Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ) - Устинова Мария - Страница 49

– Услышь меня! – бессильно крикнула я в спину.

– Я услышал, – ответил он, прежде чем выйти.

Я упала на колени и расплакалась в холодные ладони. Без меня суд не начнут – я одна из сторон. И перерыв еще не окончен. Просто Шад не захотел продолжать разговор и бессмысленно рвать мне душу, пока я совсем не обезумела и в исступлении не начала цепляться за плащ, когда бы он уходил.

Сделает по-своему.

Я сразу успокоилась. Слезы на ладонях были холодными, горькими. Если они исполнят задуманное – я их прокляну. Остановить это не могу, но прокляну всех публично. Как и Шантара выкрашу пряди волос в черный…

– Эми-Шад?

Я подняла глаза: в дверях ждал григорианский солдат.

– Пора в зал.

Я с трудом встала, колени болели – ушибла об каменный пол. В зал вышла, не чувствуя ног, ни на Лиама не смотрела, ни на мужа. В пустоту. В другом зала затуманенным взглядом нашла его семью. Они все уже знали. Каменные лица родителей, сестры. Им и так тяжело. Быть осужденным – большой позор, а когда судят военного в таком чине – тем более. Испытание для всего рода.

– Прошу удалить из зала моих отца и мать, – сказал Шад.

Отец начал возражать, но судья был непреклонен.

Мы бы не продолжили без этого. Я поняла, что Шад пожалел их. Представила, как буду жить с ними после казни мужа… Нет, осуждать меня они не будут – поздно, и не моя вина это, а его командиров. Шантара осталась в зале. Григорианка надвинула капюшон на голову, чтобы никто не увидел лица – не хотела, чтобы видели ее чувства.

Лиам надменно смотрел на Шада.

За маской он прятал злость поражения и, думаю, страх. Мало кто мог бросить ему вызов, а Шад едва не убил его. И ничего не боялся – даже казни.

– Хочу кое-что сказать вам, генералы, – мрачно начал Шад.

Он не смотрел в мою сторону. Янтарный взгляд обратился к зрителям, которые, как и его семья, находились у стен зала. Там были и его командиры. Министры. Много кто пришел. Шад был героем, суд над ним – большое событие на Григе. Когда все закончится, вряд ли на планете найдется хоть кто-то, кто не слышал о нашей истории.

Его фигура, завернутая в плащ, нахохлилась – Шад припал на раненую ногу. Я узнала наклон головы, он подобрался, как в кольце врагов – как когда-то на «Стремительном» перед дракой.

– Я пошел на жертвы, жертвы мои оказались напрасны! – у него был низкий, но сильный голос. В него Шад вложил все эмоции, что остались после побед и поражений этой войны. – Я верой и правдой вам служил. Вот она, ваша благодарность! – голос Шада под сводом зала заседаний гремел от гнева. – Клятву принес, от себя отрекся, одной ошибки мне не простили!

Я впервые слышала в нем явные эмоции, которые он больше не скрывал. Горечь. Разочарование. Он разочарован в своей стране, как и я когда-то. Чувствует себя преданным.

Значит, не солгал – он услышал меня. И обращался сейчас не к Лиаму – к тем, кому верил когда-то.

– Ни прощения, ни пощады просить у вас не стану. У рабов не просят!

Я с надеждой взглянула на него. Даже если нас ждет расставание – навсегда, я этот миг запомню. И детям Шантары о нем расскажу.

– Я свое уважение в бою заслужил, – Шад заканчивал речь. – А запятнанную честь водой не отмоешь. Вину свою признаю. Но пусть Лиам ответит за обвинения, и встретится со мной на Арене. У меня есть такое право. Это же мое последнее желание! Пусть казнит меня сам!

Глава 37

Вокруг поднялся ропот.

Я оглядела хоровод лиц: григорианские, человеческие, но все были одинаково удивлены. Шад вызывал его на суде. Я и сама распахнула глаза от изумления.

Последнее желание, которое, как я думала, он на меня потратит, он потратил на то, чтобы встретиться с Лиамом в бою. Я поняла замысел: Шад не просто так согласился на казнь. Он попытается убить его. Заберет врага с собой, чтобы хоть просто так не судили.

И закрыла глаза, накрыв рот ладонью.

Мне придется смотреть… Нам всем придется.

Шантара осталась в зале, и сейчас шагнула вперед, сбросив капюшон. Яркие глаза превратились в щелки, когда она прищурилась. Мне кажется, чего-то подобного она ожидала. Может, это общий план – его и сестры. Отец и мать об этом не знали, иначе бы их не удалили из зала…

– Опять уловки? – спросил Лиам без страха. – Мы на суде! Ты не можешь меня вызвать! Это бессмысленно! Остановите это.

Он повернулся к судье. Вопреки ожиданиям, судья молчал.

– Что? Вы не отмените?! Чего вы ждете?

– Последнее желание, – сказал григорианец, Лиаму эти слова ни о чем не говорили, он всегда считал себя слишком значимым, а окружающих ничтожными, чтобы запоминать чужие обычаи. А сейчас ксено-этика с ним не было. – Мы не можем привести приговор в действие, не исполнив последнее желание. Случай необычный. Но если вы желаете казни генерала, вы должны ответить на вызов.

– Это бред!

Лиам совершал ту же ошибку. Скалился от злости и не верил в происходящее. Он никогда не признавал промахов, всегда был упрямым.

– Вы можете отказаться от обвинений, – предложил судья.

Мне показалось, он симпатизирует Шаду. Похоже на лазейку… Которой Лиам не воспользуется.

– Не могу поверить, – он присовокупил жесткое ругательство, не стесняясь суда. – Дважды в один капкан…

На холеном лице появилась смесь ненависти и недоумения. Лиам непоколебимо считал себя высшей расой. Умнее, сильнее, могущественнее. И уверился в этом, покорив народы и армии. Тем сложнее ему было поверить, что Григ с его обитателями оказался не по зубам…

Здесь были его солдаты, ему ничего не угрожало.

Он мог уйти, бросить приговор неисполненным – и это было бы лучшим для нас решением… Не в силах справиться с чувствами, я шепотом взмолилась, чтобы так и произошло. И тогда Шад останется хоть и осужденным, но живым. И мы будем вместе. На Григе или еще где-то, где он будет Изгоем, но не расстанемся.

Но Лиам…

Он слишком честолюбив и тщеславен. Этого суда он добивался: захватил нас, привез сюда – с освещением в прессе, он сам хотел публичности. И публичность поймала его в ловушку.

При всех командор не мог признать, что струсил. И поворачивать все вспять уже поздно.

Шад терпеливо ждал решения.

– Я принимаю твой вызов! – дерзко бросил Лиам.

Даже второй раз он не мог отступить. Признать, что его образ не настолько сиятельный, как он считал. Мне кажется, такой человек, даже зная негативный исход, все равно пошел бы на бой, так и не веря до конца в смерть...

– Храни тебя судьба, – прошептала я в страхе за мужа.

Ареной называли поле для казни.

Окруженная кольцом каменных столбов, она вмещала в их тень зрителей. Никто не захотел ждать. В послевоенном мире приговоры не откладывали. Уже скоро они оба окажутся под палящим солнцем.

Я стояла в тени, изнемогая от жары и жажды. Несмотря на раскаленный воздух, сердце немело от холода. Сзади неслышно подошла Шантара, закутанная в плащ так, что только по глазам ее узнала.

– Волнуешься за него? – приглушенно спросила она.

Я кивнула.

– Когда погиб мой муж, чуть не сошла с ума от несправедливости, – негромко сказала она. – Всю войну прошел, разбился при посадке из-за неисправности. Если еще и брата потеряю…

Она не закончила.

– Меня заставили сдать оружие, – горько добавила Шантара. – Ритуальный кинжал забрали, чтобы брату не помогла.

Шад вышел на Арену – первым, и она замолчала. С него сняли кандалы, броню – он был одет в военную одежду. При нем был только кинжал. В сопровождении охраны, но она ушла сразу же, как появился Лиам.

Они должны были драться, как звери всем на потеху, но толпа хранила молчание.

Я не знала, чем это закончится.

Даже если Шад победит – не уверена в благополучном исходе.

Пусть Лиам умрет, но приговор должны будут привести в силу. Все зависело от григорианцев: пощадят они своего генерала или последуют букве закона…

Шад получил полный презрения взгляд.

– В прошлый раз тебе удалось застать меня врасплох. Больше этого не повторится. Сегодня ты умрешь.