Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 36

– Не похоже, Павел Алексеевич, – сразу ответил Чижов.

– Почему не похоже?

– По показаниям Тимура, он был там около получаса. Вряд ли он ездил туда, чтобы встречаться с женщиной. Тем более с тремя охранниками. Тимур сидел в машине, а двое остальных поднялись вместе с Анисовым. Потом они спустились и стали ждать в машине.

– Может, ты и прав, – задумчиво произнес Пахомов, – но ты подумай, почему он отпустил всех охранников? Значит, там либо были люди, которым он безусловно доверял, либо все-таки женщина, и тогда они ему просто мешали.

– Помешают ему, как же, – не выдержал Чижов, – да они уже стесняться перестали. Прямо при своих охранниках с женщинами целуются. Нет, из-за женщины он бы их не отпускал. Да и потом не может он так доверять еще одной женщине. Он и так доверял Казанцевой, оставаясь на даче, записанной на ее имя.

В дверь постучали.

– Да, – удивился Пахомов. В прокуратуре обычно не стучали в дверь. Либо это были свои, и тогда они просто заходили, либо это были гости, вызванные самим следователем, и тогда они должны были проходить через бюро пропусков внизу.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел Комаров. Только он мог со своим удостоверением подполковника Федеральной службы безопасности пройти не остановленным внизу.

– Каждый раз я удивляюсь, кто ко мне стучится, – проворчал Пахомов, протягивая руку, – мог бы просто зайти. Садись, Валя, кажется, Чижов нам наконец список принес.

– Вчерашние новости слышали? – спросил Комаров. – О нападении на дачу Хотивари?

– Да слышал я, – брезгливо поморщился Пахомов, – убивают друг друга, сволочи.

– На чью дачу? – переспросил Чижов.

– На дачу Гурама Хотивари, есть такой грузинский бизнесмен, может, слышал? – спросил Комаров.

– Не только слышал, даже лично знаю.

Пахомов снял очки, глянул в сторону Чижова:

– Тот самый?

– Нет, тот был другой. Просто мне удалось узнать господина Хотивари во время расследования дела об убийстве гражданина Мосешвили, знаменитого Михо, может, слышали?

– Так это ты вел его дело? – оживился Комаров. – Конечно, слышал. Вы были вместе с Михеевым?

– А вы его знаете?

– Знал немного, – почему-то уклонился от ответа Комаров, – так, значит, ты тогда вел это дело.

– До сих пор не раскрытое, – кивнул Чижов, – после которого мне дали выговор.

– А Михеева выгнали на пенсию, – добавил Комаров.

– Вот именно. Поэтому у меня с этим Хотивари свои счеты. Хотя тогда он был другом погибшего и даже горевал по поводу его смерти.

– Что не помешало ему занять место убитого, – быстро добавил Комаров.

– Кончайте посторонние разговоры, – прервал их воспоминания Пахомов, – при чем тут нападение на дачу Хотивари?

– Очень даже при чем, – возразил Комаров. – Ты помнишь о нападении на Рафаэля Багирова в день похорон Караухина?

– Разумеется. Я ведь просил передать мне и это дело. Но его тогда поручили Варнакову, сказав, что не усматривают никакой связи в случайном совпадении.

– Вот видишь. А вчера на дачу Хотивари напала чеченская группа Асланбекова. Там было очень много погибших. Среди них и Исахан Караханов. Сейчас везде слышны глупые домыслы о нападении, в котором участвовал и Караханов. На самом деле это не так. На даче они собирались встретиться и договориться о совместных действиях. Там были Хотивари и Караханов. И еще представитель Багирова. Их всех хотели убить, как Багирова в тот день. Ты меня понимаешь?

– Откуда ты это знаешь? – спросил ошеломленный Пахомов.

– Знаю, – повысил голос Комаров, – знаю, поэтому говорю. Эти все преступления связаны. Связаны между собой. И они будут продолжаться до тех пор, пока мы не найдем списков. Понимаешь, списков, из-за которых всех убивают.

– Каких списков? – не понял Чижов.

Комаров, поняв, что несколько увлекся, с досады прикусил губу. Затем все-таки сказал:

– У Караухина были важные документы. И все ищут эти документы.

Пахомов еще раз взял список.

– И все вы знаете, – пробормотал он, – поэтому я всегда так не люблю контрразведку. Когда нужно, вы не помогаете, предпочитая оставаться в стороне.

– Ко мне это тоже относится? – уточнил Комаров.

– К тебе тоже, – подтвердил Пахомов, – если у тебя было столько информации по этому делу, чего ты все время молчал?

– Во-первых, я не молчал, – обиделся Комаров, – я тебе обо всем говорил. Просто есть оперативная информация, которую я не всегда вправе разглашать.

– Теперь вправе?

– О вчерашнем нападении на дачу Хотивари написали все газеты. Знаешь, сколько там убитых? Было целое побоище. Молчать не имеет никакого смысла.

– Ты думаешь, Караухина убили люди Асланбекова? – тихо спросил Пахомов.

– Думаю, да.

– Доказательства? У тебя есть доказательства?

– Пока нет. Это наша оперативная информация, которую, конечно, нельзя будет предъявлять в суде. Но очень много данных, что в нападении на Караухина участвовали именно люди Асланбекова.

– Почему тогда у Соболева нет таких данных? – все-таки не сдавался Пахомов. – Мы задействовали всю милицейскую агентуру, но она не дает нам подобной информации.

– Этого я не знаю. В последнее время вообще много непонятного в нашей работе, – пожал плечами Комаров, – не меня об этом нужно спрашивать.

– Учту, – не выдержал Пахомов, – заявляешься сюда и с гордым видом говоришь о своих данных, которые нельзя ни проверить, ни доказать. Какой ты, к чертовой матери, следователь? Ведь должен понимать, что я не могу твои слова к делу подшить.

– А ты должен понимать и мое положение, – разозлился в свою очередь Комаров, – я ведь работаю не в прокуратуре, где можно говорить все, что угодно, и не отвечать за свои слова. Мы сто раз проверяем каждое сообщение.

– А мы не проверяем?

– Поэтому у вас такая херовая раскрываемость, – уже не сдерживаясь, заорал Комаров.

– Потому, что вы, сукины дети, нам мешаете, – тоже закричал Пахомов, – потому, что не даете работать. В спину дышите. Везде свои микрофоны понаставили. Думаешь, я совсем дурачок, да? Не сумел обнаружить ваш микрофон под моим столом? Да я сразу все понял после исчезновения Пенькова.

– Какой микрофон? – спросил свистящим шепотом Комаров.

Чижов испуганно глядел на обоих. Пахомов вдруг осознал, какую оплошность он допустил. Отступать было уже нельзя.

– Ваш микрофон, – сказал он и, нагнувшись под столом, достал небольшой «жучок», швырнув его в своего старого товарища.

Тот ошеломленно молчал. Потом встал и подошел к окну, собираясь с мыслями. В кабинете наступило молчание.

– Давай выйдем, – предложил наконец Комаров.

Пахомов, подобрав микрофон, аккуратно положил его на свой стол и вышел первым. Следом за ним вышли Комаров и Чижов. Проходя по коридорам прокуратуры, они молчали, обдумывая случившееся. У одного из кабинетов Пахомов остановился.

– Надеюсь, они установили свои микрофоны не во всех кабинетах. Давайте зайдем сюда. Думаю, в нашем зале нам будет более уютно, чем у меня в кабинете.

Они вошли в небольшой зал и устроились на задних сиденьях.

– Может, я уйду? – предложил Женя Чижов.

– Сиди, – махнул Комаров, – все равно все уже знаешь.

Пахомов молчал. Он смотрел почему-то на свои руки, но молчал.

– Ты ничего не знал про микрофон? – спросил он наконец.

– Ничего, – нахмурился Комаров. – Значит, кто-то слушал все наши разговоры. И теперь этот кто-то знает, что мы его раскрыли.

– Да, вляпались мы с тобой в историю, – засмеялся вдруг Пахомов, – я-то считал, что это твоих рук дело.

– Когда заметил?

– Только два дня назад. До этого микрофона не было – это точно. Я после исчезновения Пенькова обыскал весь кабинет, думал, что-нибудь похожее найду. Ничего не было. А теперь появилось. Вот я и начал все свои важные разговоры вести в столовой или в коридоре. Очень забавно, да?

– Думаешь, Пенькова нарочно забрали перед приездом твоих ребят? – понял Комаров.

– Я думал, это твоя работа. Забрали его в ФСБ, чтобы быстрее все выяснить и лавры победителей себе присвоить. Раскрыть нашумевшее дело. Поэтому я так спокойно относился к исчезновению Пенькова. Думал, вернется. Но когда через два дня он не вернулся, я начал беспокоиться. Теперь я понимал, как важно его найти. Но милиция его до сих пор не нашла. Тогда я снова осмотрел свой кабинет и обнаружил этот микрофон.