Обезьянья лапка (сборник) - Джейкобс Уильям Уаймарк - Страница 30

Дважды ангел-служитель, который был не в том возрасте, чтобы сильно беспокоиться о собственном туалете, менял воду, прежде чем штурман остался доволен. Затем тот докрасна натер лицо и шею полотенцем и спустился в каюту, чтобы сменить одеяние.

Он снова появился на палубе только после обеда, который, ввиду отсутствия шкипера ему пришлось отведать в одиночестве. Матросы, которые тоже уже успели поесть, дымили, сидя на носу корабля, и штурман, набив свою трубку, сел поодаль и молча закурил.

— Я оставил обед для шкипера в маленькой кастрюльке, сэр, — сказал повар, высовывая голову из камбуза.

— Хорошо, — ответил штурман.

— Интересно, куда это шкипер все ходит в последнее время, — продолжал повар, не обращаясь ни к кому, но посматривая краем глаза на штурмана.

— Да, любопытно, — подтвердил штурман, который в тот момент был настроен доброжелательно.

Повар вышел из кухни и, вытирая мокрые руки о грязные парусиновые штаны, приблизился и растерянно поглядел на берег.

— Он лучший из капитанов, с которыми мне доводилось плавать, — медленно проговорил он. — А вы заметили, сэр, что он вот уже несколько рейсов сам не свой? Когда он собрался на берег, я ему говорю, что у нас на обед нынче морской пирог, а он мне: «Ладно, Джо», как будто я сказал «вареная говядина с картофаном», или «доброе утро, сэр», или что-то в том же духе!

Штурман покачал головой, выпустил облако дыма и лениво наблюдал за тем, как оно рассеивается.

— А мне вот кажется, не насчет ли нового груза он старается, — проговорил тучный старый моряк, подойдя к повару. — Поглядите, до чего он стал наряжаться! Вот-вот капитан парохода не молодцеватее будет!

— Куда там капитану парохода, Сэм! — подтвердил другой матрос, который тоже подошел ближе, обнадеженный миролюбивым видом штурмана. — Только не думаю, чтобы он за новым грузом ходил. За цемент хорошо платят.

— Да не за грузом, — послышался тонкий, но уверенный голос.

— Пошел вон! — проворчал старый Сэм. — Мелкий еще, а встреваешь в разговор старших. Еще чего не хватало!

— Куда же я пойду? И вообще, мне на корабле везде можно быть, — захорохорился юнец.

Матросы зашевелились, но слишком поздно. Чувство дисциплины, доселе дремавшее в штурмане, пробудилось, и он в ярости вскочил на ноги.

— Чтоб вас!.. — крикнул он. — Полюбуйтесь только на эту чертову команду — все до последнего тут! Пожалуйте в кают-компанию, джентльмены, не угодно ли вам рюмочку коньяку да по сигаре. Весь сброд с кубрика расселся себе тут и сплетничает о шкипере, как стайка прачек. И курят еще, так вас перетак, курят! Нет, вот шкипер вернется и пусть тогда ищет себе либо новую команду, либо нового штурмана. Хватит с меня. Да на барже порядки и то построже будут! Юнга — единственный среди вас настоящий моряк.

Он свирепо зашагал взад и вперед по палубе; повар исчез на камбузе, а два матроса засуетились у бака. Маленький виновник всей этой бури, вовсе не желавший попасть в нее сам, спрятал свою трубку в карман и оглянулся в поисках работы.

— Иди сюда! — строго приказал штурман.

Мальчик подошел.

— Что это ты сейчас болтал насчет нашего шкипера? — потребовал он объяснений.

— Я сказал, что он не за грузом ходит на берег, — ответил Генри.

— Много ты знаешь! — отрезал штурман.

Генри почесал ногу, но промолчал.

— Много ты знаешь! — повторил штурман совсем безнадежным тоном.

Генри почесал другую ногу.

— Чтобы я больше от тебя не слышал трепотни о делах твоего вышестоящего начальства, — сурово проговорил штурман. — Понял меня?

— Есть, сэр, — смиренно ответил юнга. — Конечно, не моя это забота.

— Что не твоя забота? — небрежно спросил штурман.

— Шкиперские дела…

Штурман в раздражении отвернулся и, услышав приглушенный гогот из кухни, направился туда и смотрел в глаза повару — несчастному существу, совершенно не способному сдержаться — минут пять, не меньше. За этот короткий промежуток времени он установил, что кухня — самая грязная дыра под солнцем, а повар — самый нечистоплотный человек, который когда-либо готовил еду. Поделившись своими открытиями с поваром и доведя его, вспотевшего от переживаний, до полнейшего отупения, штурман отошел и снова напустился на матросов. Когда они отвечали, он ругал их за наглость, когда молчали — за уныние; наконец, одержав над ними полную победу, он сошел вниз, а рассерженные матросы, убедившись, что он не намеревается возвращаться, подошли к Генри, чтобы найти изъян и в нем.

— Будь ты мне сыном, — проговорил Сэм, тяжело дыша, — я бы тебя отколошматил до полусмерти.

— Будь я вашим сыном, я бы утопился, — невозмутимо ответил Генри.

Отец Генри неоднократно убеждался, что отпрыск — достойный сын своей мамаши, а та славилась острым язычком на весь Уэппинг, и даже в далеком Лаймхаузе о ней слыхивали.

— Нечего искать дисциплины на судне, где шкипер пальцем тронуть юнгу не дает, — угрюмо заметил Дик. — Ему это тоже во вред.

— Пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, друзья мои, — насмешливо-покровительственным тоном проговорил Генри. — Я прекрасно сумею сам о себе позаботиться. Разве это я пришел с берега настолько пьяным, что пытался влезть в трюм, не открыв люка? Или я купил пачку поддельных ломбардных расписок? Неужели я?..

— Вы его только послушайте, — произнес Сэм, багровея от гнева. — Пусть меня повесят, но я его…

— А не ты, так я ему задам! — зарычал Дик, для которого фальшивые расписки были больным местом.

— Юнга! — заорал штурман, высунув голову из кают-компании.

— Иду, сэр! — ответил Генри. — Прошу прощения, но мне уже пора, — вежливо добавил он. — Нам со штурманом нужно кое о чем потолковать.

— Придется мне искать другое судно, — проговорил Дик вслед маленькой юркой фигурке, сбегавшей по трапу в кают-компанию. — Никогда еще мне не приходилось служить на судне, где юнга делает все, что ему вздумается.

Сэм покачал головой и вздохнул.

— Это лучший корабль, на каком мне довелось быть, если не считать сей неприятности, — твердо добавил он.

— Что с ним будет, когда он подрастет? — спросил Дик, теряясь в необъятном множестве догадок. — Негоже так мальчишку распускать. Одна добрая порка в неделю пошла бы ему на пользу, да и нам тоже.

Тем временем объект их заботы спустился в каюту и, прислонившись к камину, ждал, когда штурману будет угодно с ним заговорить.

— Где шкипер? — спросил тот, сразу переходя к делу.

Генри обернулся и взглянул на маленькие стенные часы.

— Гуляет взад-вперед по улице в Грейвзэнде, — осторожно ответил он.

— Да у тебя, кажется, дар ясновидения, — проговорил штурман, краснея. — И зачем он там гуляет?

— Чтобы увидеть, как она выйдет.

Штурман сдержался, но уже с трудом.

— А что он сделает, когда она выйдет? — спросил он.

— Ничего, — с уверенностью ответил «ясновидящий». — А чего вы ищете? — с ноткой беспокойства в голосе поинтересовался он, когда штурман встал с сундука и, подняв крышку, принялся в нем рыться.

— Веревку, — прозвучал ответ.

— Ну зачем же вы меня спрашивали? — жалобно зачастил Генри. — Это правда. Он ничего не сделает. Он никогда ничего не делает, глядит только.

— Хочешь сказать, будто ты меня не дурачишь? — крикнул штурман, схватив Генри за шиворот.

— Идите посмотрите сами, — пискнул Генри.

Штурман выпустил мальчишку и с озадаченным выражением лица уставился на него, припомнив внезапно тысячу странностей, которые он подметил в шкипере.

— Иди приведи себя в порядок, — строго приказал он. — И помни: если окажется, что ты мне голову морочишь, то я с тебя живо шкуру сдеру.

Юнга не заставил просить себя дважды. Он вылетел на палубу и, не обращая внимания на насмешки матросов, приступил к своему туалету с тщательностью, какой у него никогда в жизни никто не подмечал.

— В чем дело, парнишка? — поинтересовался повар, которого любопытство так и разбирало.

— О чем это вы? — с полным достоинства видом спросил Генри.