Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Кларк Стефан - Страница 42

• Есть ли в меню написанное от руки plat du jour (на отдельной карточке или меловой доске)? По идее, должно быть. Короткое меню с plat du jour гораздо лучше, чем длинное и разнообразное меню без оного, потому что ингредиенты для блюда дня закупаются индивидуально.

• Есть ли в разделе меню Poissons[210] иная рыба, помимо лосося? Если нет, значит, шеф механически заказывает лосось, чтобы не морочить себе голову тем разнообразием свежей рыбы, что ежедневно заплывает в Париж. Несмотря на удаленность от моря, в городе находится один из лучших в Европе рыбных рынков. Иногда шеф предлагает duo de poissons — две рыбины на одном блюде. И опять-таки, если одна из них – лосось, это не совсем удачный выбор.

Возможно, я кажусь вам чересчур разборчивым и привередливым, но, если вы приехали в Париж на уик-энд, вам, возможно, удастся раза три-четыре поесть в ресторане. А в городе, помешанном на еде, обидно поесть плохо.

Так что bon appétit[211], что, кстати, произносится без последней буквы «т» – «бон-ап-ТИ». Один высокомерный парижанин как-то сказал мне, что считается слегка вульгарным произносить это перед едой. Тем самым вы как будто высказываете нелепое предположение о том, что во Франции можно поесть плохо. Но большинство парижан радостно произносят это пожелание, и было бы глупо не следовать их примеру. Это все равно что не говорить bonjour, потому что вы попросту обречены провести замечательный день в Париже.

Хотя тот парижанин был отчасти прав: если вы избежите туристических ловушек и über-модных[212] мест, куда ходят себя показать, а не поесть, в Париже довольно трудно поесть плохо, зато легко поесть замечательно, не рискуя оказаться банкротом. 9. Мода

La mode domine les Provinciales, mais les Parisiennes dominent la mode.

(Мода правит провинциалками, а парижанки правят модой.)

Жан-Жак Руссо, писатель и философ XVIII века

Все едут в Париж в надежде собственными глазами увидеть и оценить тот особый элегантный стиль, которым славятся парижане (а особенно parisiennes[213]). Однако многие остаются разочарованными. Я часто вижу туристов, которые бродят по бульвару Сен-Жермен и наверняка удивляются, почему многие мужчины одеты в джинсы и спортивные майки, как будто они у себя дома. А женщины в рабочих брюках с огромными накладными карманами и простеньких кофточках, неужели это и есть элегантные parisiennes?

Да, это они и есть. Печально, но Париж стал участником глобального заговора брендов. Большинство парижан носят одежду, которую можно купить в любом торговом центре Запада. Даже таким, казалось бы, знатокам моды, как культурная элита, недостает творческой изюминки в одежде. Недавно, посетив открытие галереи в Марэ, я поймал себя на мысли, что, похоже, там просто выключили свет: буквально каждый в толпе был одет в черное. Сама мода как будто превратилась в жертву.

Безусловно, в Париже вы увидите стильных и элегантных людей, но их элегантность будет выражена далеко не в бренде, а в том, как они преподносят одежду. Ваше внимание привлекут и девушки модельной внешности: худосочные, высокие, с портфолио в руках и наушниками (это чтобы не отвлекаться на возгласы проходящих мимо мужчин). Амбициозные соискательницы, вечно спешащие с одного кастинга на другой, стекаются в Париж, как актеры в Лос-Анджелес или как зебры к кишащему крокодилами водопою.

Но даже несмотря на глобализацию, Париж до сих пор остается capital de la mode, в которой сосредоточены самые известные дома haute couture. И кусочка этого модного пирога желают отведать не только приезжие модели. Большинство туристов готовы потратить целое состояние, чтобы привезти домой вещицу с логотипом настоящего парижского бренда, который должен непременно бросаться в глаза. Конечно, они могут с легкостью купить все это через Интернет, но только здесь, в Париже, испытают особый трепет от похода в магазин, созданный, возможно, самим основателем торговой марки, где продавцы красивы настолько, что сексуальное возбуждение гарантировано даже от их хамоватого поведения.

Своей кульминации шопинг-мазохизм достигает в так называемом triangle d’or («золотом треугольнике»), расположенном в Восьмом arrondissement, к юго-западу от Елисейских Полей. Здесь, вдоль засаженной деревьями авеню Монтень, в особняках très chic представлены коллекции французских домов моды: «Диор» (дом № 30), «Нина Риччи» (дом № 39), «Шанель» (дом № 42 – вероятно, дома № 5 и № 19 оказались уже занятыми) и «Хлое» (дом № 44). Небрежно припаркованные в два-три ряда «феррари» и другие автомобили топ-класса, очевидно, призваны накалить и без того удушливую атмосферу роскоши (хотя на самом деле их здесь паркуют швейцары ресторанов или гостиниц).

Модные магазины расположены, как правило, в глубине тротуара, чтобы дать возможность покупателям остановиться и глотнуть воздуха, после того как они увидели бешеные цифры на дисплее машинок для кредитных карт, и, конечно, чтобы прийти в себя после нервного возбуждения от участия в непрерывном модном марафоне.

Похожая картина и на другой стороне Елисейских Полей, рядом с площадью Согласия. Те же бренды, машины, стоящие впритык друг к другу на более узкой улице Фобур-Сент-Оноре, где вы с легкостью можете быть снесены с тротуара безупречно одетой и причесанной parisienne с только что купленной парой идеальных туфель, спешащей в такси, которое доставит ее на ланч. Здесь показателем роскоши является не парковка автомобилей служащими ресторана или гостиницы, а лимузины, развозящие дипломатов и политиков в посольства и Елисейский дворец, который находится на этой же улице.

Да, парижская индустрия моды обосновалась в самом сердце истеблишмента, и так было всегда…

Короли и королевы мира моды

Говорят, что сегодня большинство из нас живет под давлением моды, одеваясь так, как диктуют глянцевые журналы или универмаги. Но и в прошлые тысячелетия ситуация была не лучше: те, кто мог себе это позволить, вынуждены были подражать своим правителям, дабы не быть изгнанными из высшего общества.

Это особенно бросалось в глаза во времена правления Людовика XIV (1643–1715), который свято верил в то, что солнце светит из его королевской задницы, и хотел, чтобы все, что ее укрывает, было божественно прекрасным. Для этого он призвал ко двору лучших портных из всех уголков Европы, и те, не покладая рук, строчили наряды в стиле барокко для короля и его приближенных. Украшенные кружевом и лентами короткие широкие брюки, декорированные розами туфли, пышные блузы, шляпы с перьями фазанов – и это только для мужчин. Дамы носили тугие корсеты, платья с глубоким декольте и шлейфом, длина которого зависела от того, насколько высоко поднималась его хозяйка по социальной лестнице (для чего ей зачастую приходилось раздеваться).

Вся роскошь этого бесконечного прихорашивания влияла не только на остальную Францию, но и на бо́льшую часть Европы, конечно, кроме пуританских стран, где самая обычная пряжка рассматривалась как искушение Сатаны.

Хотя Людовику и его преемникам удалось обанкротить Францию за время бессмысленных войн и неудачной колонизации, Париж сохранил свою великолепную швейную промышленность и становился все более популярным центром торговли для европейских аристократов. Любой, у кого были лишние деньги, мог найти портного, чтобы сшить такой костюм, о котором по возвращении домой говорил бы весь город.

Все это можно было бы назвать парижской haute couture, если бы не тот факт, что именно англичанин первым предложил идею и превратил портных из умельцев, потакавших капризам благородных клиентов, в настоящих «тиранов вкуса», которых сегодня называют styliste[214]. Оправдавший свою фамилию