Орел и Ворон (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 37

Я только покачал головой, вспомнив о том, что это была небольшая фактория, но никак не полноценный порт с развитым городом и крепостью, однако с общим направлением мыслей Стаса не согласиться не мог. А тот продолжил все также эмоционально доказывать свою правоту:

— Смоленск остается за нами, Москву не разорили поляки, королевича Владислава не венчали на царство! А это значит, что у ляхов не было основания нападать на Россию в 1617 — то есть, не было бы и удара Сагайдачного по южной «украине» Московской Руси! Также это значит, что не началась бы и Смоленская война в 1632 году… Ну, и, наконец, главное — минус три года Смуты, минус разоренная столица, минус потери десятков тысяч ратников и гражданского населения страны!

Полностью согласный с товарищем в душе, я все же решил его подзадорить:

— Допустим. Но ты помнишь, кто стал царем по итогам Смуты? Михаил Федорович Романов, отец «Тишайшего». Так вот, за время его царствия Россия не вступала ни в какие войны, за исключением оборонительной от поляков в 1617-1618, и «Смоленской» войны. Но тогда момент был настолько удобным, что не попытаться отбить столь важную крепость, было бы просто преступно! Во всем же остальном Михаил Федорович действовал в интересах, прежде всего, обескровленного «Смутой» государства и народа, а не личной гордыни или «великих» замыслов. Россия при нем действительно окрепла и вновь налилась силой, произошел новый рывок в «Дикое поле» со строительством Белгородской засечной черты, огромные территории плодородного степного чернозема были распаханы, заметно выросло население, увеличилось число дворян — а соответственно, и войска. Если ты помнишь, строительство черты стало возможным благодаря «Азовскому сидению» донских казаков, отвлекших на себя крымских и ногайских татар и огромную турецкую рать. Но при этом, оказав казачкам всемерную помощь, Азов царь не принял — не потому что не хотел, а потому что трезво оценил свои силы и возможности. То же самое и с Сагайдачным — хоть и просился гетман под русскую руку после очередного обмана поляков, но запорожцев при Михаиле Федоровиче не приняли, избежав очередной войны с Речью Посполитой из-за будущей Украины… А вот как поступил бы на его месте Скопин-Шуйский? Я скажу, как — он ввязался бы в эту войну. И Азов бы он взял, решившись на противостояние с еще очень могучей Портой, памятую о несостоявшемся походе на турок первого Лжедмитрия. Последний, кстати, приблизил князя Михаила, дал титул «великого мечника»… И это только очевидные поводы для будущих войн, которых избежал первый из Романовых на престоле.

Наклонившись к собеседнику, я поймал его взгляд и с легким нажимом продолжил:

— Пойми: Скопин — вояка с самого детства, вояка успешный. Причем любимый и в народе, и служивыми людьми. Стань он царем — и его авторитета хватило бы задвинуть на задворки всех советчиков и начать поступать так, как он считает нужным. В отличие от Михаила Федоровича, которого на царство посадили еще ребенком и которому много подсказывали… Но что важно, советчики у Романова подобрались действительно дельные, один Иван Борисович Черкасский чего стоит! Может, и мать помогла приблизить умных, толковых людей. И будущий патриарх Филарет, биологический отец государя, тоже не дурным мужиком был, головастым, лиха в Польше хлебнувшим и много для страны сделавшим, вернувшись из полона… С их помощью будущий царь и сам вырос в толкового правителя и хозяйственника. А вот Скопин-Шуйский — воин по духу и полководец по призванию! В качестве первого воеводы, приближенного государем, ему цены нет. Но хорошо бы проявил себя на престоле царь-воин? Хочешь, я тебе напомню про другого государя-воина, Святослава Игоревича, воевавшего Болгарию и сгинувшего на Днепре?

Стас только хмыкнул в ответ:

— Святослав перед тем разбил Хазарский каганат, включил в состав державы вятичей, основал фактории в Крыму и на Тамани… Но я тебе скорее напомню про Петра Первого Великого, к которому Скопин-Шуйский, как по мне, был очень близок по духу. Вон, и реформировании народной армии затеял по образцу Морица Оранского, и моду европейскую принял с короткой стрижкой и бритой бородой!

Меня аргумент товарища с толку не сбил:

— Мода на все европейское в итоге привела к разделению населения империи на забитое и закрепощенное крестьянство, чья жизнь при Екатерине Второй стала откровенно рабской, и тянущееся к западу дворянство, ставшее чуждым собственному народу. Ведь переняли не только язык и моду, но частично также и культуру, и мировоззрение европейцев. А итог — революции и гражданская война с последующим истреблением и изгнанием этих самых дворян. Вот так!

Переведя дух, я продолжил:

— Что же касается сходства с Петром Первым — а хватит ли Скопину сил прорубить «окно в Европу» в начале семнадцатого века? Это Петр Алексеевич решился строить Питер в устье Невы — и то ведь сколько сил в столицу было вложено, сколько народу угроблено на стройке, словив хвори в заболоченной местности? А ближайший удобный порт — Нарва. Взять ее — и вновь будет война в Ливонии... Так что оставит после себя Скопин-Шуйский — набравшееся сил и окрепшее государство? Или же надорвавшуюся после бесконечных войн страну и обнищавший от поборов на те же войны народ, как то было по итогам правления Иоанна Четвертого «Грозного»? А ведь последний начинал еще как бодро! Да только завязнул в Ливонии, где ему пришлось противостоять целой коалиции европейских держав.

Стас не нашелся сразу, что ответить. Прекратив мерить комнату шагами, он устало опустился на стул напротив, склонив голову. На минуту-другую на кухне воцарилась вязкая тишина — но прервал ее мой товарищ, твердо посмотрев мне в глаза:

— Мы не можем знать, как сложится история России, если Скопин-Шуйский не будет отравлен. Вариаций бесконечное множество — но вот ты говоришь про разоренную страну и обнищавший народ по итогам правления князя Михаила. А ничего, что другой Михаил, который Романов, именно такой страну и принял — и во многом потому, что тезку его отравили на царском пиру? Вот ты грозишься тяжелыми последствиями для страны по итогам правления царя-воина — да только к концу Смуты Московская Русь находилась в гораздо более страшном разорении, чем к концу царствия Грозного, раз уж ты его упомянул… И потом, каким именно мог бы стать государем Скопин, мы можем только догадываться! Может ты и прав в своем прогнозе, а может, и нет. Может, Михаил проявит большое благоразумие и окажется не только талантливым полководцем, но также и талантливым хозяйственником. Или же наоборот, ввяжется в войны — но как и Петр Первый, выйдет победителем из всех, укрепив страну за время своего правления кратно! Повторюсь, мы не знаем, как будет. Но я не могу поверить, что, имея возможность подарить Скопину хотя бы шанс переписать историю Смуты, мы этой возможностью не воспользуемся!

К концу своей речи мой товарищ не на шутку разгорячился, засверкал глазами, заговорил страстно, убежденно, ломая лед моей сдержанности и сомнений… Ну да, именно эти слова я и желал от него услышать, чтобы заглушить голос здравого смысла, не дающего осуществить то, что сам я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу! И все-таки рациональное в моем сознании попыталось не сдавать позиций, предприняв последнюю попытку отговорить Стаса:

— Окей. Но ты же понимаешь, что, дав Шуйскому этот самый шанс, мы непредсказуемо меняем историю. Меняем так, что нас с тобой может просто не стать! Более того, даже Россия может перестать существовать по итогам этого эксперимента!!!

— Да, да, да! Понимаю! Но также я понимаю, что невозможно спрогнозировать все варианты развития событий. Ты прав: Российской Федерации может и не быть в исправленной реальности — а может, уцелеет Российская Империя, причем выросшая в половину земного шара! Ну, или хотя бы включившая в себя все исконно славянские земли, от Сербии и Болгарии на Балканах, до Чехии в самом центре Европы и полностью обрусевшей Польши! Мы не знаем что будет — но я готов рискнуть. В конце концов, жен и детей у нас нет у обоих — так чего стоят жизни двух историков по сравнению с возможным великим будущим нашей страны?!