Рейдеры - Алексеев Михаил Егорович - Страница 35

Десяток Александра в работах в восстановлении порушенного не участвовал. Он сам и его подчиненные взяли на себя караульную службу, освободив от этого часть городских дружинников.

Через неделю с реки раздался гудок. К городской пристани причаливал белоснежный княжеский пароход. Позади него на водной глади виднелись еще и два буксира с баржами. На одной толпились люди, с интересом разглядывая город.

В городе сразу же возникла суета – организовывали встречу князю. Быстрее всех собрался десяток Александра. Оставив на охране имущества Досифея, десяток только с оружием без доспехов, построился у городских ворот. Князь, в полном доспехе с пурпурным плащом за спиной, в окружении ближников и полностью снаряженного рыцарского десятка личной охраны сошел на берег и двинулся к городу. Перед уже восстановленными и широко открытыми городскими воротами выстраивался «комитет по торжественной встрече» в лице наиболее знатных людей города. Всех их Александр уже знал и подвоха с их стороны не ожидал. После стандартных поклонов и обычных в таких случаях церемониальных речей князю и его окружению предложили войти в уже его город. Хотя договор о вхождении Мурома в состав княжества еще не был подписан, все понимали, что это уже просто формальность, которая будет решена в ближайшее время. Для этого на городской площади по подсказке Александра были спешно поставлены столы, покрытые праздничными скатертями, и лавки. Все население города собралось вокруг площади, заняв все возможные возвышенности, чтобы увидеть все происходящее и самое главное – князя! Для людей почему-то это было важнее, чем сам факт вступления под руку вяземскому князю. И когда князь появился из-под свода городских ворот, над площадью как ветром пронесся громкий шепот: «Князь! Князь!!!»

«А ведь и правда – КНЯЗЬ! – мелькнуло в голове Александра. – Когда первый раз его увидел, он мне показался обычным олигархом. Правда, сколько я их видел-то? Но Фомичев тогда соответствовал образу богатого человека, растиражированному СМИ. Хотя нет! Не соответствовал. Слишком крепок он был. Видно было, что с железом он дружен, и дружен не для понтов, а всерьез. А сейчас… Да! Поставь себя на место аборигенов и что увидишь? Лицо чистое, правильное, волевое, смотрит прямо и открыто. Упрямый ершик коротко остриженных волос, что в это время крайне нетипично. Молод, очень крепок – вон какие плечи в броне – поперек себя шире! И что характерно, даже люди, превосходящие Фомичева ростом, подсознательно чувствуют, что именно он тут главный, и смотрят на него снизу вверх. На уровне инстинкта. Харизма это называется. Да, как есть князь! И если вначале это было внутри него, и не каждый это мог разглядеть, то сейчас Фомичев полностью вошел в роль и отыгрывает ее на сто процентов. Вон как городские молодки на него смотрят. Поди, потекли уже все. В это время просто зачать от такого – это не грех, а удача! Да! И наверняка на следующий год в Муроме родятся дети, в которых будет кровь парней из моего десятка. Время, проведенное здесь, не прошло впустую. Мужчин осталось немного, и мои парни тут были вне конкуренции».

Тут в памяти встало видение той, чей образ вызывал у Александра необъяснимую теплоту в сердце. Дочь Леона! Маленькая и мужественная девушка, много перенесшая в рабстве и прикрывшая его спину в бою. Тут он отчетливо понял, почему только Леону и ему было в эти дни не до женщин. Хотя внешне он делал вид, что у него стало слишком много забот и просто некогда, внутри его сердце не принимало других и противилось им, находя у каждой недостатки и причины для отказа. Она сумела занять все сердце, не оставив места для других.

А князь уже задвигал речь. Говорил простыми рублеными фразами, но на языке, понятном местным. Речь понравилась – толпа встречала ее криками одобрения.

Наконец, речь закончилась и стороны уселись за стол напротив друг друга и что-то подписали. Кто как умел. В это время порядок заключения договора был значительно проще и не требовал бумажного формализма. Это было скорее типично для Римской империи, нежели для местных племен. Но вместе с выходцами из двадцать первого века сюда пришла и бюрократия.

По окончании процедуры подписания на площади снова возникла суета. Выносили и расставляли столы для празднования этого события. В принципе, как помнил Александр, в том же Смоленске все это проводилось в детинце и участвовали со стороны города наиболее знатные и выбранные люди. Но Муром был сам по себе значительно меньше Смоленска, да и численность населения уменьшилась в ходе последнего булгарского налета. Причем, как обычно, на любой войне погибают лучшие, а выживают хитрые. Но в условиях малочисленности общества такие видны сразу, и им не дают возможности занять лучшие места взамен погибших. Поэтому за столы уселось большинство мужского населения города. Остальные, кому не хватило места или они не были допущены за столы, могли праздновать отдельно. Даже охрану города сменили десятки Александра и личной охраны князя. За его спиной осталась лишь пара воинов личной охраны в броне.

Пока шли приготовления к пиру, князь с сопровождением двинулся в детинец, точнее укрепленную избу за забором, которая играла эту роль в Муроме, и позвал с собой Александра. Это было вполне ожидаемо. Александр был уверен, что Фомичев обязательно расспросит его обо всем, что здесь произошло.

– Приветствую, Александр Анатольевич! – Фомичев протянул руку для рукопожатия. – Извини, не мог ранее подойти. Протокол! Нами же, блин, и придуманный, но все же.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович! Я понимаю, – ответил, пожимая руку, Романов.

– Я сейчас иду в детинец местный. Хочу снять броню. Ты не поможешь?

Александр скосил глаз на две тени в броне, следующие за князем, и нескольких ближников в отдалении.

«Странно! Почему я? Неспроста это», – озадачился десятник. И ответил:

– Конечно!

– Тут вот какое дело! Ты же, наверное, понял, что я неспроста попросил тебя помочь с доспехом. – Князь поворачивался, чтобы удобней было расстегивать ремешки на броне, и сам это делал там, докуда доставал. В горнице они были вдвоем. Личную охрану князь остановил у дверей.

– Так вот! Муром теперь наш, и мы отвечаем за его безопасность. А значит, воевода должен быть наш.

Десятник поймал себя на мысли, что такая возможность в отношении его самого ему и в голову не приходила. То ли времени подумать не было, то ли в голове сидела уверенность в том, что вот приедет князь и решит. Поэтому он, расстегивая ремни и снимая части доспеха, промолчал.

– Главой города может быть и местный, а вот начальником гарнизона должен быть наш человек, в котором мы уверены. И как бы логично складывается, что таким человеком являешься как раз ты.

Фомичев, закончив со съемом верхней части доспеха, опустился на скамью и продолжил:

– Но!

Романов даже приостановился. «Интересно, в чем же мой недостаток или косяк? Хотя кого я обманываю? Я и десятник-то так себе. Просто парни в десятке нормальные. Все понимают и все знают. А тут – целый город, и уж точно не один десяток воинов. Со всеми проблемами обучения, снабжения и организации службы и боя, если придется. Это, блин, не десяток людей, которые фактически являются твоими друзьями».

– Проблема в том, что мы с тобой современники. – Фомичев продолжил: – Тебе и таким, как ты, тем, кто пришел сюда вместе со мной, я доверяю полностью. Именно с вами я хожу в бой. Нет! Есть верные люди и из местных. Тот же Чтибор. Но как ты знаешь, это единичные случаи. В ту же рыцарскую сотню добавилось всего лишь с десяток человек, прошедших суровый отбор и тщательную проверку. Другими словами, ресурс этот крайне ограничен и очень важен. Вы все, грубо говоря, прикрываете мою спину, и я в вас уверен. Всегда и везде! Ты понимаешь меня?

Романов понял. Даже с некоторым облегчением. Он всего лишь последнюю неделю краешком коснулся всех тех вопросов, которые находятся в ведении воеводы, и это не добавило ему энтузиазма. И это еще при огромной помощи его всех парней, а особенно подсказок Леона и при его прямом участии. Опыт, как говорится, не пропьешь. А этого у Леона было в избытке.