Почти управляя телом (СИ) - Саулко Маша - Страница 32

— Нет, сегодня без меня, — Кира тепло ей улыбнулась. — До следующего четверга!

— Хм. До четверга.

— Пока, Макс, пока, Кира, — люди прощались и уходили. Вскоре они остались вдвоём. Макс бросил на неё взгляд.

— Не шевелись, — сказал он.

Кира чуть склонила голову и усмехнулась.

Студия находилась в мансарде с огромными косыми окнами. Зимой они в основном были завалены снегом, но весенними долгими вечерами закатное солнце заливало всё помещение рыже-розовым светом. Макс выскользнул из пальто, схватил ближайший мольберт, скинул с него картину (ту самую абстракцию) и поставил на него чистый холст.

Он писал тушью. Уверенные, жёсткие линии. Кира меланхолично улыбнулась.

— Не шевелись! — повторил он.

Кира потянулась, как кошка, и села поудобнее. Макс зашипел. Кира ухмыльнулась и замерла.

Происходящее было наполнено глубоким интимным смыслом. Макс с таким же успехом мог повернуть её задом, положить грудью на стол и оттрахать. Возможно, для него это имело бы даже меньше значения, чем то, что происходило сейчас. В конце концов, секс — это просто секс. Поэтому Кира послушно сидела и ждала, что же получится из этой затеи.

Он отставил тушь и взял акварель. Буквально четверть часа — и всё было кончено.

Макс отошёл от холста и как будто только в этот момент заметил Киру. Всё время, что смотрел на неё до того, он смотрел на игру цветов и теней, на арт-объект, который оживил что-то в его сознании, а не на живую женщину на столе. И только теперь он осознал, насколько грубо вторгся в её личное пространство.

— Прости, — смущенно пробормотал он.

— Да ничего, — она пожала плечами. — Меня ещё никто никогда так внезапно… не писал. Можно?.. — она указала на холст.

Макс удивлённо моргнул, как будто не понял, о чём она говорит. Кира рассмеялась.

— Ах да, — в его голосе мелькнули странные нотки отрешённости и… отвращения?

Кира спрыгнула со стола и подошла к холсту.

Черные линии формировали причудливый силуэт. Рыжие всплески акварели полностью игнорировали чёрные границы и складывались в собственный рисунок. Казалось, что два совершенно не имеющих друг к другу отношения изображения ворвались в миры, им не принадлежащие. И только вместе получили призрачное право на существование. От картины веяло отчаянием, одиночеством и страхом.

Кира вздрогнула.

— Это я?

— Это картина, — сам голос Макса стал плоским и безжизненным.

— С тобой всё хорошо? — обеспокоенно спросила Кира.

— Да, — Макс вздохнул. — Так… бывает. Когда я создаю что-то … стоящее. Слушай, Кира, по поводу кофе. Прости, сегодня, наверное, не получится, — он покачал головой. — Мне жаль.

— Да ничего, — она с беспокойством смотрела на него. С удивлением она обнаружила, что где-то внутри у неё шевельнулся интерес к нему, которого она раньше не испытывала. — В другой раз.

— Да, — рассеянно повторил он. Кира не была уверена, что он понимает, с кем он говорит и что вообще произносит. Он всё ещё был целиком в своей картине. — В другой раз.

— Пока, Макс.

— Ага.

Когда она выходила, он всё ещё смотрел на холст.

Кира вернулась домой и флегматично принялась за домашние дела. После памятного ужина прошло чуть больше месяца, и Кира с Анхелем, казалось, помирились. Хрупкость этого мира витала в воздухе, поэтому Кира вела себя максимально осторожно.

За ужином Анхель рассказывал ей последние слухи с работы, и она смеялась вместе с ним, когда ей пришло сообщение.

«Прости, я не должен был тебя вот так оставлять».

Макс.

Кира продолжила улыбаться рассказу Анхеля и кивать его словам.

«Всё нормально. Я понимаю».

«Когда я пишу, творчество вытесняет реальность. Впрочем, что из этого более реально — то, что вокруг, или мои холсты?»

«Думаю, что ничего реальнее твоих полотен для тебя нет»

«Но я всё ещё хочу кофе с тобой:) Что думаешь про завтра?»

Кира представила себе свой календарь.

«У меня с 14.30 до 16 перерыв между парами. Если приедешь ко мне в университет, я покажу тебе нашу секретную студенческую кофейню»

«Договорились:) Кидай адрес!»

Кира написала адрес и вдруг поняла, что вокруг слишком тихо. Она подняла голову. Анхель внимательно смотрел на неё.

— Прости, пожалуйста, — она отложила телефон. — Продолжай, я слушаю.

— Нет, нет, что ты. Не хочу тебя отвлекать.

Кира вздохнула.

— Нам обязательно это делать, милый?

— Что именно? Внимательно относиться к потребностям друг друга? Думаю, да. Тебе явно сейчас то, что в телефоне, важнее меня.

— Тебе не кажется, что ревновать к мобильному — это чересчур?

— Просто что там такого важного, чтобы бросить ужин, разговор и уйти туда с головой? — в его голосе читалась какая-то детская обида. — Я целый день ждал, чтобы поделиться с тобой новостями, соскучился…

— Прекрати манипулировать, — холодно прервала его Кира. — Я ответила на три сообщения. Это не повод устраивать драму.

Засыпая вечером на диване, она думала, возможно ли было избежать очередного скандала? И нужно ли продолжать это всё? Мысли о разрыве приходили ей в голову всё чаще. По несколько раз на дню она представляла себе, как говорит ему, что уходит, что с неё достаточно. Каждый раз, открывая рот, чтобы озвучить это, она говорила, как сильно любит его.

Она вспомнила его глаза ранее за ужином. Глаза обиженного спаниеля, который принёс мячик, чтобы поиграть, а его пнули.

Кира попыталась вспомнить, что она тогда почувствовала. Было так просто погасить конфликт. Отложить телефон, обнять мужа… Но она, почувствовав его слабость, целенаправленно ударила по ней. И ещё. И, даже вспоминая саму ситуацию, она чувствовала… удовлетворение.

Она лежала, глядя в потолок, принимая и осознавая тепло, разливающееся в груди.

Макс.

Она взяла телефон.

Он выложил в сеть её портрет, который написал днём ранее.

«Всё же он чудесный», — прокомментировала Кира.

«Да», — ответ прилетел моментально, отчего стало ещё теплее. — «Повезло с моделью. Его, кстати, уже купили. За 50к»

«Ого!» — Киру удивило, что он так открыто писал ей о деньгах. Она легла поудобнее, ответила: — «Хочу свои роялти, ахахаха». — И добавила смайлик, чтобы он точно понял, что это шутка.

«А зачем, ты думаешь, я тебя завтра на кофе позвал? Кисти надо держать чистыми, а моделей — довольными».

«Значит, я твоя модель?» — Кира улыбнулась.

«Скорее, муза» — ответил он. — «И вообще, ты чего не спишь?»

«Переживаешь, что у музы будут синяки под глазами?»

«Переживаю, что ты не выспишься. Это мне завтра спать до самой встречи с тобой. А у тебя лекции и всё такое».

Кира отправила скобочку и заблокировала телефон.

Но от него пришло ещё сообщение.

«С чего ты вообще взяла, что синяки тебя испортят? Куклы Барби мало кого интересуют, на самом деле. У тебя красота не шаблонная. Ты сразу выделяешься из ряда одинаковых сделанных глянцевых девиц. Выделяешься шрамом над бровью, морщинкой в уголках глаз, родинками на губах и веснушками на носу».

Когда Кира, наконец, уснула, был уже рассвет. Ощущение, будто её всю ночь били палками, соседствовало с тягучей негой во всём теле. Выйдя на кухню, она увидела мужа. И нега испарилась, оставив Кире только недосып и плохое настроение.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

Он молча посмотрел на неё и вышел с кухни.

— Твоё молчание — это отдельный вид насилия, — крикнула она ему вслед.

Отношения с Максом развивались стремительно. Как в своё время с Анхелем. Но если Анхель стал для неё символом надёжности и рассудительности, то Макс оказался его полной противоположностью. Он был вспыльчивый и спонтанный, нелогичный и погруженный в свои миры. Киру всё больше и глубже затягивало в странную игру с ним, всё меньше внимания она уделяла семье. Стычки с Анхелем теперь случались чуть ли ни ежедневно — но проходили вяло. Они ссорились, скорее, по привычке, чем из-за каких-то реальных причин.