Горький вкус любви - Аддония Сулейман - Страница 32

— Дай-ка я еще раз постучу, — настаивал Яхья.

Его кулаки забухали в дверь.

— Насер! Насер! — истошно орал он.

Секундный перерыв, и потом всё повторилось.

Потом я снова услышал негодующий голос Хани:

— Почему ты всегда так буянишь?

— Заткнись, Хани, — осадил его Яхья.

Я был не в силах сдержать улыбку — соскучился по приятелям. Мне хотелось открыть дверь, но я не мог. На цыпочках я вернулся в комнату и попытался заснуть.

Ночь прошла без сна. Я не знал, что буду делать, когда друзья увидят меня на улице с имамом. Со стороны Хани большой опасности я не видел. Днем он работал в фирме своего отца и появлялся на Аль-Нузле только изредка. Но вот Яхья нигде не работал. Он жил на деньги, полученные в наследство от отца. Мы все любили пошутить, что работа Яхьи состояла в том, чтобы гоняться за симпатичными мальчиками, и что он готов был посвятить этой работе не только дни, но и ночи. Мы обязательно встретимся с ним на улице в ближайшее время, и мне нужно было придумать, как отделаться от его расспросов.

Во вторник утром я по-прежнему не представлял себе, как решить проблему.

Наступило время встречать имама из колледжа. Идя с ним по улице, я услышал громкие голоса. Я всмотрелся. Одним из спорщиков был Яхья, сидевший верхом на своем мотоцикле.

Пришлось мне как можно быстрее отвернуться и прибавить шагу. Краем глаза я видел, что через несколько минут Яхья умчался. У него за спиной на новом кожаном сиденье мотоцикла сидел молоденький мальчик. Похоже, механик Измаил успел выполнить сложный заказ.

— Помедленнее, сын мой, — прикрикнул на меня Шейх.

— Простите, о благословенный имам, — сказал я, молясь о том, чтобы мне и дальше удавалось избегать столкновения с Яхьей.

Но уже на следующее утро мы встретились. Я вел имама домой после короткого учебного дня в колледже (в субботу занятия заканчивались раньше, чем обычно). Всё произошло очень быстро. Услышав за спиной мотоциклетный рев, я сразу понял, что это Яхья. Я обернулся. Он ехал прямо на нас, не сводя с меня удивленного взгляда. Резко затормозив, он спрыгнул с мотоцикла и подошел к нам с имамом.

— Насер? — Он схватил меня за руку, чтобы я остановился.

Я вырвал руку и продолжал идти вперед.

— Насер? Это ты, о Аллах? Что это с тобой? Чего это ты вырядился в это платье? — выкрикивал он вопрос за вопросом.

— Кто это? — спросил меня имам.

Я не отвечал ни одному, ни другому. Яхья снова схватил меня за руку и потянул в сторону, но потерял равновесие и чуть не упал. При этом он сильно дернул меня за руку, так что мы чуть не стукнулись головами.

— Ты что, свихнулся? — требовал от меня ответа Яхья, не ослабляя хватки.

— Это Аллах привел его на путь истинный, — ответил ему имам. — А кто ты такой, да накажет тебя Аллах?

— Я разговариваю со своим другом, — оборвал его Яхья, — не лезь не в свое дело.

— Да проклянет тебя Аллах, ты знаешь, кто я такой?

Яхья пригнулся к имаму и заорал ему в лицо:

— Да, я знаю, кто ты такой. Ты тот, кто забирает у меня друзей. — Потом он направил свой гнев на меня: — Ты же говорил, что никогда не изменишься! Ты же говорил, что ноги твоей не будет в мечети слепого имама! Потому что он…

Я размахнулся портфелем имама и ударил Яхью в лицо с такой силой, что он попятился и столкнулся с уличным торговцем, и вместе они повалились на мешки с финиками из Медины. Я тем временем повернулся к имаму:

— Он лжет, — заторопился я с опровержениями. — Он просто завидует тому, что я стал вашим поводырем. Но я сильно его ударил. Он упал.

— Знаю, сын мой, я слышал. Да благословит тебя Аллах.

Я оглянулся. Уличный торговец с помощью своих товарищей схватил Яхью, который вырывался из их рук и во всю глотку осыпал меня проклятиями.

8

Яхья немедленно рассказал обо всем нашим общим знакомым. Уже в среду вечером он пришел к мечети и встал напротив входа, словно собирался устроить акцию протеста. С ним был Хани и еще двое каких-то парней.

С тех пор за мной всегда следили, но самым настойчивым был Яхья. Он тенью следовал за мной на своем мотоцикле (обычно за его спиной сидел мальчик и обнимал его за талию тонкими руками). Яхья ехал за мной, когда я вел имама в другие мечети в округе, когда провожал его к друзьям или к врачу, когда помогал ему добраться до министерства высшего образования, где у него была назначена встреча.

Я знал, что Яхья ждет удобного случая избить меня.

В субботу после обеда я сидел в лавке портного, куда привел имама на примерку. Сам имам ушел в заднюю комнату вместе с портным, а я ждал их возле входа. В лавку ворвался Яхья. Он оттащил меня в сторону и, не обращая внимания на протесты помощников портного, швырнул меня на тюки ткани.

— Если ты не оставишь имама в ближайшее время, — произнес он, приблизив свое лицо к моему, — то знай: я переломаю тебе все кости. Я больше не желаю терять друзей из-за какого-то слепца. Ты понял?

Ткнув меня в грудь напоследок, он направился к выходу, расталкивая столпившихся помощников и посетителей лавки накачанными руками.

— Ну, что уставились? Или тоже хотите получить от меня тумаков?

* * *

Через день Яхья и Хани поздно вечером пришли ко мне домой. Они пытались уговорить меня бросить мутавву. Но я не поддавался, повторяя, что встал на путь истинной веры, и что для меня нет обратной дороги.

— И можете делать всё, что хотите, — сказал я им.

Внезапно Яхья подскочил ко мне и стал бить меня в грудь прямо на пороге моего дома. Я не сопротивлялся.

Его глаза были полны горечи и гнева. Но я молчал, ни на миг не потеряв решимости сохранить свои отношения с Фьорой в тайне. Если я хотя бы намекнул на них, Яхья и Хани не сумели бы сохранить это в секрете. Слишком удивительна история любви между юношей и девушкой из Аль-Нузлы.

Я упал на пол, сжимая живот руками. Яхья нагнулся надо мной. Я подумал, что он собирается ударить меня в лицо, чтобы в полной мере отомстить за предательство нашей дружбы. Но он процедил:

— Больше я тебе не друг. Не смей звонить мне и не подходи, если увидишь меня на улице, понял?

Его кулак опустился мне под ребра.

— Хватит, — остановил Яхью Хани. — Он предпочел нам имама, так что пусть идет к дьяволу. Пойдем отсюда.

9

Шли дни. Я продолжал переписываться с Фьорой через нашего ничего не подозревающего курьера. Хотя из-за слепого имама я потерял двух последних друзей, что оставались у меня Джидде, он был бесценен для меня. Без него я бы не смог писать любимой и читать ее прекрасные, полные мысли и чувства послания. Ничего подобного я еще не испытывал в своей жизни. Я был счастлив и влюблен.

В пятницу во второй половине дня колледж был закрыт, то есть письма от Фьоры в этот день я получить не мог. После пятничной молитвы я привел слепого имама домой, и он пригласил меня пообедать с ним.

— Сегодня у меня в гостях будет очень важный гость, — сказал он, — и я хочу, чтобы ты с ним познакомился.

Пришлось мне согласиться, хотя больше всего на свете я хотел вернуться к себе в комнату, где ждали меня письма Фьоры. В доме слепого имама пахло кабсой с рисом.

Через несколько минут раздался звонок в дверь. Это пришел Басиль в сопровождении человека, которого я раньше никогда не видел.

Басиль энергично потряс мою руку, восклицая:

— Как дела, Насер?

Я недоумевал. Отчего он так счастлив? Что он задумал? Тем временем он отпустил мою руку и представил меня мужчине, стоящему рядом с ним.

— Это Шейх Халиль ибн Талаль, — провозгласил Басиль. — Он — шеф религиозной полиции Джидды, да благословит его Аллах.

У меня по спине потек холодный пот.

Шеф полиции смотрел на меня, не мигая. Я вытянул руку, и он медленно поднял свою. Мы обменялись рукопожатием, я поцеловал его лоб в знак уважения, и добавил едва слышно: