153 самоубийцы - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 35

– Кто предатели?.. О ком говоришь? Фамилию скажи! – кричали мне из президиума и из глубины зала.

Красноармейцы вскочили с мест и защелкали затворами винтовок.

– Вот они, – прокричал я из последних сил и показал на побледневших братьев Поляковых. – Вот они – сволочи, – закричал я, и вдруг стало совсем темно и очень тихо…

Я очнулся о соседней комнате. Около меня стоял Виктор. Он был в военной форме и в запыленных обмотках. В заржавленной жестяной кружке он неумело подавал мне воду. Мои зубы щелкали о кислое железо кружки. Кто-то бережно держал меня сзади за голову.

– Я все время следил за ними, Виктор, – сказал я, и слезы вновь покатились из моих глаз. – Где они сейчас, эти гады?

– А мы туточка, – засмеялись братья Поляковы, нагнувшись надо мной.

Они держали меня за голову, и я сейчас увидел их смеющиеся лица.

– Чтоб ты сдох! – сказал любовно Костя Поляков и дернул меня за ухо, – Чтоб ты сдох! – еще раз ласково повторил он. – Ты нам портил всю жизнь. Мы были уверены, что ты шпик.

– Чего ты удивляешься? – подтвердил Виктор, ухмыляясь. – У них же в лавке была подпольная явка. И они тебя здорово боялись.

– Интересненькое дело, – прошептал я, потрясенный. – А я смотрю: вывеска… – «Братья Поляковы и Кº… Фирма существует с 1893 года».

– А то с какого? – сказал тогда флегматичный младший Поляков. – Конечно, с девяносто восьмого. Когда первый съезд партии был? Наша фирма старая и очень солидная… Вот примут тебя в комсомол – узнаешь!

Дело есть дело

Два белых джентльмена бережно ведут под руки черного. У черного подкашиваются ноги. У него закрыты глаза. Он думает. Он яростно вспоминает.

…Эта собака Сэм. Конечно, не надо было слушаться Сэма. К полуночи они были бы уже в другом штате. До Границы оставалось всего миль восемь-десять. Эта гадина Сэм, он пристал к нему, как репей к собачьему хвосту… «Не надо, – говорил он, идти по дороге и такую темень. Это будет выглядеть чрезвычайно подозрительно». Он не должен был верить Сэму. В конце концов, он с ним провел только два дня. Чёрт его знает, откуда он взялся, этот обросший белый из Новой Мексики. Он сказал, что его зовут Сэм. «Меня зовут Сэм, – сказал он, когда они встретились, – и давай будем вместе пылить по дорогам», И вот он послушался и остался ночевать в стоге сена посреди степи. Сам сказал, чтобы он немножко подождал, пока он сбегает в деревню и достанет там чего-нибудь покушать, и что он скоро вернется. И он действительно скоро вернулся. А с ним имеете пришли шериф и местный полицейский. У них были большие револьверы, они размахивали ими, как факелами и день 4 июля. Они раньше всего надели на него наручники, а потом уже спросили: «Негр, тебя зовут Эйви Андерсон?» И он сказал, что да, потому что ему вдруг стало лень спорить и врать. И он только посмотрел с грустью на Сэма, а Сэм старался на него не смотреть, а вертелся около шерифа и говорил ему приятные слова и объяснял ему, что сто долларов прийдутся ему очень кстати, потому что ему давно хотелось хорошо пообедать купить себе новые штаны и поехать в Лос-Анжелос. И так он провертелся, пока они не пришли в помещение, над которым колыхался звездный флаг, и тогда Сэм сказал, чтобы ему дали сейчас же сто долларов, потому что он сообщил, где находится Эйви Андерсон. А шериф сказал, что ничего подобного и показал афишу в розыске Эйви и что, согласно объявлению, сто долларов получит тот, кто доставит Эйви судебным властям, а Сэм не доставил, а только сообщил и вообще, кто он такой – Сэм, и не бежал ли он из какого-нибудь каторжною лагеря? Сэм, конечно, начал ругаться богом и дьяволом, что он будет жаловаться губернатору. Тогда шериф схватил Сэма за шиворот и дал ему такого пинка, что тот полетел за черту города.

Два белых джентльмена бережно ведут под руки черного. У черного подкашиваются ноги. У него закрыты глаза. Он думает. Он яростно вспоминает.

…Не надо было отказываться от этого защитника. Но ему отсоветовал прокурор. Он не должен был слушаться прокурора, Прокурор сказал: «Зачем тебе, негр, защитник из Мопра? На присяжных это произведет очень плохое впечатление. Лучше тебе не путаться с красными». Он не должен был слушаться прокурора. Потом все собрались на суд. На него смотрели сотни джентльменов и леди. Фотографы щелкали вокруг него аппаратами. Потом стало вдруг тихо, и лысый джентльмен, сидевший в сторонке за отдельным столиком, тонким фальцетом закричал: «Слушайте, слушайте, все лица, дела которых представлены к слушанию в верховный суд штата Северная Луигома (Название вымышленное.), приблизьтесь и будьте внимательны. Сессия суда открывается». Он немножко помолчал и снова провозгласил: «Штат Северная Луигома против Эйви Андерсона». И тогда поднялся с места прокурор и заявил: «Я от имени народа»… Потом тот же самый лысый джентльмен вытаскивал из ящичка бумажки. На этих бумажках были фамилии присяжных. И он задавал каждому присяжному столько вопросом, как будто он хотел с ними породниться. У каждого присяжного он спрашивал, допускает ли тот смертную казнь, и присяжный отвечал, что «да». Это были опытные присяжные. Они знали все вопросы наизусть, потому что они работали уже в прошлом году присяжными. Они отвечали быстро и молодцевато, потому что судья сказал им, что если они будут себя хорошо вести, то они будут присяжными по крайней мере двенадцать недель по два доллара в день. Об этом стоило подумать. Потом Эйви объяснял, что он не виноват, что он не убивал Питера Лоога, а что Питер убился сам. Питер Лоог гнался за ним верхом на лошади и не заметил дерева, о которое стукнулся и упал намертво. Он не мог больше оставаться у Лоога на плантации, потому что он работал у него уже четвертый год и никак не мог отработать двадцать долларов, которые он должен был Лоогу, и что он вынужден был бежать. И что Питер Лоог сам виноват, а он только бедный, беззащитный негр и он очень просит его не казнить, потому что он совершенно не виноват. А когда он кончил, вдова Лоога громко заверещала и упала в истерике. У нее были губы, накрашенные, как у вурдалака, и шикарное траурное платье. Она упала в обморок очень удачно. Многие присяжные даже плакали. Она билась в истерике в точности так, как ее обучал прокурор. Потом выступал его единственный свидетель – Пат с фермы у Совиного ручья. Пат под присягой рассказал, что Эйви хороший парень, работяга и мухи не обидит и что он сам видел, как покойный Питер гнался за удиравшим негром и как он стукнулся о дерево. Но прокурор тут же сказал, что этот свидетель – пьяница и что ему бог весть что может померещиться, и что его жена известная проститутка, и что сам он, возможно, судя по чертам лица, торгует краденым. Потом Эйви долго сидел и ждал, чем кончится совещание присяжных. Потом присяжные вышли и сказали: «Да, виновен», и его приговорили к электрическому стулу…

Он вел себя, как дурак. Он должен был говорить и кричать, что он не виноват, все время пока читали приговор. Тогда, может быть, написали бы об этом в газетах и его бы спасли…

Два белых джентльмена бережно ведут под руки черного. Они сворачивают из коридора в комнату с большой черной дверью. У черного подкашиваются ноги. Он на миг открывает глаза и в ужасе закрывает их снова, пока его привязывают к электрическому стулу ремнями. Ему накладывают на голову какую-то холодную металлическую штуку. Потом закрывают, лицо черной плотной материей. Негр думает. Он бешено и яростно вспоминает.

…Надо было бежать совсем в противоположную сторону. Никто не догадался бы, что он убежал в ту сторону. В ту сторону никто никогда не бегал, потому что там большое болото и бездна змей. Эта собака Сэм! Он не должен был слушаться Сэма. Продать человека за сто долларов! Хотя, с другой стороны, каждому надо кушать, и каждый зарабатывает себе хлеб, как может. Вот он сейчас сидит на кресле и ничего не видит, а через полминуты какой-нибудь человек включит ток, и Эйви Андерсон превратится в кусок жареного мяса. А тот, который включил ток, вымоет руки и пойдет домой. Уже, наверное, светает. Он пойдет домой по веселой солнечной улице, довольный своей работой, каждый зарабатывает себе хлеб, как умеет. Смешно отказываться от какой-либо работы, когда миллионы людей ищут возможности поработать на самой тяжелой за гроши. Вот сейчас кто-то оживленно заговорил в комнате. Это, наверное, шериф. А может быть, начальник тюрьмы. Ну, теперь уже близко. Будьте здоровы, Эйви Андерсон, вы свое отгуляли, бедный глупый негр. Еще одну секунду и… Ан, как темно…