Гром над городом (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 36

Ларш глянул в хорошенькое личико актрисы, в ее сияющие глаза... и вдруг ему остро захотелось послать ко всем демонам работу – на время, только на время! – и отдохнуть среди таких вот веселых, милых женщин. И среди молодых людей, которые равны ему по происхождению. Сколько можно перерывать аршмирские трущобы в поисках беглого каторжника? Ведь можно отдать «лисам» приказ, они сами справятся...

– Нет, – с сожалением сказал он после короткой паузы, – не получится, красавица. У меня сегодня облава.

– Вот... – огорчилась Милеста. – Всё у господина работа да работа... А там так славно будет, на борту корабля...

Сожаление тут же исчезло из души Ларша. Хоть он и был Спрутом, плоть от плоти отчаянного Морского Клана, но корабли ненавидел всей душой. Мучительно было осознавать, что под ногами, под слоем досок – страшная глубина.

– Нет, это без меня. Сейчас пойду в Дом Стражи, узнаю, куда разбрелись мои «лисы»...

– Я двоих наших только что видела, – сообщила Авита. – За поворотом, в «Жареной утке». Алки и этот новый мальчик, Сверчок. Они пообедать зашли.

– А, хорошо, я их там и подхвачу.

– Господин, – жалобно взмолилась актриса, – ты хоть Авиту с нами отпусти!

– Авиту отпущу. На облаве она ни к чему, а рисовать сегодня некого. Можете и Июми заодно прихватить.

– Нет, – с неожиданной серьезностью вмешалась девочка. – Простите, старшие сестры, но я не пойду на ваш праздник... Возьми меня на охоту, вождь. Мне нужно учиться ремеслу.

Ларш не миг растерялся. Девочку – на облаву?

Но тут же вспомнил недавнее: стражник Кудни стоит на коленях, поскуливает, баюкает левой рукой правую...

– Ребенка? К бандитам? – возмутилась Милеста.

– Этот ребенок любого бандита в три узла завяжет... Ладно, дитя бога войны, пойдем на охоту!

* * *

Собравшуюся на берегу веселую компанию изумило то, что Арризар решил не присоединяться к морской прогулке. Прийти – пришел, даже Райши-дэра с собой привел. Сказал кузену:

– Шеркат, прими нашего друга наррабанца как замену мне!

– Райши-дэру я всегда рад, но почему ты-то нас бросаешь? Этак все начнут от меня разбегаться – в городе решат, что я разорился!

– Свидание! – ухмыльнулся Арризар. – Свидание, которое я не променяю ни на какие прогулки, даже в таком восхитительном обществе.

И он торжественно обвел рукой собравшуюся на берегу группу.

– А! – заулыбался Шеркат. – Свидание – это единственная отговорка, которую я принимаю!

– А мы не принимаем! – дурашливо возмутилась Милеста. – Свидание – и не с кем-то из наших, театральных? Труппа оскорблена!

– А может, все-таки с кем-то из наших, – ехидно шепнула ей Джалена. – Кое-кто ведь не явился на пикник, царапины свои залечивает...

– Думаешь? – усомнилась Милеста. – У нее же был такой несчастный вид!

– Она актриса, и недурная. Какую хочешь роль сыграет...

Арризар тем временем приветливо здоровался со всеми. Из труппы здесь были все главные актеры, не хватало только Раушарни и Бариллы. Зато был Бики, нахохлившийся и недовольный. Как объяснила Авите Милеста, расшалившаяся Джалена потащила беднягу за собой, остальные актеры весело ее поддержали – и театральный бутафор с неохотой подчинился. А вот поэт Мирвик навязался безо всякого приглашения, но его приняли с радостью. Мирвика в театре любили.

Из «золотой аршмирской молодежи» на морскую прогулку пришли подружки Арче́ли и Гира́нни, а также брат Арчели Зиннибран и его друг Лейчар, не сводивший глаз с Арчели.

– Вот и Ларш не смог прийти, опять кого-то ловит, морда лисья, – огорченно сказал Лейчар Арризару. – И ты нас бросаешь... Впрочем, не спорю, свидание – важнейшее из дел. – И вновь бросил взгляд на черноволосую красотку Арчели.

Тем временем Милеста тихо, но задорно говорила Авите:

– Ты проиграла! Проиграла! С тебя моток кружева! Он мне сейчас руку поцеловал, так я всё разглядела! Я же говорила! Кошка там, кошка! И хвост у нее трубой! И никаких человечков!

– Значит, у него две похожие застежки, – сдвинула брови Авита. – А вот я сейчас его самого спрошу!

– Да ты что, неудобно, – растерялась Милеста.

Авита только фыркнула. Она решительно подошла к Арризару, поймала его взгляд, поклонилась.

– Чем могу служить тебе, волшебница кисти и красок? – приветливо обратился Арризар к художнице.

– Не мог бы Лебедь разрешить наш с Милестой небольшой спор? – вежливо спросила девушка. И кратко, четко изложила суть спора.

– Нет, застежка у меня одна, – ответил Арризар.

Милеста просияла и скорчила Авите торжествующую гримаску.

– Но крючки на ней так устроены, – продолжил Арризар, – что бляху можно прикреплять к ткани хоть одной стороной наружу, хоть другой. На одной стороне выгравирован человечек, на другой – кошка. Так что выиграли вы обе. Чтоб рассудить по справедливости, завтра я подарю каждой из вас по мотку кружева... наррабанского, да? Вы ведь так спорили? Нет-нет, не отказывайтесь, красавицы, доставьте мне такое удовольствие!

Тут подошла большая корабельная шлюпка. Под смех мужчин и взвизгивание женщин гости начали в нее усаживаться. Все сразу не могли разместиться, за один раз на борт не перебрались, но Арризар не ушел, пока вся компания не оказалась на борту корабля. А потом, когда матросы уже выбирали якорь, стоял и смотрел вслед друзьям, подняв руку в прощальном приветствии.

* * *

В харчевне «Жареная утка» Ларш застал Алки, Сверчка и усатого «краба», имя которого не вспомнил. Стражники уже заканчивали обед, и Ларш тут же приказал им – всем троим – отправляться на поимку Гвоздодера.

Усатый стражник мог бы отговориться тем, что он из другого десятка и Ларшу не подчиняется. Но на Сына Клана не очень-то огрызнешься. К тому же неплохо было бы вместе со знаменитыми «лисами» изловить беглого каторжника и потом долго хвастаться перед приятелями. Поэтому усач ни словечком не возразил Ларшу и только покосился с недоумением на Июми, скромно поджидавшую мужчин у порога харчевни.

Позже, когда маленький отряд двинулся к порту, усач тихо спросил у Алки:

– А эта... чего с нами тащится?

– Июми? Она со вчерашнего дня у нас в десятке.

– Дитё?!

– Богиня.

Усач ничего не понял (у этих «лис» вечно всё не по-людски), но предпочел заткнуться.

* * *

Облава, увы, не задалась. Перед самым появлением стражников Гвоздодер покинул убежище.

– Как почуял, мерзавец! – зло буркнул Алки.

Старьевщик и его жена, упав перед Ларшем на колени, выли в голос и уверяли, что на несколько дней сдали чердак незнакомому человеку – а куда он сейчас подался, того они знать не знают.

Что делать? Тащить обоих в допросную? Под пытками они, пожалуй, оговорят всех соседей, отсюда до городской стены, да что с того толку? Гвоздодер – сволочь осторожная. Если сменил берлогу, то почти наверняка не сказал прежним укрывателям, куда уходит.

Мрачные стражники вышли на улицу – и тут их чуть не сшибли с ног трое парней, которые несли длинную лестницу. Пытаясь пропустить стражников, парни засуетились и перегородили лестницей узкую улочку. Зеваки хохотали.

Ларш готов был наорать на дурней, но тут один из парней – сын той торговки, что нащебетала про Гвоздодера! – быстрым шепотом произнес:

– Мать велела сказать: у травницы коряга.

Наорать на него Ларш все-таки наорал, для зевак старался. Но сделал в памяти зарубку: поскорее и пощедрее рассчитаться с умницей торговкой.

Когда стражники отошли за поворот, Ларш негромко спросил:

– Кто знает, где дом травницы? У нее сейчас коряга.

Усач и Алки заверили, что травницу знают и к ее дому проведут в два счета. Сверчок помалкивал, а Июми застенчиво спросила:

– Вождь, зачем этой женщине, травнице, коряга? И почему это беспокоит нас?

– Называй меня «десятник». Или «командир». А корягами у нас в Аршмире называют лесных разбойников. И очень их не любят, потому что в городе своего ворья хватает.