Навеки твоя (СИ) - Устинова Мария - Страница 36

— Из машины, — выдохнул он и прицелился в окно.

Водитель не успел завести. Взвесив за и против, он, растопырив руки, приоткрыл дверцу и выбрался наружу.

Он упал за руль.

— Андрей…

Он обернулся, но смотрел поверх — через заднее стекло, и так резко выжал газ, что машина задним ходом вылетела из переулка, визжа резиной, прежде чем развернуться на полном ходу. Маневр свалил меня на сиденье и больше я не вставала. Голова кружилась, лицо болело после удара.

Андрей видел меня в оптический прицел… Вместо того, чтобы следовать плану, побежал за мной, когда увидел, что меня уводят. Огромный риск. Он раскрыл себя, и теперь полиция и люди Бессонова повиснут у нас на хвосте.

— Ты его убил? — выдавила я, и прижалась ноющей скулой к прохладному сиденью, стараясь не слышать, как к нам приближаются сирены, и закрыла глаза.

Наверное, я слишком тихо спросила.

Андрей молча жал газ. «Винторез» он швырнул на переднее сиденье, но теперь сбросил на пол. Сквозь ресницы я видела красно-синие всполохи проблесковых маячков. Я так этого боялась — что попадусь вместе с ним… но неожиданно Андрей свернул и сбавил скорость.

— Не бойся, ласточка, — лихорадочно прошептал он. — Они остановились у дома культуры. Еще не знают, что мы в машине Бессонова. А вот его люди в курсе…

Словно вторя словам, в салон ударил свет фар — нас нагоняли, и не полиция. Я закрыла лицо ладонями, чтобы слепящий свет не проникал под веки, не делал их красными. Раздались выстрелы — пока в молоко.

Одна очередь способна оборвать мою жизнь. Почему-то совсем не было страшно, только перед зажмуренными глазами возникло лицо Эмиля, словно образ отпечатался на обратной стороне век.

Андрей резко бросил машину в бок, я перекатилась, едва не упав с сиденья, и вцепилась изо всех сил, прижимаясь ничком. Расхныкалась, пока Андрей ругался матом.

Стрельба стихла — преследователь отстал.

А я почему-то думала об Эмиле.

Одновременно хотела и не хотела его видеть. Любила и ненавидела. Я так его искала… Своего мужа. Я на все была готова ради него. И была права — у нас есть невидимая связь, только она рвалась, как перетянутая нить. Наша любовь, страсть, одержимость друг другом — где все это? В огне сожжено — в огне смерти и взаимных обид. Он от меня просто избавился, пытаясь выслать в Лондон. Велел убираться и ждать его.

Он клял меня, чувствуя себя преданным. Но это я на него обижена: за то, что не слушал, не говорил со мной. За стену молчания. За то, что угрожал забрать ребенка. Не выслушал.

За то, что не простил.

Я простила ему все. Даже то, что не следовало — такой была моя любовь. Эмиль для этого слишком любит себя.

Машину снова занесло. Несколько минут Андрей петлял по дворам, загнал авто между гаражами и остановился. Заглушив двигатель, он перелез ко мне.

— Дина, — он поднял меня с сиденья и приложил приятно прохладную ладонь к поцарапанной скуле. — Открой глаза, ласточка… Сильно тебе врезал?

Со стоном я разлепила веки. В салон проникал слабый свет. Ближайший фонарь разбит. Встревоженное лицо Андрея и черные глаза были в нескольких сантиметрах. Все плыло, линии нечеткие.

— Нормально…

Было плохо, но чем он поможет? Переживу. Не в первый раз ударили.

— Твою мать, опять кровит, — Андрей провел по плечу, пачкая ладонь. — Машину бросаем, ты сможешь идти?

Я кивнула.

— Поторопись.

В несколько приемов он разобрал «винторез» и завернул детали в пакет. Приоткрыв дверцу, он зашвырнул его подальше между гаражами.

— Прости, — простонала я. — Это я виновата…

Зря, но я казнила себя. Ведь он за мной побежал — была бы осторожнее, пронесло бы… Но теперь власти свяжут разыскиваемого наемного убийцу и Андрея, и за ним пойдет охота серьезней, чем за Эмилем.

— Прости, — повторила я, трогая ободранный в драке подбородок.

— Рано или поздно это бы случилось, — возразил Андрей. — Я ни о чем не жалею. Моя цель отвезти тебя в безопасное место. Потом будет видно. Готова? Идем!

Я с трудом выбралась из машины, прошла немного, опираясь на капот. Идти было невероятно тяжело, словно я сквозь толщу воды двигаюсь. Я остановилась и прижала ладонь ко лбу. Стало получше, но как только я сделала шаг, голова закружилась вновь.

Я еле доковыляла до бампера. Андрей остался где-то позади.

Я поняла, что что-то не так, когда в спину ударил свет. Выследили, нашли. Медленно повернулась и загородилась ладонью, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, а перед глазами мутиться. Как бабочка, пришпиленная к листу в белом сиянии. В красном платье меня было отлично видно.

Силуэт Андрея застыл слева. Ксеноновый свет ослепил его на секунду и этого хватило, чтобы из-за завесы светового потока к нему шагнул крупный мужчина, и приставил ствол к нижней челюсти.

Я думала, он что-то скажет, но он только дышал сквозь зубы. Меня качало, картинка расплывалась, но я видела, кто это.

Фары вырубили так же внезапно, как и включили. Все погрузилось в темноту. Я беспомощно смотрела в чернильную тьму, борясь с подбирающимся обмороком и цепляясь за капот, словно пока я в сознании, могу помешать им, спасти, встать между ними… Нет, не могу.

Раньше я думала, что больнее любви ничего нет. Какой я была дурой. Сильнее всего болит не любовь, а когда она уходит. Растоптанные чувства. Разочарование. Разбитые надежды. Остывшая зола на месте пожара. Вот, что такое настоящая боль. Боль разбитой любви.

В этом огне сгорели мы оба, но Эмиль, мой упрямый Эмиль, даже сгорев и не простив, как и обещал, приполз за мной из могилы.

— Отдай мою жену, — процедил он сквозь зубы, зло толкая голову Андрея вверх дулом. — И больше не трогай. Это не твое.

Глава 34

— Вали на хрен.

У меня сердце замерло. Андрей говорил с вызовом, хотя дуло глубоко врезалось ему под челюсть.

— В машину, Дина. А ты пошел, — Эмиль толкнул Андрея, вынудив отступить. «С крючка» дула тот так и не сорвался, и пятился на ощупь.

Андрея он остановил у открытой водительской двери и заставил растопырить руки. Обыскав, Эмиль высвободил из-под рубашки пистолет и отшвырнул в сторону.

— Ну что, — кивнул он и едко, словно осколки режут горло с каждым выплюнутым словом, продолжил. — Понравилась тебе моя жена? Долго уговаривал?

Он говорил с тихим бешенством, в котором крушат все вокруг, если сорвутся, ломают кости, уродуют. Затишье перед бурей, которая разносит все, если дать малейший импульс. Я понимала: это мужской разговор. Я его слышу по ошибке — потому что деться некуда. Взгляд, поза, напряженные пальцы на рукоятке пистолета — все кричало о том, что Эмиль хочет, очень хочет нажать на спуск, и повод уже есть.

— Или сразу тебе дала, как мне? — с рычанием закончил он.

— Эмиль… — мой голос задрожал от обиды.

Андрей оттолкнул ствол в сторону и от души врезал Эмилю в челюсть. В удар он вложил больше, чем мою обиду — словно копил злость с того момента, как нашел меня, плачущую и потерянную, с отпечатком ладони на щеке, за павильоном, где я пряталась. Как будто ему стало все равно — убьют его или нет.

Эмиль отшатнулся. Запястьем прикоснулся к раненому месту. Взгляд физически стал тяжелым, губы искривились. Он выше, крупнее и у него был ствол. Андрей не двигался, следя за каждым движением, словно хищник перед броском. Он умело дерется, но ослабел из-за раны плеча.

Я перестала дышать, таким страшным выглядел мой муж, и Эмиль сорвался, словно хотел этого удара.

— Остановись! — хныкая, закричала я, когда рукоятью в лицо он попытался свалить Андрея с ног.

Тот увернулся, и когда Эмиль оказался рядом, в его руке что-то мелькнуло — металлический проблеск. Нож! Он целил подмышку, автоматически бил в артерию. Дождался открытого уязвимого места…

— Нет! — заорала я, когда клинок вспорол одежду и, как мне показалось, вошел в тело. От болевого шока потемнело перед глазами, и я заорала в диком приступе страха.