Тоннель призраков - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 12

– Логично, – согласился Кравалис, – Только я точно знаю, что мимо меня никто не проходил.

– Других объяснений у меня нет, – развел руками Деркач. – Вы же не верите, что убийство совершил кто-то из нас?

– Не знаю, – помрачнел Кравалис. – я ничего не понимаю.

Зинаида Михайловна сделала выразительное лицо, даже хмыкнула, явно не соглашаясь с утверждением Деркача. Но ничего не сказала. Деркач, услышав ее хмыканье, обернулся к ней.

– Вы тоже считаете, что убийца в вагоне? – спросил он.

– Я не могу ни за кого поручиться, – дипломатично ответила Анохина-старшая, – чужая душа – потемки, мой дорогой.

– Вы считаете, что я похож на убийцу? – начал багроветь Деркач. Как и все рыжие люди, он имел тонкую кожу, и любое волнение моментально проявлялось на его лице.

– Почему вы все принимаете на свой счет? – всплеснула руками Зинаида Михайловна. – Я ведь ничего про вас не говорила. Просто я считаю, что в наше время ни за кого нельзя поручиться. Или вы думаете иначе?

– Обычно вы проявляете свою позицию более четко, – разочарованно протянул Деркач.

– Давайте прекратим этот бесполезный спор, – предложил Родионов. – Пока мы спорим, мы ни к чему конкретному не придем. Пусть лучше работает наш эксперт, мы же поможем ему, каждый по мере своих способностей.

К Дронго подошел Кунин. Оглянувшись, он попросил его почти шепотом:

– Давайте выйдем отсюда.

– Нас ведь, кажется, заперли, – напомнил Дронго.

– Выйдем в тамбур, – настаивал Кунин.

Они вышли, и двери автоматически защелкнулись за ними. Кунин настороженно огляделся.

– Вы хотите мне что-то сказать? – спросил Дронго.

– Да, – кивнул Кунин, вновь оглядываясь. – Я как-то не сообразил сразу. Мне казалось, что убийца мог уйти в другие вагоны. Но там ведь стоял Кравалис. Теперь я думаю, что убийца находился именно в нашем вагоне.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я не уверен, – снова начал Кунин, все еще колеблясь. – Но когда погас свет, я инстинктивно сделал движение рукой. Не подумайте ничего плохого. Просто я подумал, что сидевшая рядом со мной девушка может испугаться в темноте. Я протянул руку, но ее рядом не было. Вы понимаете?

– Приблизительно. Но вы ведь сидели с краю, как раз у прохода. Она не могла выйти, минуя вас.

– В том-то все и дело. Она не выходила. Скорее, наоборот, бросилась к своей сумке. Я протянул руку и почувствовал, что ее нет рядом со мной. Я даже не сразу вспомнил, когда все это случилось. Мы сразу бросились в соседний вагон. И только сейчас я подумал, что должен вам это сказать. Я вспомнил...

– Давайте спокойно подумаем, – предложил Дронго, – вы сидели с краю, она сидела рядом с вами, так?

– Да, мы сидели рядом, когда погас свет. И почти сразу я протянул к ней руку. Через несколько секунд. Я подумал, она может испугаться. Просто решил ее успокоить, поддержать. Я протянул руку, а ее не было. Вы меня понимаете? Не было. Она сразу пересела.

– Но она не могла выйти из вашего ряда, если, конечно, не перелезла через кресла. Значит, она пересела к окну?

– Да. Там лежала ее сумка.

– В которой находился пистолет? – вскинулся Дронго.

– Откуда вы знаете? – испугался Кунин. – Откуда вы знаете про оружие? Вам Зинаида Михайловна сказала?

– Нет, конечно. Просто слышал их перебранку на вокзале. Мать укоряла дочь за то, что якобы в их багаж, переданный отцом, попал... В общем, я подумал, что это, возможно, оружие.

– Дамский «браунинг». Зарегистрирован в Шенгенской зоне, но не может быть ввезен в Англию. Видимо, «браунинг» находился в ее сумке. И когда погас свет, она инстинктивно бросилась к сумке. Вот это я и хотел вам сообщить.

– Почему вы считаете, что меня может заинтересовать подобное сообщение?

– Может быть, в Горшмана стреляли именно из этого пистолета? Когда багаж грузили в вагон, кто-то мог воспользоваться суматохой и вытащить «браунинг» из сумки. Может быть, и сама Анохина. Потом убийца выстрелил в Горшмана и успел передать пистолет Елене Львовне, которая спрятала его в своем багаже. Такую возможность вы исключаете?

– Начитались криминальных романов? – вздохнул Дронго. – Судя по ранениям Горшмана, там стреляли совсем не из дамского «браунинга». Такие дырки делает серьезная «беретта». Но все равно спасибо за информацию, постараюсь ее проверить.

– Не за что. Вы думаете, что сумеете найти убийцу?

– Не знаю. Я не волшебник. Если получится, значит, найду. Если нет, значит, не судьба. Я никогда не настраиваюсь на успех. Знаете, иногда требуется элементарное везение.

– Рассчитываете на везение? – изумился Кунин.

– Бог замечает тех, кто о нем не забывает, – напомнил Дронго. – Я надеюсь найти убийцу Горшмана. Где вы работали до того, как перешли в «Северную корону»?

– Был на дипломатической работе, в аппарате МИДа. В Западной Европе. А почему вы спрашиваете?

– Вы ведь окончили МГИМО? Верно?

– Да, разумеется. И считаю, что получил неплохое образование. А почему вы спрашиваете?

– Судя по вашему возрасту, вы поступали туда еще лет десять назад, сразу после школы. То есть еще в советские времена. Если вы попытаетесь меня убедить, что поступали на свой страх и риск, – не поверю. Мы все помним ситуацию, которая сложилась в нашей бывшей стране к концу восьмидесятых. Поступать в МГИМО могли решиться только люди с «железной спиной», тем более на западное отделение. Где работали ваши родители?

– У вас старорежимное мышление, – поморщился Кунин.

– А у вас прогрессивное, – кивнул Дронго. – И тем не менее – ответьте на мой вопрос.

– Мой отец – простой педагог, а мать была партийным работником.

– Поточнее, пожалуйста.

– Мать работала в горкоме.

– В Московском горкоме партии, – уточнил Дронго. – И кем именно?

– Заведующей отделом. Но какое это имеет отношение к случившемуся?

– Отец столь же «простым» педагогом?

– Проректором... – натужно выдавил Кунин. – Не понимаю только, почему вы так настаиваете.

Дронго пристально смотрел на Кунина. Очевидно, тот понял: нужны объяснения.

– Да, да, да. Он был проректором МГИМО.

– А сейчас?..

– Во внешнеэкономической ассоциации. Работал там до недавнего времени. Теперь на пенсии.

– Как называлась эта ассоциация?

– Почему вы считаете, что вправе влезать в чужую жизнь? – разозлился Кунин.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Внешнеэкономическая ассоциация «Двадцатый век». Она закрылась сразу после августовского кризиса.

– Потому, что банковское объединение Горшмана не оказало им помощи? Кажется, ассоциация была создана финансовой группой Горшмана? Все верно, я ничего не путаю?

– Ничего, – кивнул Кунин. – Но это не имеет никакого отношения к нашим проблемам. Александр Абрамович даже не знал, что мой отец вице-президент этой ассоциации.

– Но об этом знали вы.

– Думаете... я убил Горшмана?

– Во всяком случае, у вас имелись мотивы.

– Я не связываю личные дела с общественными, – приосанился Кунин.

– По-вашему, как Анохины относились к Горшману?

– Неважно, – сказал Кунин. – В общем, не любили его. По-моему, Александра Абрамовича не любили многие в нашей группе. Кравалис относился к банкирам, как к кровососам. У Деркача были какие-то проблемы с кредитованием его издательства. Нелюбов – тот, по-моему, вообще никого не любит, а Зинаида Михайловна готова в любой момент подставить ножку ближнему. Борисов типичный холуй при Беляеве, а тот настоящая сволочь... по отношению к банковским служащим. Оправдывает его... лишь отношение к Горшману и к Алене Новиковой.

– Они близки? – напрямик спросил Дронго.

– А вы спросите, на какие деньги она отправилась в эту поездку? – усмехнулся Кунин. – Откуда у нее лишние четыре тысячи на поездку и несколько тысяч на наряды? По-моему, все достаточно прозаично... Вы не находите?

– Может быть, – вздохнул Дронго. – Мне кажется, что в этом деле все так запутано, что черт ногу сломит. Не говоря уже о том, что в вашем коллективе достаточно сложные отношения.