Рабыня Рива, или Жена генерала (СИ) - Устинова Мария - Страница 48

– Ты не мог сделать этого с моей собственностью! – рассвирепел Лиам. – Она невольница! Все равно что взять личное имущество. Как это называется? Воровство?

– Я не вещь! – возмутилась я.

– Ты принадлежала армии и флоту! – проорал он. – Мы все знаем, чья это была инициатива, и что она значила. Знаем, кто послал генерала провернуть эту хитроумную аферу, чтобы с помощью уловок разделаться со мной, вопреки подписанию мирного договора. Но война закончена. Прежнего правительства нет. Я откажусь от претензий, если непосредственные участники и исполнители понесут наказание.

Речь Лиама звучала твердо и весомо.

Он говорил уверенно, четко выговаривая слова – словно все еще был на верхней палубе «Стремительного». Знал, по чему бить, чтобы своего добиться. У него была более сильная позиция – он действовал аргументами, и Шаду либо оставалось признать сговор с генералитетом, а значит и весь последующий план по ликвидации Лиама, либо ограничиться невразумительными, лишенными веса ответами. Если бы чуть поменять события местами… И, если бы он вызвал Лиама до подписания мира, когда мы были в перемирии, но официально – в состоянии войны, это было бы другое дело. Но Шад взял меня в жены после того, как поставил подпись.

Все решили те несколько минут – так он считает.

– Соблюдайте спокойствие, – сказал судья Лиаму.

Тот одернул китель, пытаясь взять себя в руки. Он потерял маску, обнажив истинную личность, и сам был не рад этому.

– Вам есть что еще сказать, генерал? – продолжил судья.

– У меня есть право встретиться с членом семьи, – отрывисто сказал Шад. – Прошу разрешить встречу с женой перед приговором.

Он должен был выбрать отца или мать, сестру в крайнем случае.

Но выбрал меня.

Значит, новости будут плохими… Шад не станет выстраивать линию защиты с их помощью. А я помочь не смогу. Он выбрал меня, чтобы лично что-то сказать…

Я без сил опустила голову. Но мы хотя бы встретимся.

– Разрешаю, – подумав, согласился судья.

Лиам надменно улыбнулся, считая, что это жест отчаяния, а значит, и победа близка. Нас проводили в отдельную комнату, и оставили одних. За дверью возмущался Лиам, выговаривая, что у них так не положено, и нас нужно держать под охраной.

Плевать, пошли нам навстречу или григорианцы слабее контролируют осужденных, я была безумно рада видеть мужа.

– О, Шад… – выдохнула я, лбом прижавшись к сухой, шершавой груди мужа.

Он стоял неподвижно, готовясь к неприятному разговору. Я шестым чувством осязала, что он станет неприятным.

По тому, как защищался Шад и тону просьбы, когда обратился к судье. Пальцы сжались на запястьях мужа. Я не хотела его отпускать. В этот миг рушились все мои смешные надежды и мечты, которым я поддалась в нашу первую ночь. Все пало. Сейчас я понимала, какими фантастическими они были… Верила мужу, и думала, что смогу стать женой правителя, а теперь нас судят. Но верить ему не перестала. Все, что было мне нужно – он сам.

– Рива, – хрипло произнес он. – Я счастлив, что ты жива.

Тон был могильным, я зажмурилась.

– Ниара не выжила. Сочувствую твоей потере.

Шад промолчал.

Он принял известие с григорианским хладнокровием. Или ему не до мыслей о погибшей сослуживице и напарнице. Я подняла голову: хотела видеть его глаза. Они, янтарные и ясные, меня не обрадовали. У них не просто не было выражения. В их глубине было бесконечное, как космос, спокойствие. Шад уже принял решение, каким бы они ни было…

Я ощутила худые пальцы в волосах.

– Скажи что-нибудь успокаивающее, – попросила я.

Молчание было красноречивым ответом.

– Перестань! – выдохнула я, вновь прижимаясь к груди мужа. – Не может быть, чтобы мы проиграли! Чтобы не было ни одного шанса! Иначе зачем ты просил встречи?

– Чтобы увидеть тебя.

– Что с Лиамом? Ты выбрал тактику защиты?

Я перебиралась пальцами на его груди, словно ощупывала броню. Просто нервы. С мольбой смотрела в глаза, надеясь, что да – у него есть план.

Шад отвел взгляд.

Мне показалось, он уже все просчитал, все знает, и у него подготовлена для меня речь. Для этого и звал.

– Лиам выбрал безошибочный способ для победы, Рива. Своими аргументами он подталкивает меня к признанию вины. Намеренно, зная, что был сговор генералитета и я не допущу, чтобы это было вскрыто. Я не признаю этого.

– Не признаешь? – помертвевшими губами произнесла я.

Стало ясно беспокойство Шантары.

Шад рассматривал меня – искал признаки, как я приняла это. Эмоции считывал. Только я от шока ничего не смогла выразить. Только взгляд уплыл – я улетала в мир персонального ада, мыслей, как я буду без Шада, если он ничего не сделает для своего спасения…

А он не сделает.

Свершалось то, чего я больше всего боялась.

– Я просил встречи с тобой, а не с сестрой или матерью, чтобы предупредить о том, о чем остальные уже знают.

– Молчи… – я залепила ему рот ладонями.

Я тоже все поняла.

Не так быстро, как григорианцы – я всего лишь ксено-этик, а не их соотечественница. Но поняла. Каждое слово отдавалось в ушах, как набат.

– Я признаю вину, нет другого выбора. У меня был разговор с генералитетом об этом. Я обязан.

– Шад… – выдохнула я. – Не сходи с ума! Не смей этого делать!

Последние слова я прошипела, как змея, вкладывая в свистящий шепот все, что я ощущала. Все безумно сильные чувства, которые я складывала и прятала где-то глубоко в себе за годы на «Стремительном» и позже, встали в полный рост, заставляя меня дрожать и говорить все, что хочу.

Он был не прав.

Они использовали его в первый раз, и делали это во второй, сначала забрав карьеру и семью и заставив на мне жениться, а когда план не сработал, забирают жизнь. Насколько это просто, платить своими подданными, когда самим ничего не угрожает!

– Ты не прав, Шад!

Как он этого не видит.

– Ты такой же раб, как и я. Только меня угнали в рабство, а ты добровольно его принял! На смерть идешь ради своей страны. А с тобой ведь родина поступила так же, как и со мной!

Я думала, хоть теперь он начнет спорить.

Но и сейчас он молчал.

– Мы не этого ждали! – прокричала я. – Не этого! Я верила в тебя – зачем, чтобы меня оставил? Я не выживу одна!

– Ты останешься здесь. С моей семьей. О тебе позаботятся, не бойся.

– Нет! – проорала я. – Вы все без меня решили, как всегда! А меня ты спросил?

– Ты должна быть сильной, Рива. Выбора нет. С тобой все будет хорошо.

Он наклонился, схватив меня, и поцеловал в губы, как я его когда-то перед боем… Я ошеломленно замолчала. Мои слова, моя истерика и крики ни к чему не привели. Я не сдвинула его с решения ни на йоту. Желтые глаза смотрели так же спокойно.

О, нет. Такая уверенность, что меня не тронут…

Когда его казнят, не думаю, что оставят в покое меня. Он в одном случае может быть уверен в этом. Если попросит в последнем желании об этом. Ему не откажут – это закон. Шад потратит последнее желание на меня.

– Своим решением ты меня убиваешь, – откровенно призналась я. – Ради своей страны и генералов, которые тебя предали.

Словами я пыталась достучаться до сердца.

Было больно от мысли, что Шад меня бросает. Что уходит, хотя это он меня приручил – и делал это долго, пока я не привыкла к нему, его рукам, его правилам. С ним я обрела дом. Теперь меня снова его лишали. Последнего пристанища. Обители, которую он для меня построил, чтобы я спряталась.

– Мне жаль, Рива. Я совершил ошибку, я проиграл, и теперь должен за это ответить.

Я все аргументы сказала. Может, и солдаты за дверью это слышали – и пусть. Я готова выйти и повторить это на суде. Только без толку. Они все здесь такие и будут молча взирать птичьими глазами на то, как рушится моя жизнь.

Но он… Я надеялась, что Шад поймет мои чувства и их разделит.

Не оставит меня.

– Мне пора, – с сожалением сказал он, освобождаясь от моей хватки, и направился к двери.