Башня Крови (СИ) - Игнатов Михаил - Страница 39

Поприседать, что ли?

Я успел сделать восемь сотен повторений, чередуя их с приседаниями и отжиманиями, когда огонёк над дверью потускнел. Теперь я едва видел вытянутую перед собой руку.

Вот и тьма, а я думал, что обойдёмся без неё.

Успел только усмехнуться, а затем меня скрутила резкая боль и начало рвать кровью.

Глава 17

Ормос замедлил шаг, поднял голову, словно мог что-то увидеть сквозь камень, неуверенно спросил:

— Закий, а ты уверен, что с этим парнем действовать так, как привыкли — было правильным решением? Он всё же уже прошёл посвящение, состав же предназначен для тех, кто ещё не стал идаром.

Закий, не оборачиваясь, буркнул:

— Правильное, неправильное, уже нет разницы. Дело сделано и нам остаётся лишь дождаться результата.

— Ты так легко к этому относишься... Как ты можешь? Этого парня же глава привёз в Академию лично.

— И что? — Закий хмыкнул. — Может, им оказалось просто по пути, и он его подвёз?

Ормос запнулся, огладил бороду и с недоверием переспросил:

— Ты это серьёзно?

— Ормос! — Закий закатил глаза. — Клянусь Хранителями, тебе сколько лет?

— Придурок!

— Ну, давай серьёзно. Глава определил его ко мне. Ко мне! Через слугу, не передав лично мне ни слова, — Закий на миг замедлился, ткнул себя в грудь. — А чем я знаменит?

Ормос не замедлил с ответом:

— Тем, что у тебя меньше всего выпускников. Ты половину из них сжираешь. Вернее, сжирал раньше, что ты теперь с ними творишь, страшно даже подумать.

— Тебе думать, вообще, вредно, — Закий не повёл и бровью. — Я бы просто сказал, что я самый требовательный из учителей и выпускаю лучших.

— Не сравнивай требовательность и нарушение планов главы. А у него наверняка...

Закий перебил Ормоса:

— Ты что, боишься? — Ормос резанул его злым взглядом, и Закий хохотнул. — А-ха-ха! Не бойся. Если мы нарушили планы господина и парень умрёт, то мы просто переедем к реольцам поближе и попробуем себя в деле.

Ормос прошипел:

— Смешно тебе. А если не переедем? Если просто исчезнем, и даже родные будут остерегаться вспоминать наши имена, чтобы не навлечь на себя беды?

Закий оборвал смех, буркнул:

— Ты преувеличиваешь. Но даже в этом случае не беспокойся, я скажу главе, что это я заставил тебя дать парню состав и запихнуть в комнату ковки.

— Закий, Закий, да стой же ты, — Ормос вздохнул, ускорил шаг, пытаясь догнать его. — Погоди, говорю, обидчивый. Пошли ко мне, выпьем андамского.

— Ты же говорил, что всё, запасы вышли?

— Мало ли что я говорил?

— Эх, старый обманщик.

— Я не обманщик, я просто запасливый.

Я с оторопью уставился на лужу крови, которая вытекла из меня. С трудом толкнулся от ледяного пола дрожащими руками, добрался до кровати и рухнул на неё, прислушиваясь к себе.

Больше не тошнило и не резало внутри. Зато становилось всё холодней. Теперь дрожали не только руки. Я дрожал всем телом, словно внезапно оказался в горах без тёплого плаща. Словно оказался вновь ребёнком, ещё не получившим даров Хранителей и ветер гор выдул из меня всё тепло.

От стены отчётливо тянуло холодом. Причём таким, что ей самое время покрыться инеем.

Я протянул руку, коснулся стены кончиками пальцев. Руку словно обожгло льдом, и я отдёрнул её.

Безымянный всё это побери, что здесь происходит?

Я дохнул и не увидел, чтобы моё дыхание оставило след. Значит, здесь как было тепло, так и есть. Осторожно приблизив лицо к стене, дохнул и на неё. Дыхание не осело на ней каплями росы.

Наваждение какое-то. Почему же её камни буквально вытягивают из меня тепло?

Становилось всё холодней и холодней. Я скрутился клубком на узкой лавке, пытаясь сберечь тепло и не коснуться при этом стены.

Не помогало.

Пересилив слабость, поднялся, вспомнив пещеры Кузни, принялся приседать и махать руками, пытаясь согреться.

Ничего не вышло. Это не помогало.

Я присел полсотни раз, голова вдруг закружилась, и я грохнулся, едва не в лужу своей крови, но не ощутил ни малейшего тепла от приседаний. Зато сил оно забрало изрядно и ступни заледенели. А теперь начала подмерзать и задница.

Стуча зубами, попытался подняться и тут меня снова скрутило болью. Внутри резало так, словно в меня всадили меч и теперь проворачивали, я невольно застонал, не в силах терпеть эту муку.

Вот уж не думал, заключая с Виром сделку, что на втором посвящении сумею обмануть судьбу и Хранителей и не выгорю, зато не перенесу повторного глотка состава. Чью кровь они туда налили, раз она меня убивает?

Это было последнее, что я помнил в ту ночь. Потому что затем я провалился в беспамятство.

Сначала я услышал голос.

— О, ещё один дохлый. Вроде и крови немного, а гляди же ты.

Затем раздался вопль:

— Господин! Господин!

Следом меня ухватили за руку и дёрнули, заставляя закоченевшее тело скользнуть по ледяному полу, и тут до меня дошло.

Сами вы дохлые.

Ощущение было, словно и веки у меня примёрзли, но я всё же сумел раскрыть глаза. Медленно моргнул.

Меня тут же прекратили тащить.

— Гля, живой.

— Ну живой и живой. Чего замер? Вытаскивай, его милость внутри его глядеть не будет.

Меня снова потянули за руку. Несколько мгновений и я оказался в коридоре.

Сил на то, чтобы хоть что-то сказать не было. Куда уж там на то, чтобы подняться на ноги. Так и валялся под ногами двух старших стражников, которые со скучающим видом замерли надо мной.

Зато кто не скучал, так это тени.

Молак всё так же раз за разом повторял:

— Господин! Господин! Что с вами?

Сам он при этом торчал из пола, выглядывая только по плечи. Зато так я мог его видеть. Как и остальных теней. Вот только, даже если бы я мог говорить, то болтать с тенями при свидетелях не лучшая идея.

— Что тут у вас?

Появились ещё одни сапоги. Я только по голосу узнал их хозяина, не в силах повернуть голову. Ормос. Тот, кто вчера и разливал этот проклятый Безымянным тайный состав Кузни и Академии.

— Чтоб вас! И этого умника За...

— Господин! Да мы-то при чём? И он это, живой!

— Что?!

Я попытался растянуть губы в оскале и рявкнуть. Не дождётесь! Но губ толком не чувствовал, поэтому не удалось ни первого, ни второго, меня никто не услышал.

Ормос буркнул:

— Сразу не могли сказать, тупицы? Зерраум сортам зиарот.

На несколько ударов сердца меня словно погрузили в горячий поток. Это было приятно. Это было больно. Но я даже не успел понять, от чего стонать — от удовольствия, отогреваясь или от боли, как всё закончилось.

— Тащите его пока в левый зал. Час поглядим за ним, станет ему лучше или хуже. Может, рано радоваться, — едва слышно буркнул Ормос. — Хрен этот Закий ещё от меня вина получит, мне самому на лечение нервов всё уйдёт.

И меня потащили, скорее даже поволокли, как мешок. Ухватили за руки, перевернули лицом вверх и потянули сначала по коридору, затем по лестнице, заставляя пятками пересчитывать ступени.

Часа мне не понадобилось. С каждой минутой я всё сильней согревался и приходил в себя.

А тень Молак всё это время не замолкал.

— Господин, мы всё же поняли, что не так с этими комнатами. Камень. Они облицованы каким-то странным камнем. Мы никогда не сталкивались с таким, но, похоже, он не только нам мешает проходить сквозь себя, но и как-то воздействует на вас.

Я хмыкнул. А то я сам не понял, мудрый советник, что ты тут мне повторяешь очевидное? Я на этом камне лежал.

Заставил губы шевелиться:

— Ин-тер-ресно, что с остальными?

Ничего страшного в том, что я тут говорю. Сам с собой. Нашёл, наконец, благодарного собеседника. Главное, не забывать и не задавать прямых вопросов. А ещё странных. Просто размышлять вслух.

— Как сказать, господин. Ещё не все камеры открыли.

Я оценил, как Молак назвал каморки. Да, его определение точней. Что в Кузне это были камеры, что здесь. И нечего пытаться скрыть от себя неприятную правду.