Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Барышня. Нельзя касаться (СИ) - Иванова Ксюша - Страница 35


35
Изменить размер шрифта:

И Катенька поначалу думала, что он не справится — их больше, да и выглядел ее защитник более щуплым, слишком хилым, слишком тонким, по сравнению с ними. И был он сейчас не похож на себя на токого, каким его запомнила Катя — волосы растрепаны, лицо искажено злостью, губа разбита, подбородок в крови. Но при этом, вот такое ужасное, страшное, его лицо казалось Катеньке родным и близким — он же за неё сражается! Её спасает сейчас от боли, от позора, от смерти, может быть!

Когда он начал отступать ко входу, теснимый двумя противниками — тем самым высоким и хозяином дома, Катенька внезапно очнулась. Она подхватилась с кровати, одной рукой все еще придерживая лоскут ткани у своей груди, обвела глазами комнату и увидела стоящий на полу в самом углу комнаты тяжелый бронзовый подсвечник.

Решившись, ухватила его рукой. Но он был тяжел, сил едва-едва хватило только на то, чтобы просто поднять, а уж о том, чтобы замахнуться им, и речи быть не могло! Заставив себя забыть о наготе, Катя схватила подсвечник обеими руками и бросилась к дерущимся мужчинам. И успела как раз вовремя — один из противников точным ударом в живот заставил Радулова согнуться пополам. Именно в этот момент Катя размахнулась изо всех сил и ударила тяжёлым предметом того, кто был к ней ближе. От удара сама плюхнулась на пол. Но и хозяин дома рухнул, как подкошенный, раскидав руки в разные стороны на полу.

Катя тут же подхватилась, собираясь повторить свой успех. Но этого уже не потребовалось — пока последний из насильников с ужасом смотрел на падение своего сообщника, Виктор Антонович распрямился и одним точным и сильным ударом в челюсть сбил его с ног!

… - Катюша, милая, надо уходить и быстро! Отпусти меня, пожалуйста! Если они сейчас придут в себя, нам несдобровать!

Он уговаривал уходить, спасаться, осторожно гладя по растрепанной Катиной голове. Но она, дрожа и заливаясь слезами, не могла заставить себя разжать руки, которыми обхватила Виктора за талию, не могла себя заставить убрать лицо с его груди, где под её щекой быстро и сильно билось его сердце. В кольце его рук ей было сейчас не страшно…

— Там Фёдор Игнатьевич ищет тебя…

Упоминание отцовского имени отрезвило девушку. Она шагнула в сторону, позволяя Радулову обернуть себя в одеяло, сдернутое с кровати.

Второй раз за вечер мужчина нес её на руках по тропинке. Только это был совершенно другой мужчина. Тот, кого еще совсем недавно она считала неприятным. А ощущение счастья, испытанное ею совсем немного времени назад, сейчас сменилось другим чувством. Его трудно было понять, а уж тем более описать словами. Катеньке было противно и мерзко, больно и страшно (что папенька теперь скажет! Что все скажут!). Её била дрожь, да такая, что зуб на зуб не попадал! И только одно удерживало от того, чтобы не завыть, не заорать дурным голосом, криком спасаясь от того ужаса, который пришлось пережить — тихий шепот на ухо:

— Никто никогда тебя больше не посмеет обидеть. Все хорошо будет. Я смогу тебя защитить. Все пройдет. Все закончится. Все забудется, как страшный сон, моя милая!

И, засыпая у него на руках Катенька верила каждому слову…

49 глава. Марк

Громкий крик из Марининой комнаты поднял меня посередине ночи. От усталости и спросонья не сразу поняв, кто именно кричит, я уже бежал, на ходу протирая глаза. Когда включил свет и увидел Катю, то решил, что у нее лихорадка, что, возможно, поднялась температура, и поэтому она так мечется на постели, сбив на пол одеяло. Но её лоб не был негорячим, а руки, которые, словно отбиваясь от невидимого противника, то и дело поднимались над кроватью и тут же падали обратно, вообще были ледяными.

— Катя, — осторожно потрепал её за плечо, но она не спешила просыпаться, правда, затихла ненадолго, и лишь под тонкими веками продолжали быстро-быстро двигаться глаза. — Катя, проснись!

Понимал, что, проснувшись и увидев меня возле своей постели, да еще и напуганная одним из своих снов, она может запаниковать, но как-то некстати в глаза бросилась быстро вздымающаяся, прикрытия тоненькой тканью пижамной маечки, грудь…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Марк, сволочь такая, не смотри туда! — скомандовал сам себе и… сам себя же не послушал!

На неё было трудно смотреть спокойно! Невозможно просто. И если с груди взгляд после некоторого усилия все же послушно поднялся выше, то белая тонкая кожа её шейки… особенно там, в вырезе одежды, где эта кожа так соблазнительно так беззащитно натягивается на ключице, заставила мои глаза надолго приклеиться к себе.

А потом я сделал еще одну ошибку — посмотрел на Катины губы. Чуть приоткрытый влажный рот, в глубине которого виднелись белые зубки и розовый язычок… Я помнил, что нельзя её трогать, но, как последний сексуальный маньяк, склонялся к её губам! Я мысленно проклинал себя! Но не мог сдержаться! И был уже в миллиметре… Когда Катя выдохнула прямо в мои губы:

— Помогите!

Из-под тёмных подрагивающих ресниц, по Катиным щекам вдруг покатились крупные слезинки, заставляя от жалости к ней, от желания помочь и непонимания, как это сделать, сжаться мое сердце.

Что же там, во сне, с тобою происходит сейчас? Как я могу помочь? Как помочь, если она там, а я — здесь? Лёг рядом с нею, переложил её головку к себе на плечо, обвил руками, очень надеясь каким-то необьяснимым способом достучаться до неё сейчас и зашептал, почти не подбирая слов то, что просто приходило в данный момент на ум:

— Милая, борись! Сражайся! Не сдавайся, что бы ни случилось! Ты сильная! У тебя получится!"

А потом, когда она вцепилась в мою руку, не отталкивая, но прижимая к себе, понял, что поступаю правильно! Теперь гладил Катю по голове и говорил уже быстрее и увереннее:

— Никто никогда тебя больше не посмеет обидеть. Я рядом. Все хорошо будет. Я смогу тебя защитить. Все пройдет. Все закончится. Все забудется, как любой страшный сон, моя милая!

Я прижимал к себе спящую женщину. Все просто, ничего необычного. Кроме, разве что, того, ЧТО я испытывал при этом. Обнимал ее и думал, что в моей жизни не бывает легких путей, в моей жизни нет простых обыкновенных отношений, как у Олега и Светы, например, когда всё понятно — живут два человека вместе, растят детей, уважают и, наверное, даже любят друг друга. Всё у них так, как положено — встретились, повстречались, женились, родили детей, работают, родителям помогают, летом на море отдыхать ездят…

А у меня вечно кувырком — с Инной проблемы. С Маринкой — неопределенность. С Катей… С Катей вообще всё очень-очень сложно. Но при этом я очень остро чувствовал, что держу в объятиях СВОЮ женщину. Усмехнулся своим мыслям — так разве бывает? Люди полжизни вместе проживают, а потом расстаются — получается, не тот, "не свой" человек был? Но было так естественно думать, что со мною рядом сейчас МОЯ Катя, что когда-нибудь это поймет и она сама! Когда-нибудь, возможно, она сама захочет стать МОЕЙ, и это уже не будет только глупой фантазией разыгравшегося воображения!

Она успокоилась — дышала тихо-тихо, щекой прижимаясь к моей голой груди. Я был уверен, что кошмар закончился, что она теперь спокойно будет спать и, возможно, мне нужно уйти в свою комнату, чтобы не напугать Катю, когда она проснется. Но… уходить не хотелось. Я был уверен, что она спит, поэтому не ожидал услышать шепот:

— Где же ты был всё это время? Где ты был ТОГДА?

И что мне сказать на это? Уверять, как жаль мне, что не сумел уберечь, что судьба-злодейка по одной лишь ей понятной прихоти не свела нас тогда, в молодости? Но что ей моя жалость теперь, когда уже поздно? Да и я сам не хотел ее жалеть! Я хотел любить ее! Заниматься с нею любовью! Беречь и заботиться о ней сейчас, теперь… всегда! И, проклиная свой обычный ступор, когда нужно говорить серьезные вещи, когда нужно суметь подобрать слова, я выдохнул в ее волосы то, единственное, что пришло на ум: