Тоннель призраков - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 17

– Я могу спросить почему?

– Я отвечу. Он не лидер по натуре. Хороший парень, очень хороший. Говорят, был неплохим дипломатом, знает иностранные языки, предупредительный, вежливый, из хорошей семьи. Но в нем нет какого-то главного для мужчины качества. Я даже не знаю, как это назвать... В нем нет мужской силы, своебразного мужского куража. Он просто правильный мальчик, правильный мужчина, но не более того. А мне такие не нравятся.

– Вы думаете, у Беляева есть такой кураж?

– Да, безусловно. И у Горшмана был. Этакое ощущение мужской силы. Оно не обязательно совпадает с горой бицепсов. Но каждая женщина чувствует в настоящем мужчине нечто привлекательное. Это как запах, который невозможно описать словами. Кажется, скоро мы выберемся наконец из этого тоннеля.

– Через несколько минут, – согласился Дронго. – У меня к вам последний вопрос. Борисов оставался с хозяином в «Ритце» или приезжал к нему по утрам?

– Оставался. Рядом с номером Беляева имелся специальный номер для телохранителей. Борисов все время жил там. Он знал, что по ночам я прихожу к его патрону, – Алена поправила прическу, – он, конечно же, знал. Но делал вид, что ни о чем не подозревает. По-моему, он очень боится своего шефа. Или боится потерять работу. Сейчас в Москве такое положение, что люди готовы на любую работу. В принципе Беляеву охранники не нужны. Но он возит с собой охранника для поддержания собственного статуса.

– Спасибо, – поблагодарил Алену Дронго. – Давайте вернемся в салон, иначе пассажиры начнут волноваться.

В салоне Сандра уже успела разнести для пассажиров чай и теперь терпеливо ждала, когда появятся Дронго со спутницей. Едва они вошли в салон, как Беляев, поднявшись, подошел к ним.

– Вам, по-моему, нравится ваша работа, – неодобрительно заметил Беляев.

– Я всегда добросовестно делаю свое дело, – с невозмутимым видом парировал Дронго. – А почему вы не рассказали мне, что вам угрожали?

Беляев явно неодобрительно взглянул на Алену. Та опустила голову.

– Это не имело отношения к нашей беседе, – ответил банкир. – Кроме того, вы бы меня обязательно спросили, кто именно мог бы подтвердить мои слова, а я бы не хотел, чтобы мои отношения с Аленой стали достоянием гласности.

– И тем не менее вы могли бы рассказать мне о том, что вам угрожали. Какое соглашение вы должны были подписать в Лондоне?

– Мы хотели продать наши еврооблигации, прекратив финансирование нескольких наших компаний. В том числе и рекламных. Мы учитывали состояние нашей компании и кризис в России. Но, очевидно, кто-то рассудил иначе.

– В числе компаний, от финансирования которых вы хотели отказаться, была и «КТС»?

– Да, – кивнул Беляев, обернувшись и взглянув на Нелюбова. – Вы думаете, это он убил Александра Абрамовича?

– Пока не знаю, – ответил Дронго, направившись к своему месту.

Едва Дронго сел рядом с Родионовым, как поезд вырвался из тоннеля. Яркий дневной свет ударил в окна вагонов. Все невольно зажмурились.

– Слава богу, – послышался голос Зинаиды Михайловны. Многие тоже испытали облегчение.

Состав, не сбавляя скорости, летел к Лондону.

– У тебя есть хоть какая-нибудь зацепка? – спросил огорченный Родионов.

– Есть, – ответил Дронго.

– И кого же ты подозреваешь?

Дронго молчал, глядя прямо перед собой.

– Ты меня слышишь? – спросил Родионов.

– Всех, – ответил Дронго. – Я подозреваю всех присутствующих. И надеюсь, что сумею найти среди них убийцу.

Глава 8

Находиться в одном вагоне с убитым – не просто неприятно. Даже одеяло, которым накрыли труп банкира, давило на психику. Юлия Соломоновна, сидевшая в конце вагона, по-прежнему находилась в полуобморочном состоянии. Сандра вынуждена была сбегать за аптечкой, имевшейся в первом вагоне состава, чтобы Елена Анохина сделала несчастной вдове укол. Беляев, уже не стесняясь, сел рядом с Аленой. Нелюбов делал вид, что пытается дремать. Деркач подсел к Кунину; они о чем-то негромко переговаривались. Только Кравалис пытался держаться как прежде, даже раскрыл «ноутбук», пытаясь, очевидно, зафиксировать свои переживания.

Зинаида Михайловна пересела к Дронго после того, как состав выехал из тоннеля.

– Какое несчастье, – вздохнула она. – Он был такой обстоятельный человек.

– Вы его хорошо знали? – машинально спросил Дронго, думая о своем.

– Не очень, – живо ответила Анохина-старшая. – Но кто в Москве не знал Александра Абрамовича? Он был очень известный человек. И кто мог подумать, что все так нелепо кончится? Вот так бывает в жизни. Живешь, строишь планы, пытаешься что-то реализовать, а смерть поджидает тебя за поворотом – и конец всем твоим планам. По-моему, это так глупо...

– Строить планы или умирать?

– А вы не смейтесь, – взглянула на Дронго Зинаида Михайловна, – я часто думаю о нашей бренности. Мы живем так, словно будем жить тысячу лет, словно мы бессмертны. Влюбляемся, плодим детей, строим грандиозные планы, рассчитанные на много лет вперед. А потом выясняется, что мы – всего лишь не самое идеальное сочетание белков, жиров и воды.

«Кажется, ее потянуло на лирику», – подумал Дронго, но вслух произнес совсем другое:

– Смерть близкого человека всегда вызывает неприятные ассоциации, тем более смерть почти на наших глазах.

– Почему вы не выходите из вагона? Я думала, что вы должны пройти все три первых вагона и найти преступника, если, конечно, он не спрыгнул в тоннеле.

– Вряд ли убийца решился бы на подобное, – ответил Дронго. – Осуществить такое хитроумное убийство лишь для того, чтобы скрываться в тоннеле под каналом? Было бы слишком глупо для такого умного человека, каким, безусловно, является убийца.

– Вы думаете, это политическое убийство? – оживилась Анохина. – Думаете, что у нас в поезде находится группа киллеров?

– Не знаю. Но в группу я не верю. Иначе зачем все эти хитрости? Они бы просто вошли в вагон и расстреляли несчастного. Но убийца выбрал именно такой способ убийства, а это означает, что он, во-первых, не хотел, чтобы кто-то его узнал, а во-вторых, он достаточно известный человек, во всяком случае, пассажиры его прекрасно знают.

– Я об этом не подумала, – призналась Зинаида Михайловна. – Интересное наблюдение. Значит, убийца кто-то из нашего вагона?

– Пока я не могу ни отрицать это, ни подтвердить.

– Вы думаете, что такое возможно? – Глаза Зинаиды Михайловны округлились. – Я всегда чувствовала, что с этой группой что-то не так. Слишком... фальшиво все выглядело. Я чувствовала, что нечто подобное может произойти.

– Почему фальшиво?

– Они все не любят друг друга. Как пауки в одной банке. Все не любили Горшмана и Беляева, а те не любили остальных. Хотя, – добавила она, многозначительно кивая на сидевших рядом Алену и Беляева, – кажется, не все. Это молодая особа пользуется некоторой симпатией Петра Леонидовича. Кажется, их не смущает даже разница в возрасте. Впрочем, это не мое дело. Они достаточно взрослые люди, могут и сами выстраивать свои отношения. Но зачем все время лгать, обманывать себя и других? Мы ведь не идиоты и понимаем, что журналисты не могли заплатить за такую поездку. Даже такие известные, как Янис Кравалис. Скорее всего им кто-то оплатил эту поездку. Кравалис продал свое перо, а девица... нечто другое. Каждому нужно за что-то платить. Поэтому нет ничего странного, что такая смазливая рожица стала пассией Беляева.

– Вы, кажется, ее не жалуете?

– Упаси господь. Какое я имею к ней отношение? И вообще, кто она такая, чтобы я о ней судачила? Она типичная содержанка, находящаяся на иждивении богатого стареющего жуира. Мне совсем неинтересны их отношения.

– Вы будете что-нибудь пить? – подошла к ним Сандра.

– Мне джин-тоник, – ответила Зинаида Михайловна. – И положите лимон.

– Конечно, – улыбнулась Сандра.

– А мне чай. Можете и мне положить лимон, – усмехнулся Дронго. Девушка кивнула ему, проходя дальше.

– Мне кофе, – попросила Алена.