёнок мне вручён, надо где-то расписаться? А то локомотив всё стоит.

Матушка достала из-под пелерины планшетку с пришпиленными к ней листами бумаги. Я достала из кармана огрызок химического карандаша, послюнявила конец и расписалась. Играс немедленно убрала бумагу в планшет и повернулась к Каме.

— Ты все вещи забрала?

Девчонка кивнула в сторону чемодана и почти мирно сказала “Да”.

— Тогда я побежала. Берегите себя, вы обе. Весной я хочу видеть вас обоих, целых и готовых вернуться в обитель. А тебе ещё и удачи с терпением, — Играс за воротник притянула меня к себе, поцеловала в лоб и пальцем начертила на нём знак солнца. Я пробормотала благодарности и, кажется, пыталась ворчать, что я не маленькая. Играс начертила такой же знак на лбу не проронившей ни звука Камы и побежала в нижний двор, где стоял автомобиль с подмигивающим голубым двигателем. Безмолвный сидел там же, и от вида его затылка под красным покрывалом мне стало не очень уютно. Он-то тут зачем? Так-то я знала, что у Играс полно друзей среди орденских магистров и что она нашла для своего длинного носа лазейку чуть ли не в совет Великих Магистров. По крайней мере, в моё ученичество она узнавала о его решениях быстрее, чем некоторые эны и магистры Ордена.

Вот только это ни в коей мере не объясняло, что тут делает один из хранителей Спящий. Спящие спят под Башней Ангелов, а не здесь.

Впрочем, дела Безмолвных не мои дела, как и война с новой Матерью, присоединение к Ордену и конец сестринства — ну, или что там нас ждёт в будущем. Я всё равно ничем не смогу ни помочь, ни помешать.

— Теперь мы идём заселяться, — я не стала махать вслед платочком, взяла девчонку за плечо и повернула её к вещам. Кама кивнула, подняла свои сумки и чемодан и выпрямилась в ожидании дальнейших указаний.

— Пошли в храм, — я жестом велела идти за мной. Ну, вот теперь самое время применить те немногие педагогические таланты, что у меня есть.

А у меня их на самом деле мало, вот прям очень-очень. Старик Рахаил три года назад не пустил меня в деревенскую школу учить тех немногих детей, что жили около Станции. Мол, не твоё. Учительницы, нанятые для школы орденом, что самое обидное, с ним полностью согласились.

— Меня зовут сестра Анатеш. Можешь звать меня Майей. Но в храме — я только сестра Анатеш. Понятно?

— Да!

Мне как будто орденского претендента подсунули. Зачем так гаркать в ухо? Ну ладно, я придираюсь, моё ухо на локоть выше её рта. Но нахрена орать-то?

Мы поднялись по высокому крыльцу к дверям.

— На следующей неделе я переезжаю в казармы орденцев, ты со мной. Зимовать в храме не получится, отопление едва живое. Во-от. Обязанности распределим завтра, — я отперла дверь и пропустила Каму внутрь. Можно было зайти в дом для сестёр через отдельную дверь, но неделю назад её опять перекосило, а у меня всё не доходили руки перевесить петли. Да и смысла уже не было что-то делать перед зимовкой, разве что щели законопатить получше.

— И кое-что будет касаться нашего с тобой личного общения, — я провела девчонку мимо лавок и стеклянных подсвечников. Мой храм был старый и видал лучшие времена. В небольшой галерее стояли два ряда лавок и небольшой алтарь. На балках и стенах местами можно было ещё разглядеть старые росписи, а над алтарём всё ещё танцевал силуэт Тиары в венце из небесных огней. Снаружи было светло, и храм выглядел как старый добрый пёс, ласковым и родным. Мне будет не хватать его, когда меня всё же переведут. — Во-первых, на будущее, не стоит так агрессивно реагировать на незнакомых людей. Они могут обидеться и отнестись к тебе плохо. Вдвойне глупо поступать так с людьми, от которых зависит твоё будущее.

…а объяснила ли ей Играс, зачем везёт ко мне? Вряд ли бы Камалин поверила, но проблема, что старуха скорее всего не сочла нужным это сделать. Она уже причиняет девочке добро, как мы смеем требовать от неё каких-то объяснений!