Орел и Ворон (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 36

Тимофей коротко хохотнул — а вот меня категоричность стрельца даже немного обидела:

— Это почему же?!

— Да потому, что любой сказать может, что во сне с нечистью сражался! Хах, даже мне такое снилось! Но разве это можно проверить!? Никак не проверишь! Так я все что угодно могу сказать про свой сон. Что, к примеру, выхожу из тела своего ночью, да в гарем султана турецкого заглядываю каждый раз! И что всем телом я дух бестелесный, но вот уд мой вполне ощутим!

Мы оба грянули дружным хохотом — и тут же оборвали его, вспомнив о незнакомцах, бродящих где-то рядом. Замолчали, тревожно озираясь по сторонам, положив руки на оружие... Но сколько бы не ждали, треск веток так и не раздался в пределах нашей слышимости.

За время вынужденного молчания я успел подумать о том, что стрелец кругом прав. Что люди склонны верить во всякие небылицы, но не проверять. И что инквизиция этому только способствует! Чепуха слава пастухов или нет, а "псы Господни" уже накинули хворост.

И смешно, и страшно.

— Расскажи еще про казаков волшебных. — с закинул руки за голову, примастив ее на седле. Но Тимофей лишь мотнул головой:

— Спи, фон Ронин. Завтра, дай Бог, уже будем в монастыре. Возьмём благословение у старца Иринарха, переночуем за стенами обители — и обратно, к князю подадимся. Глядишь, на обратном пути приключений поменее будет...

Необычное умиротворение накрыло меня с головой после последних слов сотника. Вяло улыбнувшись им, я закрыл глаза.

И уснул.

Глава 12

…— Получается, что наши «аватары» — а может быть, даже и предки! — путешествуют вместе и держат путь к старцу Иринарху в Борисоглебский монастырь!

Мы вновь встретились со Стасиком — мой товарищ еще по студенческой скамье даже отгул на работе взял, чтобы увидеться сегодня со мной с самого утра. Чего ему это стоило, учитывая нрав начальницы — отдельная песня! Но итог таков: Стас сидит на моей кухне, за обе щеки уплетая запеченную в духовке картошку со свиными ребрышками, приготовленную перед самым его приходом. Причем даже с едой во рту он успевает рассказывать о приключениях Себастиана фон Ронина, кои он видит во сне!

И я эти рассказы слушаю с добродушной улыбкой, не испытывая при этом даже намека на белую зависть — ибо я также видел огромный кусок жизни стрелецкого сотника Тимофея Орлова по прозвищу «Орел»! Видел во всех подробностях, включая даже зримые воспоминания его отрочества и начала Смуты — а также пережил, будто наяву, все путешествие с фон Рониным!

Когда мой друг закончил, наконец, свой эмоциональный рассказ и уже более спокойно принялся добивать остатки жаркого, за столом повисла тишина, показавшаяся мне какой-то неестественной и тягостной. Немудрено, учитывая, что минутой ранее мы со Стасиком наперебой рассказывали друг другу фрагменты наших снов-видений о совместном путешествии! Причем в какие-то мгновения мне казалось, что передо мной сидит вовсе не мой старый товарищ — а тот самый Себастиан фон Ронин из сна с его задумчивой полуулыбкой на губах и цепким взглядом бывалого вояки! Они ведь действительно похожи, эти двое…

— Послушай, друг мой — а что ты скажешь о внешности Тимофея? Имею в виду — я ни разу нигде не видел его отражения. На кого он похож?

Стас, обгладывающий последнее ребрышко, даже отложил его в сторону, напряженно размышляя над моим вопросом — и одновременно с тем легонько сощурился, разглядывая меня так, словно видит впервые и не стесняется при этом изучать. Помолчав минуту, он, наконец, выдал:

— Ты знаешь, а ведь Орел на тебя похож. Да, очень похож! Тебе бы такую же пышную бороду как у него… Ну и телосложение у стрельца все-таки помощнее будет, он прям коренастый весь такой, рослый и крепкий…

Я усмехнулся, на что мой товарищ только мотнул головой:

— Да я не в обиду, Андрей. Просто говорю, как есть.

Кивнув в ответ, показывая, что обиды никакой нет, я потянулся к салфеткам:

— Ну так и ты на рейтара смахиваешь крепко — иногда сижу рядом, и кажется, что вновь с ним общаюсь… Выходит, это предки наши?

Стас пожал плечами:

— Может быть.

Я вновь усмехнулся:

— Ладно, кем там приходятся нам Себастьян и Тимофей, это вторично. Главное — зачем мы это вдруг увидели, есть ли в этом какая-то цель?

Стасик весь аж подобрался и замер, пристально смотря мне в глаза. Неплохо изучив товарища еще за время учебы в универе, я открыто улыбнулся, стараясь приободрить друга, после чего прямо сказал:

— Да не томи, выкладывай уж, что думаешь — как бы безумно это не звучало. Не та ситуация, чтобы пренебрегать даже безумными догадками!

Стас несмело, даже как-то застенчиво улыбнулся в ответ, после чего неуверенно заговорил:

— Ты знаешь… Ты знаешь, был момент в моем сне. Когда я очень сильно хотел посмотреть на пистоль, подаренный Себастьяну отцом… Так вот тот достал его из кобуры и приблизил к лицу — и я рассмотрел заводной замок и рукоять во всех подробностях.

Я кивнул, подбадривая замолчавшего друга и предлагая продолжить — а сам еще раз прокрутил в памяти схожий эпизод. Перед самым выходом из лагеря мне очень захотелось взглянуть на «наградное» оружие — булатную саблю, подарок Скопина, полюбоваться на узор настоящего дамаска… Так вот, Тимофей тотчас достал саблю и оголил клинок, внимательно его разглядывая, после чего приложил холодную сталь к губам! Затем сотник надежно спрятал в личных вещах подарок царского племянника — а я еще отметил, что наши мысли и желания в тот миг совпали.

И только сейчас я задумался о том, что во сне не ощущаю себя Андреем Грачевым из двадцать первого столетия, я ощущаю себя Тимофеем Орловым! Но при этом желание посмотреть на саблю было именно моим… Тяжело объяснить словами — но только что услышав признание Стасика, я задался вопросом: а что, если именно МОИ мысли и желания как-то могут повлиять на условного предка?

Прервав мои размышления, заговорил товарищ, наконец-то собравшись с духом:

— Короче, Андрюх. Я думаю, что мы можем через эти сны повлиять на наших «аватаров». Не знаю как у тебя, но у меня может получиться, я уверен!

— Допустим… Допустим, и у меня был такой момент. Но чтобы ты хотел сделать?

Глаза Стасика округлились:

— Как что? Как что?! Спасти Скопина-Шуйского!

У меня аж в горле пересохло от подобного признания… Стараясь не выдавать охватившего меня волнения, я уточнил:

— Окей. Спасти Михаила от отравления… И что это нам даст?

Мой товарищ буквально взорвался праведным возмущением:

— Как? КАК?! Ты серьезно меня об этом спрашиваешь?! Андрюха, блин, мы же с тобой один курс истории изучали, неужели тебе неясно?!

В нетерпении мой собеседник вскочил из-за стола и принялся мерить кухню энергичными шагами:

— Значит, во-первых, Михаил наверняка бы разбил поляков Жолкевского и смог бы снять осаду со Смоленска. В отличие от бездаря и отравителя, приходящегося ему дядей, он сумел бы грамотно воспользоваться артиллерией и стрельцами, укрыв их за острожками от крылатых гусар. А «стройная рать» Скопина из вчерашних крестьян, переученных на пикинеров, билась бы до конца под его началом — Михаил был знаменем созданного им войска, его душой и стержнем! Вот без него им не хватило духу выстоять против крылатых гусар… Тем более под началом подозреваемого в отравлении племянника царева брата! В такой ситуации их мораль была на нуле… Но с князем во главе!!! Я уверен, все было бы иначе при Клушине.

Сделав короткую паузу — перевести дыхание — Стас тотчас продолжил:

— Так вот, разбил бы князь Жолкевского, снял бы осаду со Смоленска, изгнал бы поляков. После чего ему бы не составило труда разбить остатки деморализованного войска второго Лжедмитрия, разогнать воровских казаков. Собрали бы и деньги для наемников — и пусть даже шведам и передали бы Корелу с уездом, но не всю же Ингерманландию, то бишь Ижору! В конце концов, торговое поселение с небольшим портом было заложено на месте Санкт-Петербурга еще при Иване Грозном!