Сила и ярость Юга (СИ) - Александрова Евгения - Страница 44

Окончательно смутившись от этого желания, она схватилась за поводья и попыталась пустить лошадь вперед. Но та сделала вид, будто этого не замечает, только прядала ушами. Ясмин несколько раз пнула кобылу в бока, но та стояла, как вкопанная. Риан тихо засмеялся над ее попытками, потом попробовал взять лошадь за уздцы и заставить сделать шаг. Та мгновение подумала, но потом сделала. Медленно ступила к нему шаг, потом еще раз.

— Не резко, не торопись, — успел сказать Риан, отпустив на миг руки, когда Ясмин попыталась снова послать лошадь вперед.

Но было поздно: кобыла в какой-то миг резко мотнула головой, вырвалась и понеслась вперед, мгновенно перейдя на галоп. Ясмин едва успела ухватиться за переднюю луку седла, выпустила из рук поводья.

Лошадь понеслась прямо во двор, рванула к низкому забору так быстро, что Ясмин зажмурилась, не в силах ее остановить. Сильный скачок, рывок — и последнее, что она почувствовала — была на удивление жесткая земля и перехватывающее дыхание. Ясмин пыталась вдохнуть, но не могла, только беспомощно смотрела в темнеющее небо.

А потом пришло тепло и чужие руки, жуткая тревога и страх — тоже чужие… И наконец Ясмин вдохнула. Долго-долго, судорожно, так, что на глазах выступили слезы, но стало легко и не больно. Риан огладил ее лицо, коснулся терпким дыханием, а после осторожно поднял на руки, прижав к себе.

Ясмин вспомнила, почему это все будто стерлось из памяти… Потому что потом ярко заняло весь мир только гневное лицо отца: сведенные черные брови, презрительно сощуренные глаза. На загорелом бородатом лице — чистая ярость и злость, ведь Риан позволил Ясмин сесть на необъезженную дикарку. И может лишь капля тревоги отразилась тогда в его глазах…

Ясмин даже не помнила, как Риану удалось утихомирить гнев и успокоить эту бурю. Может, только то, что кобылу быстро поймали и Риан заставил ее слушаться, а после эпизод замялся, потому что другого с таким опытом и умением у отца не было. Сама же она долго твердила отцу, что здесь только ее вина, и в конце концов тот смирился, а Ясмин еще некоторое время держалась подальше от энарийской кобылы.

Сейчас Ясмин стояла на крыльце и пыталась понять, что она в самом деле чувствовала. Была ли и тогда магия Риана? И если была… околдовывала или спасала? Или ее и саму всегда тянуло к нему, но отец и общество вставали на пути нерушимой стеной…

Ясмин помотала головой. Дождь давно стих, как и не было. Еще недавно бушующая сплошная стена превратилась сначала в редкие, будто звенящие на солнце цепочки капель, и теперь они гулко стучали по крыше.

Погони не было, никто ее на нашел — Нидейла оказалась права. Ясмин осталась в ее доме до вечера, просто ела, спала, сидела возле леса, бездумно глядя на кипящую там жизнь, и раз за разом мысленно возвращалась ко всему происходящему. Если колдунья права, то Ясмин сможет с этим справиться. Если поверить, что всё это было ради неё.

Вспомнился последний взгляд Риана, давшего ей свободу, позволившего уйти. Сейчас он тоже свободен от всех оков, что его сдерживали. Не главный конюх в поместье, не раб на плантации. Даже сама Ясмин отпустила его на волю… Но сейчас вдруг почувствовала, что его не хватает. Что сейчас она наконец сможет поговорить с ним открыто. Не закрывая его восхищением незаживающую дыру в сердце, а… просто. Ей давно стоило побыть в одиночестве, чтобы наконец услышать собственный голос.

Походив по маленькой комнате, она дождалась колдунью. Та вошла, быстро притворив за собой дверь, и поставила на стол собранный кузовок с травами.

— Я не хочу этого ребенка, потому что это самообман, — сказала Ясмин, глядя на то, как Нидейла разбирает добычу, а потом возится с нагретым котелком.

Ребенок, зачатый в насилии, под магическим дурманом, ничего не изменит. Не сделает Вальдера заботливым и нежным, потому что это ему не нужно — быть таким. Просто не нужно. Ему нужны эмоции и страсть, водоворот страстей, ее ненависть и ее же невыносимая тяга, борьба с самой собой. Он наслаждается этим. И вновь и вновь сыграет на ее чувствах, вместо отца или Риана шантажируя ребенком. А потом просто отнимет по праву сильного и будет использовать как средство в своих целях.

Она не готова справиться с этим, пока не слишком поздно, пока не зародилась настоящая жизнь и срок, может, всего несколько дней…

— Хорошо. Выпей это, — протянула Нидейла ей кружку с чем-то дурно пахнущим.

— Пахнет как отрава.

— Она и есть. Малая доза — ты не умрешь, но потеряешь сознание на время. Чтобы не было так больно.

Так больно. От этих слов повеяло жутью: Теа просит за это решение высокую цену и проверяет на прочность. Ясмин мысленно обратилась к Богине, прося о понимании, а потом доверилась колдунье и сделала глоток. От гадкого вкуса едва не стошнило, но она затаила дыхание и тут же выпила отраву до дна. Смешно.

Чтобы начать новую жизнь — надо хотя бы раз умереть.

Это была последняя связная мысль: как бы Ясмин ни цеплялась за неё, тьма пришла и забрала к себе.

В этой тьме, правда, оказалось тепло и уютно… Не осталось мыслей, только разрозненные осколки прежних чувств… Кусочек ненависти, большой обломок обиды. Проплыла зыбкой змеей надежда… Сломалась и разбилась на части нелюбовь. Растаяла жажда чужого одобрения, словно сухая ненасытная почва, забирающая каждую каплю влаги, наконец-то перестала нуждаться в поливе.

Ясмин почувствовала в своём несуществующем теле столько невероятной силы и страсти, столько заботы и тепла. Так отчаянно хотелось жить, что она осознала ощутила себя творцом. Больше не жертва, а они — не мучители. Оттолкнуться… Она сама сотворит свою новую жизнь. Словно сама богиня Теа одарила ее сияющим золотым светом.

И не было ничего в мире могущественнее этой силы. Ясмин отдалась золотому потоку, вернулась в Исток — то священное место, откуда всё когда-то началось. Ни боли, ни страсти…

Но тут же боль, стоило о ней вспомнить, охватила все тело. Такая сильная, что казалось, сейчас просто разорвёт на части. Затрясло до дрожи, рассыпался хрупкий золотой свет точно сухой песок по земле. Забил поры, нос, горло. И страстно, дико захотелось дышать.

Выгнувшись в безумной дуге, Ясмин распахнула невидящие глаза и закричала — безмолвно. Одно, два, три бесконечных мгновения. Влажный воздух ворвался в легкие с хрипом и криком.

Ясмин вернулась к жизни. Рядом что-то говорили, слышался шум, мутнела темнота и вдруг согрели дрожащее тело горячие объятия. Самые нужные, жизненные необходимые прямо сейчас. Хрипло заплакав, Ясмин уткнулась в это тепло и опору и до боли стиснула чужие пальцы перед собой.

И снова стало темно. Было непонятно, сколько прошло времени.

День, неделя, месяц.

Жизнь.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Ясмин наконец смогла приподнять голову и открыть глаза… чтобы встретиться со взглядом того, кто сидел у стены напротив. И это была вовсе не Нидейла.

Глава 26

— Ты жива, — облегченно выдохнул Риан, осторожно выпуская ее руки из своих. Так медленно, точно опасался, что она снова пропадёт… — Думал, уже ничего не поможет. Два дня без сознания была.

Дурман отступал. Это Риан, здесь. Точно он. Нашел ее, когда Ясмин почти умерла… Как только умудрился?

Она смотрела на него, с удивлением и вниманием изучая каждую черточку, застревая взглядом на всех мелочах. Взлохмаченные волосы, умные глаза, всё понимающие, чуть раскосые и темно-карие. Такая же темная щетина на подбородке. И губы, которые она недавно так самозабвенно целовала. Такое знакомое и такое незнакомое отчего-то лицо.

— Привет, — добавил Риан, окончательно отпустив ее из объятий.

Будто не зная, то ли имеет он право прикоснуться к ней после всего произошедшего, то ли лучше держаться пока подальше.

Что с ней случилось? Она выпила зелье, и вместе с магией Нидейлы пришла тьма, пришла боль, а потом… На удивление быстро забывался золотой песок и та удивительная сила, осталось только смутное послевкусие причастности к чему-то большему, которое завлекло её как вихрь.