Башня Крови (СИ) - Игнатов Михаил - Страница 38

Ормос шевельнул усами, изогнув губы в странной усмешке, и кивнул:

— Да, бездарностей сегодня мы увидим.

Я снова вздрогнул. Я единственный из всего отряда понимал, что стоит за этими словами. Темнота, ужасающие крики и тела, которые волокут мимо.

Ормос наполнял чаши, а затем они с Закием протягивали их нам.

К тому времени, как они дошли до меня, я уже справился с дрожью. Закий, чтобы тебя Ребел к себе прибрал, а имя твоё даже дети позабыли. Не мог выбрать между логикой и несуществующими приказами, логику?

Уронить чашу? Второй раз же не нальют.

И что дальше? Закий не особо рад учить нас, ему на нас плевать, а это будет достойный повод вышвырнуть меня из Академии, назвав бездарностью, а тогда все наши договорённости с Виром пойдут по одному месту.

Я не могу пойти этим путём и рисковать. Вир утёр мне нос, показав, как мало значит клятва на алтаре Хранителя. Его просто нет в Академии, и он знать не знает, что здесь со мной происходит. Он даже не будет виноват в том, что меня не захотели учить — сам показал себя бездарностью, это любой подтвердит. Придётся пить.

Стиснул зубы. Снова напомнил себе — я уже пил его. Я уже прошёл через воспламенение ихора и доказал, что в моих жилах ихора с избытком. Эти два придурка Ормос и Закий лишь впустую потратят свой состав. Темнота? Я уже вырос. Я уже не ребёнок, который просит оставить ему свет.

Поэтому чашу я принял спокойно. Внешне. И так же внешне уверенно опрокинул в себя.

Тёмный состав оказался точно таким, каким я его запомнил — горьким и тягучим, обжигающим, растекающимся в животе горячим шаром.

Закий выхватил у меня чашу и шагнул дальше.

Я же сцепил зубы и оглядел тех, кто уже выпил состав. Стоят, пытаются удержать в себе горячий шар.

Снова перевёл взгляд на Закия и Ормоса. Что дальше?

В Кузне нас заставили бежать лигу, а затем расстреляли особыми стрелами. После была темнота пещер и тяжести, изнуряющие тренировки.

Тогда Глебол много говорил нам о тайном обучении Кузни.

Я уже вижу, что зелье Кузни не такая уж и тайна. Что адепты внутренних техник, что адепты внешних — все они глотают это зелье и нет никакой разницы: Кузня это или Академия. Осталось лишь узнать, вторая кровь тоже должна таскать тяжести и махать ржавым прутом, чтобы стать сильней?

Мало верится. Особенно в этом здании, где есть комнаты, куда не могут проникнуть даже мои вездесущие тени.

Закий отступил на шаг, оглядел нас, словно проверяя, всем ли досталось состава и кивнул:

— Все за мной.

Мы не вышли из башни, не рванули в поля задыхаясь. Мы даже не спешили. Да и сам Закий не торопился нам что-то рассказывать, не говорил про ихор в нашей крови и конюхов.

Но, если я верно понимал, что нас ждёт впереди — зря. Когда в темноте начнут орать, умирая, остальные хотя бы должны верить, что они выживут.

Мы поднялись на третий этаж и там Закий начал распихивать нас по крошечным каморкам.

Молак приблизился, на миг мне даже показалось, что он попытается схватить меня за руку, но он лишь встревоженно выдохнул:

— Господин, это те самые комнаты.

А то я не понял.

Закий распахнул передо мной дверь и мотнул головой, вынуждая меня сделать первый шаг.

Моя комната.

Что удивительно, но внутри оказалось светло. Над дверью, под самым потолком горел зачарованный светильник. Я хмыкнул. Зря вспоминал о темноте и страхах. Наглядное доказательство богатства Академии. Дома мы эти светильники доставали только для особых гостей, а здесь они во всех комнатах башни? Могли бы и в нашу башню один выделить.

Два шага от двери до лавки, нет даже окна. Странная дверь, тоже изнутри отделанная камнем.

Сразу за дверью я остановился, обернулся к Закию, увидев вместо него тень Ариоса. Тот коротко приказал:

— Вперёд.

Я даже не успел удивиться с чего он приказывает мне, как сквозь Ариоса метнулась одна из безымянных теней. Но едва она оказалась внутри, как тут же вспухла клубами чёрного дыма и распахнула рот в отчаянном вопле:

— А-а-а-а!

Я вздрогнул, невольно сделал шаг назад. Тень метнулась прочь, выскакивая из комнаты. Ариос тоже скользнул прочь, открывая наконец мне Закия. Тот вскинул бровь в безмолвном вопросе, но я молчал. Пожав плечами, он просто захлопнул дверь, оставляя меня в одиночестве.

Я уселся на лавку, прислушался к огню в животе и негромко произнёс вслух, словно разговаривая сам с собой:

— Что же с остальными? Зачем мы здесь?

Конечно, вопросы эти были так себе, глупыми и довольно опасными, но если кто и следит за нами, то бормочущий себе под нос ученик не должен его смутить. Сейчас жаль только, что моё бормотание напрасно — тени, если и слышат меня, не могут войти и ответить, они уже попробовали. Но, похоже, и не слышат. Уж громко говорить под дверью им никто запретить не мог.

— Господин, господин, как вы там?

Вот что и требовалось доказать. Кто ещё может называть меня здесь господином, как не они? Хотя голос звучал тихо и разобрать, Молак это или нет, не выходило. Но я и отвечать собирался так, словно продолжал говорить сам с собой.

— Что-то у них здесь прохладно. Что же здесь зимой творится, ученики льдом покрываются?

— Слышу вас, господин. Сожалею, но это место и впрямь для нас под запретом. Та тень словно разом лишилась половины силы.

Значит, всё же тени, а не чья-то хитрая попытка обмануть меня.

— Господин, всех ваших соучеников развели по этим комнатам. Осталось ещё три, но мы не можем знать, пусты они или нет.

Я кивнул, попытался собраться с мыслями. Помнят ли тени, что происходило в пещерах Кузни? Должны. Они ведь были там со мной.

Вслух произнёс:

— Интересно, что имел в виду учитель Закий, когда говорил, будто этот напиток выявит бездарностей?

— Понял, господин, мы будем следить за учениками, подчинённые Ариоса займутся.

За дверью замолчали. Ну и верно, о чём тут болтать? Не говорить же со мной непрерывно, успокаивая меня, словно маленького ребёнка? Откуда тени, вообще, знают, что я боюсь?

И нужно ли бояться? Всё это в прошлом.

Я заставил себя расцепить стиснутые в замок пальцы и сосредоточился на себе и том, что меня окружало.

Низкий потолок, жёсткая и узкая лавка. Дыры в полу нет, зато есть пустой широкогорлый кувшин под лавкой. Ещё, оказывается, есть узкое, прикрытое с той стороны окошко в двери. Я даже знаю, зачем оно. Чтобы проверять нас. Проверять, живы ли мы.

Всё это начнётся не скоро. Ближе к ночи.

И чего, спрашивается, я туплю? Я здесь один, за дверью никто не стоит, иначе тени бы меня предупредили, и никто не накажет меня за то, что я выблюю драгоценный состав.

Миг и я уже склонился над вонючим кувшином, запихивая пальцы в горло.

Ничего, Безымянный всё это побери. Только горло обжёг желчью. На дне кувшина ни следа черноты состава, одна желчь. Он что, успел впитаться в кровь за те минуты, пока мы поднимались сюда?

С досадой я пнул кувшин обратно, с глаз долой, замер, пытаясь придумать, что делать дальше.

А что тут придумаешь в пустой каморке-камере?

Раз тяжестей нет, то можно либо мучиться, сходя с ума от безделья и тяжёлых мыслей, либо заняться чем-то полезным.

Зачем тяжести тому, кто должен за шесть месяцев стать лучшим из адептов внешних техник?

Я встал, поднял перед собой руки, сжатые в кулаки, и принялся выполнять упражнения Закия и Ирала, один за другим выбрасывая пальцы из кулаков.

Жаль, Ирал не может войти в эту камеру и следить за правильностью выполнения. Но я и сам могу быть достаточно строг к себе.

Закий требовал сегодня замирать в каждой позиции. Поэтому, давай-ка, Лиал, всё заново. И лучше тяни пальцы, Лиал, сильней. Снова сбился, нужно было на правой руке безымянный, а не средний. Давай, Лиал, старайся, а то ты так ленишься, что замерзаешь на ходу.

Я даже дохнул, но не обнаружил и следа пара дыхания. А ощущения, словно за стеной башни не леса Иструма, а родные горы севера, и солнце уходит за их кромку, забирая с собой дневное тепло.