Мамба в СССР. Черный курсант (СИ) - Птица Алексей - Страница 33

— Держи строй, Буратино горелый! — он сбивался ещё больше.

Ну да, методы здесь суровые, миндальничать не принято! Пусть учится. Ученье — белый свет, а не ученье — негритянская тьма.

В это время внезапно засуетился выводной, ещё строже придираясь к арестантам. Тот, который выгуливал меня, тоже взглянул в сторону запасного выхода с гауптвахты и также засуетился.

— Масенко!

— Что, Масенко? — не понял я.

— Начальник гауптвахты идёт сюда, может меня посадить за нарушение обязанностей выводного, а тебе суток добавить. Он такой, эх, ну его нах… короче.

И действительно, возле шагающих по кругу арестованных неожиданно нарисовался высокого роста офицер в звании капитана с грубым, словно вырубленным топором лицом.

— Это что за богадельня тут шагает, а, товарищ выводной?

— Арестованные, товарищ капитан, — дрожащий голосом проговорил тот.

— Плохо они у вас шагают, товарищ ефрейтор, хотите с ними вместе пошагать?

— Никак нет, товарищ капитан.

— Тогда командуйте лучше, — угрожающе проговорил Масенко, горой нависнув над выводным.

Тот судорожно сглотнул и, как только начальник гауптвахты отошёл, принялся муштровать арестованных с удвоенным рвением. Однако Масенко на этом не успокоился: выделив взглядом одного из марширующих, он выдернул его из строя.

— Это почему это у вас, товарищ рядовой, подворотничок грязный?

— Я вчера вечером его подшил, — промямлил тот.

— И что, вы разве спали в одежде?

— Нет, у меня просто шея грязная.

— Так вас разве в баню не возили?

— Нет, меня вчера посадили, ещё не успели.

— То есть вы не готовились к гауптвахте, думая, что здесь курорт? А здесь не курорт! — заорал Масенко. — Сколько суток вам объявили?

— Трое.

— Тогда объявляю вам ещё двое, чтобы вы успели здесь и помыться, и чистые подворотнички подшить. Есть запас подворотничков, выводной?

— Так точно, есть, товарищ капитан.

— Хорошо, занимайтесь арестованными, товарищ ефрейтор, а я пока проверю сержанта-негра, а то он уж больно долго гуляет.

Масенко, бросив последний пристальный взгляд на арестованных, направился было в мою сторону, однако что-то ему вновь не понравилось, он остановился, оглянулся и проорал:

— Вон тому долговязому сутки ареста добавить за неумение ходить строем, — и снова, отвернувшись, направился ко мне.

— Это ты, что ль, за драку сидишь? — по-панибратски поинтересовался капитан, вероятно, рассчитывая на такой же неуставной ответ.

— Сержант Дед Бинго, курсант Сумского артиллерийского военного училища. Жалоб и заявлений не имею, — отрапортовал я, вытянувшись по стойке смирно.

— А ты точно негр? — удивился Масенко.

— Точно.

— А почему так хорошо по-русски чешешь?

— Потому что умный.

— Ага, и выправка у тебя есть, а всего лишь первый курс, — Масенко бросил взгляд на мою нашивку.

— Стараюсь.

— Угу. Молодец. Хотел тебе ещё суток добавить, для профилактики, но вижу, что ты правильный негр, не стоит. А с кем дрался?

— Не дрался, защищал себя от нападения Гану Махади. Данный курсант проигнорировал мои требования и получил за это заслуженное наказание. Однако он решил, что я применил взыскание к нему несправедливо, и напал. За это мы оба попали сюда.

— Ага, слышал я эту историю. Интересно. Ну, да ладно. Как тебе тут?

— Жалоб и заявлений не имею, — снова бойко отрапортовал я.

— Понятно. Правильно отвечаешь, правильно. Я курить люблю, а в последнее время военторг только дрянью всякой торгует… Вот и перебиваюсь с «Астры» на «Опал». А у тебя, я слышал, импортные сигареты есть?

— Так точно, товарищ капитан. Прошу вас угоститься ими. Мне всё равно нельзя курить на гауптвахте. Как только освобожусь, тогда и накурюсь.

— Ммм, спасибо. Думаю, тебе тут делать нечего. Это пусть другие сидят подольше, кто о субординации ничего не слышал. Пожалуй, я добавлю твоему подчинённому ещё трое суток. Пусть походит тут, подумает. Как говорится, если не доходит через голову, то дойдёт через ноги.

— На ваше усмотрение, товарищ капитан.

— Разумеется, на моё! Выводной, разрешаю ещё тут чуток погулять, потом в камеру арестованного и книжку ему какую-нибудь принесите. Пусть читает, я разрешаю, — великодушно произнёс начальник гауптвахты.

Капитан удалился и, судя по всему, направился прямиком в комнату дежурного, где в заветном сейфе оставалась половина пачки сигарет.

Мы походили ещё с полчаса, после чего меня загнали в камеру и немного позже в довесок ко вчерашнему Уставу вручили книжку. Книжка называлась «Сердце Бонивура» и оказалась довольно потрёпанной. Просвещайся, мол, негр, умнее станешь. Особенно про Бонивура читай, проникнись жертвенностью советских людей. Ну, это лучше, чем ничего.

От нечего делать я читал. Вскоре подошло время обеда. Всё прошло так же, как и вчера, ничего интересного. Ужин и отбой по той же схеме, но с одним исключением. Помощнику начальника караула, который проводил отбой, не понравилось, как «отбивалась» общая камера номер два. И он решил их немного потренировать.

— Камерааа, — протянул он слово, а потом резко оборвал его вторым: — отбой!

Двенадцать человек сломя голову бросились в камеру, последний громко хлопнул дверью.

— Пятьдесят пять секунд. Плохо! — констатировал помначкара. — Стройсь!

Все снова выбежали обратно и выстроились вдоль стены.

— Камерааатбой!

И опять толпа арестованных, пихаясь и мешая друг другу, помчалась вперёд.

— Пятьдесят секунд. Уже лучше.

— Камера, отбой!

— Сорок семь секунд. Ну, и ещё разок, для закрепления успеха. Если вы сейчас уложитесь меньше, чем за сорок пять секунд, то больше тренироваться не будем. А если не уложитесь, то у меня времени много. Я спать не хочу.

— Камера, отбой!

Толкая друг друга в спину и лишь чудом не падая, все двенадцать человек вновь хлынули в камеру. Последний буквально на лету захлопнул за собою дверь. Кто-то из них упал, но уже в камере.

— Сорок три секунды. Вот умеете же, когда захотите. Всё, отбой.

После команды я отлип от окошка в двери и лёг на топчан. Хорошо в одиночке, хоть выспаться можно по-человечески.

Третьи сутки прошли точно так же, как и вторые. Утром следующего дня за мной приехал старшина.

— Ну, что, Бинго, как тебе гауптвахта?

— Ничего, жить можно.

— Ну да, если ты в Африке выжил, то тут и подавно. А о тебе все хорошо отзываются. Говорят, всё знаешь, всё умеешь, всё выполняешь… Ты действительно так быстро учишься?

Я пожал плечами, на риторический вопрос отвечать не обязательно.

— Ладно, забираю пока тебя, а Гану ещё недельку тут побудет.

— Хорошо.

Дальше всё произошло в обратном порядке, и вот я снова сижу в кунге «шишиги» и трясусь уже на дороге обратно. Моё появление в казарме было встречено бурно. Как будто я вернулся из тюрьмы! Но тюрьма и гауптвахта — это совершенно разные вещи.

А ведь ещё существуют и дисциплинарные батальоны. В них все учат уставы, непрерывно занимаются строевой подготовкой, а о работах по территории мечтают, словно об отдыхе. Слышал, да и пацаны рассказывали, так что, знаю. Но приятно, когда тебя ждут.

Гану Махади никак не мог дождаться, когда же закончатся эти десять суток ареста. Наконец, они подошли к концу, и наступило утро одиннадцатого дня. Его вывели в комнату дежурного по гауптвахте, где курсанта ожидал старшина.

— О! Ещё один чёрный хлопчик. Ну, как тебе тут, хорошо было?

Гану скривился, какое ещё «хорошо»?! Чуть не помер, а всё из-за Бинго! Тот давно вышел, а вот ему пришлось отсидеть тут все десять суток. Но и они уже закончились. Дежурный достал документы, оформляя их на выдачу, и поставил печать. В самом конце, уже выдав вещи и документы, он взял телефон и набрал номер начальника гауптвахты, отчитываясь об убытии арестованного.

— Да, выписываем. Что? Да. Хорошо. Подождём.

Старшина с Гану успели только выйти из помещения гауптвахты, как вслед за ними вылетел капитан Масенко.