Обезьянья лапка (сборник) - Джейкобс Уильям Уаймарк - Страница 26

Он вскочил с кресла и ринулся к двери, словно сумасшедший. Миссис Хау держала в руках связку ключей, один из которых уже вставила в замок сарая и как раз собиралась провернуть.

— Стойте! — жутким голосом крикнул ей Келлер. — СТОЙТЕ!

Он вырвал у нее ключи и, швырнув их в сторону, тупо уставился на нее. Ужас в ее глазах привел его в чувство.

— Замок заело, — пробормотал он, — замок заело. Простите. Я не хотел на вас кричать. Всю ночь не спал. Это нервное — нервное расстройство.

Лицо женщины прояснилось, и взгляд ее смягчился.

— Я утром сразу поняла, что вы сам не свой, — воскликнула она.

Служанка вернулась в дом, но ему показалось, что во взоре ее мелькнуло любопытство, когда она обернулась ему вслед. Она снова приступила к работе, но вела себя сдержанно и, когда они два или три раза встретились глазами, в смятении опускала ресницы. Наконец Келлер сообразил, что все утро ведет себя крайне необычно. Он без конца входил и выходил из дома, а в саду околачивался возле сарая.

К обеду Келлер уже успел вновь овладеть собой. Он открыл бутылку пива и, то и дело нахваливая приготовленные миссис Хау ребрышки на гриле, заговорил о ее муже и его поисках работы, что было единственным занятием мистера Хау с момента свадьбы вот уже десять лет. Взгляд служанки больше не таил в себе ужаса, но затаенный страх то и дело мелькал в ее глазах, и из-за стола она вышла с явным облегчением.

Некоторое время после обеда Келлер оставался в столовой, что само по себе было необычно. Два или три раза он порывался немного прогуляться для вида, но сарай удерживал его: Келлер не смел оставить его без охраны. С большим усилием он набрался-таки решимости и отправился на задворки сада, чтобы приступить к своему ужасному делу.

Он копал небрежно, стараясь, чтобы яма не принимала форму, которая могла бы вызвать подозрение у случайного посетителя. Земля была мягкой, и, несмотря на свою раненую руку, он довольно успешно справлялся с задачей. Тем не менее он часто прерывался, чтобы прислушаться или отойти в сторону с целью целиком увидеть сарай.

Сделав короткий перерыв на чай, он продолжил работу, пока в семь часов его не позвали на скромный ужин. Ручной труд пошел ему на пользу, и выглядел он почти как прежде. Он вскользь упомянул миссис Хау о своей дневной работе и поинтересовался, где можно приобрести лучшие растения для рокария.

После того как она прибрала со стола и ушла домой, Келлера снова охватил страх. Дом стал казаться ему жутким, а сарай — местом невыразимого ужаса. А что, если у него сдадут нервы и он так и не сможет его открыть! Целый час длились затянувшиеся сумерки, и он беспокойно ходил из стороны в сторону в ожидании темноты.

Наконец стемнело, и Келлер, борясь со своими страхами и приступами тошноты, подкатил садовую бочку к сараю и достал из кармана ключи. Подойдя к передней калитке, он посмотрел в обе стороны пустынной дороги. Затем вернулся к двери сарая, вставил ключ в замок и открыл ее. Включив фонарик, он замер, глядя на то, что положил в сарай прошлой ночью.

Вздрагивая от малейшего шума, он ухватил обитателя сарая за плечи и, вытащив его наружу, попытался поднять и засунуть в бочку. В конце концов ему это удалось, и бочка покачнулась от тяжести помещенного в нее неподвижного тела. Келлер осторожно взялся за ручки и медленно отнес смотрящего на него снизу вверх Билли в место, которое он для него приготовил.

Он долгое время не прекращал работу. Лишь после того как земля сформировалась в высокий круглый курган, а десяток-другой камней образовали первые зачатки рокария, он медленно вышел из сада, запер сарай и вернулся в дом.

Избавление от тела принесло ему определенное облегчение. Он будет жить, у него будет время раскаяться и, быть может, забыть. Он умылся на кухне, а затем, опасаясь теней наверху, задернул тяжелые непросвечивающие шторы в столовой и устроился в мягком кресле. Он пил до тех пор, пока его чувства не утихли, нервы не успокоились, ноющие конечности не расслабились, и только тогда он провалился в тяжелый сон.

Он проснулся в шесть; шатаясь, встал, отдернул шторы и выключил свет. Затем он поднялся в спальню и, разобрав постель, отправился в ванную. Холодная вода и бритье, а также смена белья пошли ему на пользу. Он открыл двери и окна, впуская потоки чистого свежего воздуха в дом. Дом, в котором ему предстояло жить и впредь, потому что он никогда не осмелится покинуть его. Другие люди могут не разделить его пристрастия к рокариям.

Для бдительной миссис Хау он, казалось, снова почти стал самим собой. Нашелся и ключ от сарая, и он с улыбкой вручил ей ее «драгоценные тряпочки». Затем он уехал на велосипеде к ближайшему в округе садовнику, чтобы заказать каменные плиты и растения.

Дни шли, и он работал в саду все более спокойно и неторопливо, а рокарий становился все больше и больше. С каждым новым камнем и растением, казалось, усиливалось чувство защищенности Келлера. Он хорошо ел и, к своему удивлению, хорошо спал, но каждое утро открывал глаза несчастным человеком.

Сад больше не был местом для тихого отдыха; дом, часть его наследия, еще год назад восхищал его, но теперь стал тюрьмой, в которой он должен отбывать пожизненное заключение. Он не смел ни продать этот дом, ни пустить туда арендаторов; новые жильцы могли решить переделать сад — и начать копать. С того самого злополучного вечера он не открыл ни одной газеты, боясь прочесть об исчезновении Билли Уолкера, и за все это время он ни разу не говорил с кем-либо из друзей.

Уолкер вел себя очень тихо: ни теней в доме, ни загадочных звуков, ни смутных очертаний в саду по ночам. Память — единственное, что мучило Келлера, и ее одной было достаточно.

И тогда ему приснился сон. Сон сумбурный и гротескный, как и большинство снов. Ему снилось, что он стоит в сумерках у рокария и вдруг ему кажется, что один из камней шевельнулся, а следом и другие. Большая плита сползла с вершины вниз, и стало очевидно, что всю эту груду земли и камня сотрясает какая-то внутренняя сила. Что-то пыталось выбраться наружу. И тут Келлер вспомнил, что там похоронили его самого и он никак не может стоять снаружи. Он должен вернуться. Билли Уолкер поместил его туда, и по какой-то неизвестной причине он боялся Уолкера. Он взял инструменты и принялся за работу. Она казалась долгой и утомительной, да еще усложнялась тем, что ему ни в коем случае нельзя было шуметь. Келлер копал и копал, но могила словно куда-то исчезла. И вдруг что-то схватило его и потянуло вниз. Вниз. Он не мог ни пошевелиться, ни закричать.

Он проснулся от собственного вопля и несколько минут лежал, не в силах унять дрожь. Слава богу, что это всего лишь сон. Комнату заливал солнечный свет, и он слышал, как внизу ходит миссис Хау. Жизнь была хороша и, возможно, еще что-то сулила ему.

Он лежал неподвижно в течение десяти минут и уже собирался подняться, когда услышал, как миссис Хау бежит наверх. Он почувствовал, что случилось неладное, прежде, чем она заколотила изо всех сил в дверь.

— Мистер Келлер! Мистер Келлер!

— Что такое? — глухо произнес он.

— Ваша рокалия! — воскликнула служанка. — Ваша прекрасная рокалия! Она пропала!

— Пропал? — вскрикнул от удивления Келлер, выпрыгнув из кровати и снимая свой халат с крючка на двери.

— Разобрана по кускам, — сказала миссис Хау, когда он открыл дверь. — Видели бы вы этот беспорядок! По всему саду разбросали, совсем уже, что ли, с ума посходили?

Он машинально сунул ноги в тапочки и сошел вниз. Выбежав в сад, он махнул женщине рукой и замер, глядя на руины рокария. И правда, везде были разбросаны камни и куски земли, но самое важное место осталось нетронутым. Кто же мог такое сделать? И, главное, зачем?

Он вспомнил о своем сне, и его тут же осенило. Не нужны были даже ноющие во всем теле мышцы в качестве напоминания. Как, впрочем, и подвиги юности, когда он еще ходил во сне. Он уже знал, кто виноват.

— Мне позвонить в полицию? — послышался голос миссис Хау.