Семья волшебников. Том 1 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 103

— Я просто не могу его убить, — в сотый, наверное, раз повторила Лахджа. — Оно же все-таки часть меня. Оно меня по-своему любит. Доверяет мне. Думаешь, у меня нет сердца?

Майно уже и не надеялся, что однажды избавится от этой твари. Обычно отделенная демоническая плоть либо очень быстро разлагается, либо остается просто плотью, ингредиентом для какого-нибудь зелья. Но вот в этом зародилась самостоятельная жизнь, и она пополнила и без того богатый зверинец усадьбы Дегатти.

— Астрид, не лезь к Волосне, — велела Лахджа.

— А, теперь ты ей дала имя… — протянул Майно. — Астрид, не лезь к Волосне!

— Да чо, я просто… — продолжала карабкаться к террариуму Астрид.

Лахджа сама подошла к стеклу и поводила рукой. Клок волос следовал за ее движениями, тоже ползал из стороны в сторону, а потом долго скребся в угол, из которого рука исчезла.

Демоница открыла люк, порезала палец скальпелем и капнула кровью прежде, чем сработала регенерация. Клок волос жадно бросился на красное пятнышко и втянул в себя.

— Эксперименты, — пожала плечами Лахджа.

— Не корми ее своей кровью, — процедил Майно. — Это самое худшее, что можно сделать с гомункулом! Смотри, у нее зубы прорезаются! Она похожа на волосатую пиявку!.. и неспроста!

— Ладно, ладно, — сказала Лахджа, высыпая в террариум свои срезанные когти. — Что?.. Волосня была неполной. Я не хочу держать дома гомункула-инвалида.

— Любимая, ты не училась на Монстрамине, — попытался объяснить муж. — Возьми в библиотеке «Ошибки создателей гомункулов: наиболее частые причины смерти». Кормить выведенную магией тварь собственной плотью — худшая из ошибок… это даже не ошибка, а целенаправленный суицид. А у тебя она даже не на магии. Это демоническое порождение! Я даже боюсь думать, во что оно может вырасти!

— Можно я кину его к астридианцам? — попросила Астрид.

— Нет, — отрезал папа, выводя дочь из комнаты.

Волосня, которая обзавелась когтистыми лапками, начала скрестись в стекло. А Лахджа сложила губы трубочкой и засюсюкала:

— Этот дурак просто наговаривает на тебя, Волосня. Он не понимает нашу связь. Ты вырастешь большая и сильная, а потом я отправлю тебя за Кромку. Подарю фархерримам или бывшему мужу… мы вместе решим, кому ты больше понравишься.

Волосня вгрызлась в стекло сотнями крошечных зубок. Возможно, обычный террариум этот искусственный зверодемон уже разнес бы, но в этом и раньше держали гомункулов, которых во множестве выращивала мама Майно.

Волосня жила в усадьбе Дегатти уже девять лун. Долгое время она скрывалась в щелях, под шкафами, в сливных трубах. В саду иногда можно было заметить ползающую среди ветвей тварь. Волосы Лахджи очень светлые, цвета платины, но родившийся из них клубок быстро почернел от грязи и стал похож на онклоя, это жутковатое создание, что обитает в речках.

Оно питалось чем придется, но с особенной страстью охотилось за потерянными волосками и обрезками когтей Лахджи. Эта пища делала Волосню сильнее, крупнее и проворнее, а ее поведение усложнялось. Демонического гомункула манил, притягивал оригинал — Лахджа то и дело замечала ее где-то поблизости. Было непонятно, просто ли она стремится к «родителю» или желает его сожрать, но проверять никому не хотелось.

И вчера Волосню наконец-то удалось поймать. Но Дегатти не планировал давать ей имя. Он хотел просто сжечь это существо или продать Артуббе за звонкие орбы. Но Лахджа неожиданно воспротивилась, заявив, что это ее гомункул, и он ей так же дорог, как Паргорон Древнейшему, а Кошленнахтуму — его вонючие тахшуканы.

— Какие отвратительные аналогии, — сказал Майно. — Прекрати. Кстати, ты помнишь, какой сегодня день?

Лахджа задумалась. Хрустальный Волк, седьмой день второй луны весны. 1525 год по парифатскому летосчислению. Это не ее день рождения, и не Майно, и не Астрид… и не годовщина их свадьбы, и не какой-то значимый мистерийский праздник… или праздник?.. фестиваль Бриара?.. нет, он завтра начнется, в день Бумажного Волка… тогда что сегодня?..

— День рождения, — смилостивился Майно.

Так, все-таки день рождения… Кого-то из фамиллиаров?.. нет, они все отмечают в начале лета, одновременно со своим человеком… дяди Жробиса?.. тети Маврозии?.. председателя Локателли?.. Лахджа попыталась подсмотреть в памяти мужа, но тот резко захлопнулся и произнес:

— Нашей младшей дочери.

— Вероника, тебе сегодня годик! — обрадовалась Лахджа.

Она не почувствовала вины, что забыла. Год — это, конечно, дата знаменательная, но ребенок еще не осознает ее важности. Вероника даже не поняла, что ей говорит мама — она сосредоточенно тыкала вилкой в тефтельку, другой рукой удерживая ложку с кашей. Малышка уже уверенно ела самостоятельно, но упорно пыталась делать это сразу двумя приборами.

— Вероника, а у меня для тебя подарок, — сказал Дегатти, свысока глядя на жену.

Это оказались всего лишь пинетки, маленькие вязаные башмачки, и Вероника недоуменно на них воззрилась. Когда они оказались у нее на ногах, девочка подвигала ими и наморщила лоб.

— Так, погоди, — сказала Лахджа. — Ты их что, сам связал?..

— Нет! — возмутился Майно, торопливо закрывая одну из областей памяти.

У Лахджи возникло странное ощущение. Они словно ненадолго поменялись социальными моделями. Лахджа забыла о дне рождении дочери, а Майно связал пинетки.

Причем хорошенькие такие… даже завидно.

— Пф, — только и сказала Лахджа. — Вероника, смотри!

Она взялась за свой большой палец и начала его вытягивать. Тянуть, как канат, сматывать целую пальцевую бухту. Раскрутила его как лассо и кинула в окно. Вероника засмеялась, а Лахджа подумала, что все-таки надо сделать и нормальный подарок. Купить какую-нибудь игрушку, что ли…

— Слетаем в Валестру? — предложил муж. — Завтра как раз фестиваль Бриара, будет большая ярмарка…

— Надоели мне ваши волшебные игрушки. Ребенок поиграется разок — и все. А конструктор из кубиков вечен.

Лахджа задумалась. День Хрустального Волка… если она правильно помнит соотношение календарей, на Земле как раз Рождество. Плюс-минус пара дней.

Обычно она старалась приурочивать визиты к родителям именно к Рождеству. Но в прошлом году у нее на это время роды выпали, так что не получилось. Потом как-то все навалилось, то одно, то другое, ребенок маленький, фархерримы эти, бывший муж со своими кознями…

Но теперь Веронике целый годик. Она уже знает кучу слов, сама ходит, сама кушает. Астрид и вовсе совсем большая, уже пять с половиной… осенью в школу пойдет…

— А давай навестим моих родителей, — сразу взяла быка за рога Лахджа. — С твоими-то я познакомилась. А с моими еще проще будет — они живы.

— Они за Кромкой, — вздохнул Дегатти. — Не так уж и проще.

— И это говорит человек, который восемь лет шлялся по Паргорону, как по своему заднему двору.

Майно опустил взгляд в тарелку. Зачерпнул большую ложку поленты и принялся пережевывать, обдумывая следующую реплику.

Дело не в том, конечно, что родители жены за Кромкой. Просто Дегатти понимал, что ему придется играть роль… как она это назвала?.. инопланетянина. Того, который ее… нет, не похитил, Лахджа сказала родителям, что все было по согласию. Просто запудрил мозги и умыкнул. Предложил показать свой звездолет и все такое… а кто бы отказался?..

Астрид доела свою кашу и побежала навещать астридианцев. У тех в последнее время снова началось что-то интересное, они опять долго воевали, зато потом вроде как установилось единоначалие и теперь стремительно развивалась научная мысль. По террариуму уже катались металлические шарики, тут и там что-то вспыхивало, сверкало, перемигивалось. Астрид даже добавила всяких материалов и положила куриную ножку, чтобы показать, насколько она благоволит прогрессу.

Лахджа вытерла губы Веронике. А Майно дожевал и неохотно сказал:

— Я так понимаю, Хальтрекарока ты с родителями не знакомила.

— Ты что, смеешься? — приподняла брови Лахджа. — Конечно, нет. Мама с папой очень хотели, они каждый раз просили познакомить их с зятем, но как бы я это сделала?