Прах к праху - Джордж Элизабет - Страница 41

Инспектор Ардери указала карандашом на ближайший к самшитовой изгороди кол.

– Здесь, на верху кола мы нашли несколько волокон. И на проволоке тоже. Синих. Возможно, это деним. А под самой изгородью сохранился, хоть и довольно слабый, отпечаток ноги.

– Что за обувь?

– Пока не знаем. Круглый нос, четко обозначен каблук, толстая подошва. Рисунок на подошве – зубчатый. Нога – левая. След получился глубоким, словно кто-то спрыгнул с забора в сад, приземлившись больше на левую ногу. Мы сняли слепок.

– А другие следы были?

– Ничего достойного внимания в этом месте. Я направила двух констеблей на поиски других таких же следов, но это будет нелегко, учитывая, сколько времени прошло с момента смерти. Мы даже не можем быть уверены, что этот отпечаток имеет отношение к событиям той ночи.

– Тем не менее, от этого можно оттолкнуться.

– Да. И я так думаю.

Махнув рукой в юго-западном направлении, она объяснила, что ярдах в девяноста от коттеджа находится источник. От него берет начало ручей, вдоль которого проложена тропа. Любимая тропинка местных жителей, потому что после десятиминутной прогулки по ней можно оказаться в Малом Спрингбурне. Хотя тропинка густо засыпана прошлогодней листвой и густо поросла молодой весенней травой, местами – особенно рядом с перелазами через изгороди – есть участки голой земли. Там могли быть отпечатки, но поскольку между смертью и обнаружением тела прошло более суток, то если отпечаток, найденный рядом с самшитовой изгородью, где-то и повторился, его уже, без сомнения, затоптали.

– Думаете, кто-то пришел из Малого Спрингбурна?

Инспектор сказала, что это возможно.

– Кто-то местный?

Не обязательно, объяснила она. Любой, кто знал, где искать тропинку и куда она приведет. В Малом Спрингбурне она никак не отмечена, начинается за домами и быстро ныряет в яблоневый сад, так что, ступая на тропу, человек должен хорошо знать, что он ищет. Она признала, что не может с уверенностью сказать, что убийца выбрал именно этот маршрут, но послала еще одного констебля в деревню – поспрашивать, не видел ли кто движения или света фонаря на тропинке в среду вечером, или припаркованного где-нибудь в округе незнакомого автомобиля.

– Еще мы нашли здесь разбросанные окурки. – Она указала на основание изгороди. – Их было шесть, все они лежали дюймах в трех-четырех друг от друга. Не раздавленные, а догоревшие до конца. И спички были. Восемнадцать. Из картонной книжечки, не кухонные.

– Ветреная ночь? – предположил Линли.

– Нервный курильщик с дрожащими руками? – парировала Ардери. Она указала на фасад дома, в направлении Водной улицы. – Мы думаем, что кто бы ни перепрыгнул здесь через забор и изгородь, вначале он должен был перелезть через стену со стороны улицы и пройти вдоль загона. Здесь везде трава и клевер, так что следов не осталось, но это более правдоподобно, чем предположение, что некто с подъездной дорожки вошел в ворота, пробежал по газону и спрятался здесь, чтобы какое-то время понаблюдать. А число выкуренных сигарет дает основание считать этого человека наблюдателем, вы не согласны?

– Но не обязательно убийцей?

– Вполне возможным убийцей. Собирающимся с духом.

– Или собирающейся с духом?

–Согласна. Да. Естественно. Это могла быть и женщина. – Она посмотрела в сторону коттеджа, из которого через кухонную дверь вышли в этот момент Хейверс и миссис Уайтлоу. Ардери сказала: – Все сейчас в лаборатории – волокна, спички, окурки, слепок с отпечатка. Днем начнут поступать результаты исследований. – Кивком она дала понять Линли, что профессиональное изложение имеющейся информации закончилось, и пошла к коттеджу.

– Инспектор Ардери, – позвал Линли. Остановившись, она оглянулась. Прядь волос выскользнула из заколки, и Ардери с недовольной гримасой заново заколола волосы.

–Да?

– Если у вас есть минутка, я бы хотел, чтобы вы послушали сообщение моего сержанта. Был бы рад услышать ваше мнение.

Она удостоила Линли еще одного прямого, изучающего взгляда, из тех, что так легко приводил людей в замешательство. Линли сознавал, в каком невыгодном свете он предстает перед ней. Ардери кивнула в сторону коттеджа.

– Будь я мужчиной, вы бы так же себя там повели?

– Думаю, да, – ответил Линли. – Но, вероятно, из осторожности делал бы это не столь явно. Прошу прощения, инспектор. Я вышел за рамки.

Ее взгляд не дрогнул.

– Да, – ровно произнесла она, – вышли.

Она подождала Линли, и вместе они направились к поднявшейся им навстречу сержанту Хейверс. Миссис Уайтлоу осталась сидеть за плетеным столиком, надев темные очки и сосредоточенно разглядывая гараж.

– Похоже, ничего из ее вещей не пропало, – тихо сообщила им Хейверс. – Кроме кресла из столовой, все стоит на тех же местах, что и в последний раз, когда она сюда приезжала.

– И когда это было?

Хейверс сверилась со своими записями.

– Двадцать восьмого марта. Менее чем за неделю до переезда сюда Габриэллы. Она говорит, что вся одежда наверху принадлежит Габриэлле. И чемоданы во второй спальне – тоже ее. Вещей Флеминга нигде нет.

– Выглядит так, будто он не собирался оставаться здесь в ту ночь, – сказала инспектор Ардери.

Линли подумал о кошачьих мисках, пачке «Силк кат», одежде.

– Выглядит так, будто и она не собиралась уезжать. Во всяком случае, заранее не планировала. – Поглядывая в сторону коттеджа с того места, где они стояли, он задумчиво продолжал: – Они страшно ругаются. Миссис Пэттен хватает свою сумочку и выбегает в ночь. Наш наблюдатель у самшитовой изгороди пользуется возможностью…

– Или наблюдательница, – вставила Ардери. Линли кивнул.

– И проникает в коттедж. Он прибыл во всеоружии, так что дело не занимает у него много времени. Он зажигает свое устройство, засовывает в кресло и уходит.

– Заперев за собой дверь, – добавила Ардери. – Что означает – у него был ключ. Замок здесь врезной.

Сержант Хейверс тряхнула головой.

– Я что-то пропустила? – спросила она. – Наблюдатель? Что за наблюдатель?

Линли изложил ей факты, пока они шли по газону к сидевшей под навесом миссис Уайтлоу. Как и все остальные, она еще не сняла хирургических перчаток, и ее сложенные на коленях странно белые руки смотрелись, как нарисованные. Линли спросил, у кого были ключи от коттеджа.

– У Кена, – сказала она после недолгого раздумья. – У Габриэллы.

– У вас?

– Мои перешли к Габриэлле.

– Были еще комплекты?

Миссис Уайтлоу подняла голову и посмотрела на Линли, хотя выражение ее глаз за темными очками разглядеть было невозможно.

– А что? – спросила она.

– Потому что получается, что Кеннета Флеминга убили.

– Но вы же говорили про сигарету. В кресле.

– Да. Я это говорил. Есть другие ключи?

– Все любили этого человека. Любили его, инспектор.

– Возможно, не все. Есть другие ключи, миссис Уайтлоу?

Она прижала три пальца ко лбу, как бы обдумывая вопрос, но обдумывание данного вопроса на данном этапе открывало для Линли две возможности. Либо Мириам Уайтлоу считала: ответ будет означать ее согласие с ходом их мыслей – что кто-то в достаточной степени ненавидел Кеннета Флеминга, чтобы убить его. Либо она тянула время, прикидывая, о чем можно будет догадаться по ее ответу.

– Есть другие ключи? – повторил вопрос Линли.

– Не совсем, – ответила она слабым голосом.

– Не совсем? Запасные ключи или есть или их нет.

– Они ни у кого не хранятся, – сказала она.

– Но они существуют? Где они? Движением подбородка она указала в сторону

гаража.

– Мы всегда прятали ключ от кухонной двери в садовом сарае. Под керамическим вазоном.

Линли и женщины-полицейские посмотрели в том направлении. Никакого садового сарая они не увидели, только высокую тисовую изгородь с брешью в том месте, где через нее проходила выложенная кирпичом дорожка.

– Кто знает о ключе? – спросил Линли. Миссис Уайтлоу прикусила нижнюю губу, словно понимая, каким странным покажется ее ответ.