Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 9

– Неужели контракт такой тяжелый, что вы его не донесете? – пошутил Дронго.

– Боюсь, что могут возникнуть некоторые трудности, – пояснил Обозов, – я бы хотел, чтобы вы мне помогли. Вдруг она заперла дверь изнутри.

– Вы ее в чем-то подозреваете? – уточнил Дронго.

– Нет, конечно. Просто на всякий случай. Не хочу лезть в сейф шефа без свидетелей. Он в последнее время стал дико подозрительным.

– Идемте, – согласился Дронго и пошел по коридору, сопровождаемый неодобрительным взглядом дежурной.

На подобных этажах дежурные всегда находились непосредственно на месте, чтобы для особо важных клиентов сделать расчет и помочь им в оформлении документов. Постояльцы сюитов и апартаментов не должны стоять в очереди к портье, как обычные посетители. Проходя по коридору они посторонились, пропуская горничную с тележкой свежего белья.

– Вы меня извините, – сказал Обозов, – вы же видели, что она ушла не одна. А мне нужно иметь алиби. В таких делах лучше не попадаться на глаза ни мужу, ни жене.

– У них проблемы? – уточнил Дронго.

– А у кого их нет? – вздохнул Обозов.

Они подошли к дверям сюита. Обозов нажал кнопку звонка, прислушался. Но за дверью было тихо. Он снова нажал кнопку звонка.

– Ну вот, видите. Никто не отвечает, – пробормотал Обозов.

Он достал карточку-ключ от номера и провел ею по замку. Дверь мгновенно открылась.

Дронго посмотрел в сторону дежурной. Коридор был полукруглый, и отсюда нельзя было увидеть дежурную, сидевшую за столиком у лифтов. Недалеко от них был аварийный выход на случай пожара. Обозов еще раз постучал в уже открытую дверь и вошел в гостиную. Дронго остался стоять на пороге. Обозов поспешил в кабинет, чтобы оставить контракт в сейфе. Он набрал комбинацию цифр и открыл дверцу сейфа. Дронго слышал, как он открывал дверцу и как он набирал код. В этот момент в гостиной появилась Лабунская. Она была в нижнем белье, очевидно, вышла из гостевого туалета.

Оказавшись в подобной ситуации почти наверняка смутилась бы любая женщина. Но не Лабунская. Белье у нее было превосходное, а тела своего она никогда не стеснялась.

– Извините, – пробормотал в замешательстве Дронго, – мы звонили и стучали.

– Ничего, – усмехнулась женщина, глядя ему в глаза, – я переоденусь и спущусь вниз.

Она повернулась и пошла в сторону спальной. Дронго заставил себя отвести глаза от ее удалявшейся фигуры. Обозов вышел из кабинета и увидел, как закрываются двери, ведущие в спальные комнаты.

– Идемте, – сказал он Дронго.

Тот кивнул в знак согласия и посмотрел на цветы, лежавшие на столе. Пепельница, стоявшая рядом с ними, была пуста. Он повернулся и пошел к лифту. Обозов захлопнул дверь и поспешил следом. Дежурная на этот раз ничего не сказала. Они вошли в кабину лифта, спустились вниз, на третий этаж, где жил Дронго, забрали мобильный телефон из его номера и спустились на лифте вниз.

– Красивая женщина, – пробормотал Дронго, когда они выходили из лифта.

– Слишком красивая, – неодобрительно пробормотал Обозов, – и это доставляло ей массу неприятностей.

Он не стал уточнять, какие именно неприятности имела в прошлом Лабунская, а Дронго не стал переспрашивать. Они подошли к столу. Хеккет оживленно шептался с Лицци. Дронго огляделся. Жураев сидел со своей женой и молча пил вино. Соренко не было.

– Вы оставили контракт? – спросил появившийся у них за спиной Марк Лабунский.

– Да, – повернулся к нему Обозов, – конечно, оставили.

– Катя была в номере?

– Да, – кивнул Обозов, – она сейчас спустится.

Лабунский взглянул на Дронго и, чуть поколебавшись, уточнил у своего помощника.

– Она была одна?

– Да, – еще раз кивнул Обозов.

– Надеюсь, она спустится быстро, – пробормотал Лабунский, проходя к сеньору Лицци.

Хеккет снова подошел к Дронго.

– Кажется, певец и хозяйка несколько задерживаются, – с усмешкой заметил он, – еще немного, и это станет просто неприличным.

– Она у себя в номере переодевается, – строго ответил Дронго. – Не люблю грязных намеков в отношении женщин. Вам не говорили, что вы пошляк?

– На меня не действуют оскорбления, – усмехнулся Хеккет, – и вы это прекрасно знаете.

Неожиданно появился Леонид Соренко. Он тяжело дышал, имел несколько помятый вид, левый рукав костюма был мокрым. Лабунский повернулся к нему и громко спросил:

– Что случилось? Ты подрался?

– Нет, – зло ответил Леонид, – упал в туалете. Полы моют каким-то странным шампунем, вот я и поскользнулся.

– Пить меньше нужно, – зло посоветовал Лабунский.

Жена Соренко подошла к супругу и стала рассматривать его ссадины.

В этот момент жена Жураева, посмотрев на своего мужа, строго приказала ему проводить ее в туалетную комнату. Дмитрий, взглянув на Соренко, улыбнулся и последовал за своей супругой. Итальянцы переглянулись. Очевидно, они не совсем понимали, что именно происходит.

– Сеньора Лабунская еще не спустилась? – спросил Лицци у Марка.

– Она, очевидно, задерживается, – улыбнулся тот, взглянув на часы.

Лабунской не было уже около двадцати пяти минут.

– Обозов, где она? – раздраженно спросил Марк.

– Была в своем номере, переодевалась, – пояснил Обозов, – мы зашли вдвоем, и она сказала нам, что скоро спустится вниз.

– Уже прошло полчаса, – разозлился Лабунский, – итальянцы должны уходить, а она все еще переодевается. Позвони ей и скажи, чтобы спускалась.

Марк Лабунский уже достиг того уровня благосостояния, когда мог позволить себе иметь секретарей и помощников с мобильными телефонами, по которым они могли связать его с нужным человеком.

Обозов отошел в сторону и достал мобильный телефон. Набрал номер. Долго ждал. Затем снова набрал номер.

– Кажется, я был прав, – сказал Хеккет, – наша дамочка явно увлечена этим тенором.

Дронго промолчал. Обозов терпеливо ждал, когда ему наконец ответят. Лабунский продолжал разговаривать с итальянцами. Расстроенного Соренко успокаивала его супруга. Жураевы еще не успели вернуться. Обозов прождал долго, минуты две. Затем ни слова не говоря пошел к лестнице. Ресторан у бассейна был расположен на один уровень ниже холла, и Обозов поднимался по винтовой лестнице, чтобы пройти в холл и позвонить оттуда по внутреннему телефону. Марк Лабунский проводил его долгим злым взглядом.

Очевидно, итальянцы почувствовали, что происходит что-то странное. Хеккет гнусно усмехался. Обозов, ушедший в холл, довольно долго не возвращался. Наконец появились Жураевы. Все напряженно ждали Обозова. Он спустился вниз и, подойдя, что-то тихо сказал своему патрону. Тот нахмурился и, подойдя к Лицци, сказал:

– Извините, сеньор Лицци, кажется, моя жена плохо себя чувствует и просила извинить ее. Она не сможет спуститься вниз.

– Ничего, – улыбнулся Умберто Лицци, поняв, что ситуация несколько разрядилась, – ничего страшного. Думаю, что завтра мы подпишем наш договор.

Оба итальянца по очереди пожали руки Марку Лабунскому, покинули ресторан и поднялись вверх по лестнице. Хеккет подошел к Лабунскому и протянул ему руку.

– До завтра, – сказал он, – если я вам понадоблюсь, вы всегда можете меня найти. Я остановился в этом отеле.

– Да, конечно, – несколько растерянно ответил Лабунский.

– Я буду в баре, – сказал на прощание Хеккет, обращаясь к Дронго.

Когда он пошел к лестнице, Лабунский обернулся к Обозову.

– Где она осталась? – рассерженно спросил он.

– Телефон не отвечает, – ответил Обозов, – может, она вышла из номера. Я позвонил из холла по внутреннему телефону.

– Нужно было подняться и узнать почему она задерживается, – разозлился Лабунский, – это не так трудно. Поднимись наверх и узнай, почему она не может переодеться за полчаса!

После его крика наступило молчание. Обозов повернулся и поспешил к лифту. Отсюда также можно было подняться в номер. Дронго посмотрел на него и подошел к Марку.

– Извините, – сказал он Лабунскому, – наверно, мне тоже пора вас покинуть.