Париж с изнанки. Как приручить своенравный город - Кларк Стефан - Страница 13

До 2002 года город, можно сказать, игнорировал реку. В 1960-х бо́льшую часть Правого берега изуродовали проложенным шоссе, а quais[65] вдоль Левого берега – сплошь оживленные улицы, и, чтобы подобраться к воде, приходится рисковать жизнью, пересекая три-четыре полосы проезжей части. Как Лувр, так и Отель де Виль, мэрия, вообще отрезаны от реки, в то время как раньше они находились на ее берегу. Отель де Виль изначально был построен на Гревской площади (Place de Grève в переводе – «площадь Песчаного берега»), которая в буквальном смысле была пляжем[66].

Собственно, до появления Paris Plages единственным хорошо организованным досугом на реке были прогулочные кораблики bateaux-mouches, дорогие и нерегулярные речные шаттлы Batobus, пара баров на баржах, танцы на набережной СенБернар (Quai Saint-Bernard) и развалы букинистов, сегодня чаще торгующие миниатюрными Эйфелевыми башнями, а не книгами. Развлечения на берегу были сплошь импровизацией – берешь бутылку вина, садишься с ней в пешеходной зоне набережной или устраиваешь пикник на Мосту искусств (Pont des Arts). По воскресеньям какие-то участки voies sur berges[67] отвоевывались пешеходами, но лишь с появлением Paris Plages граждане официально вступили в полное владение рекой, пусть даже всего на несколько летних недель.

С середины июля до середины августа вдоль берега выставляют пальмы, а песочницы и площадки для игры в петанк временно превращают набережные Сены в подобие морского пляжа. Обычно здесь оборудуют бассейн с аквааэробикой и уроками плавания – все бесплатно. Горожане могут записаться на танцы и тай чи, попробовать себя в разных видах спорта, вроде борьбы и фехтования, – опять-таки, все бесплатно. А в распоряжении тех, кто предпочитает ничего не делать, несколько сотен шезлонгов и солнечных зонтов (и ровно столько же охранников, которые следят за тем, чтобы все это добро не растащили). Это действительно настоящий курорт для тех, кто не может себе позволить или не хочет покидать город летом. И парижане слетаются на местный пляж, словно перелетные фламинго.

Летняя миграция населения заметна и в центре города. Я живу возле канала Урк (Canal de l’Ourcq), прорытого еще при Наполеоне и некогда одной из главных торговых артерий Франции. Сегодня он медленно оживает после десятилетий промышленного и урбанистического застоя. Летом местные жители берут напрокат каноэ и катамараны или совершают экскурсии на кораблике за один евро вверх по каналу в пригород Пантен, где обустроена небольшая пристань для яхт. Часть канала, в районе Виллет, тоже включена в зону Paris Plages. Теперь здесь, как и на берегах Сены, летом можно слушать концерты, сражаться за шезлонги, учиться групповым танцам и танго, освежаться под прохладным душем или нырять в воды канала – с последующей вакцинацией от болезни Вейла (желтушного лептоспироза), потенциально опасного заболевания, вызванного бактериями крысиной мочи.

Обустройство этого 800-метрового участка вернуло местным жителям ощущение близости к воде. Даже пожарники повеселели. Я часто вижу, как они испытывают свои брандспойты, окатывая струями воды тех, кто подошел слишком близко к противоположному берегу, особенно если это миловидная особа женского пола.

На самом деле проект Paris Plages не первый в череде попыток городской администрации, начиная с барона Османа, продемонстрировать свою заботу о реке. Во время пребывания Жака Ширака на посту мэра Парижа (1977–1995), а потом и президента Франции (1995–2007), парижане в шутку назвали воду из-под крана «Шато Ширак» (Château Chirac, по аналогии с винами). В 1988 году Ширак клятвенно пообещал очистить Сену настолько, что сам «до конца 1995 года» переплывет ее. Идея, конечно, не слишком удачная, учитывая сильное течение реки, количество барж и bateaux-mouches, постоянно шныряющих туда-сюда, но это было наивное обещание коренного парижанина, которое город помнит до сих пор.

В 2004 году, во время президентского визита в школу, ученик спросил мсье Ширака, удалось ли ему переплыть реку. «Нет, – ответил президент, – потому что я не уверен в том, насколько чище стала Сена после моего ухода из мэрии». Отшутившись, он все-таки признался детям в том, что ему не следовало давать обещание, которое нельзя сдержать (тем самым подрывая институт выборности и посылая тревожные сигналы политическому истеблишменту Франции).

Впрочем, Сена постепенно становится чище, и сегодня уже двадцать девять пород рыб курсируют мимо Лувра и под Новым мостом, и среди них не замечено особей с ногами и о трех головах. Тем не менее купание в реке запрещено с 1923 года, и любой смельчак, нарушивший этот запрет, будет оштрафован за напрасно потраченное время работы речной полиции, если, конечно, не утонет или не отравится, хлебнув речной водицы. Пешком по воде

В конце января 1910 года девиз Парижа (помните про кораблик, который не тонет?) вступил в непримиримое противоречие с самой Сеной, поскольку вода в реке поднялась до уровня 8,62 метра и хлынула на город, затопив его на целых тридцать пять дней.

На город обрушилось примерно 2,4 миллиарда кубометров воды (о точной цифре говорить, конечно, не приходится), образовав грязное озеро, в котором утонули не только прибрежные кварталы, но и низменности «в глубинке», включая Восьмой и Девятый arrondissements, почти до самого вокзала Сен-Лазар.

Затопленными оказались канализация и метро, подвалы жилых домов превратились в бассейны, жильцов нижних этажей пришлось эвакуировать. Эйфелева башня, построенная на песчаной подушке, сместилась на два сантиметра по вертикали, но умница инженер Гюстав Эйфель (его настоящая фамилия Бёникхаузен), со своей немецкой проницательностью, предусмотрел в конструкции башни гидравлические насосы, и ее быстро выправили.

Поскольку наводнения случаются раз в сто лет (как говорят французы, «природа живет по метрическому календарю»), в 2010 году Париж снова готовился к нашествию стихии. Инженеры построили огромные резервуары для сброса воды в верховьях реки, но они рассчитаны только на 830 миллионов кубометров воды, а остальные 1,6 миллиарда, если река поднимется до уровня 1910 года, хлынут на город.

Хотя в 2010 году катастрофы не произошло, Париж смирился с участью промочить ноги в ближайшее время. Чтобы свести к минимуму ущерб от возможного наводнения, к 2010 году был разработан план действий с подходящим названием «План Нептуна»[68]. Ученые предположили, что наводнение не будет молниеносным, – как и в 1910 году, вода в течение нескольких дней будет подниматься до опасной отметки, так что времени хватит, чтобы мобилизовать всех городских рабочих и еще тысяч десять солдат.

Для обеспечения бесперебойной работы радио (Париж ведь не сможет обойтись без нескончаемых дебатов о философском смысле наводнения или ток-шоу с участием политиков, которые начнут обвинять в катастрофе партии своих оппонентов), подготовлен проект строительства 330-метровой дамбы. Она будет сооружена вокруг Дома радио (этот дом стоит на берегу реки, возле Эйфелевой башни). Туалеты, умывальники и водопроводные краны Дома радио оснащаются клапанами, чтобы студии не оказались затопленными речными водами и канализацией (согласитесь, голоса журналистов будут звучать странно, если им придется зажимать носы прищепками).

В Лувре, при угрозе наводнения, 700 волонтеров станут выносить произведения искусства из подвальных хранилищ на верхние этажи – самые тяжелые скульптуры уже переставили.

И, словно в доказательство того, что город заботится о своих жителях не меньше, чем о культуре и массмедиа, следует отметить, что первым пунктом плана «Нептун» значится эвакуация бездомных, которые ночуют на берегах реки. Хотя, возможно, это лишь превентивная мера, дабы они не заплыли в окна Лувра.

Но, пожалуй, самые радикальные меры планирует парижская транспортная компания RATP. Речь идет о том, чтобы затопить линии метро, проложенные вдоль берега, – видимо, на том основании, что лучше потом откачивать чистую воду, а не грязную. Хотя, конечно, о какой чистой воде можно говорить после наводнения – кому-то все равно придется собирать дохлых крыс, мышей и горы мусора. Остается надеяться на то, что план «Нептун» предусмотрел несколько пар резиновых перчаток.