Делай Деньги - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 31

Первый Мальчишка: „Почему Анк-Морпорк не как необитаемый остров?“

Второй Мальчишка: „Потому что когда ты на необитаемом острове, тя не могут укусить акулы!“

Уморительно.

Его рассеянный взгляд вернулся к заметке редактора. Вот они-то, напротив, часто бывали забавными, потому что исходили из предположения, что мир был бы лучшим местом, управляй им журналисты. Они были… Что? Что это?

Время обдумать немыслимое… ветер перемен наконец-то подул в погребах… несомненный успех новой Почтовой Службы… марки уже де-факто являются валютой… свежие идеи необходимы… молодежь у руля…

Молодежь у руля? Это от Уильяма-то де Слова, которому было почти столько же, сколько и Мойсту, но который писал такие заметки, как будто у него зад набит твидом?

Иногда за всей громоздкостью было сложно сказать, что именно думал де Слов по поводу чего угодно, но здесь сквозь клубящийся туман многосложных слов, кажется, в Таймс думали, что Мойст фон Липвиг, в общем и целом, учитывая все, сложив одно к другому, сопоставив все факты, был, возможно, нужным человеком в нужном месте.

Мойст понял, что Глэдис стоит за его спиной, когда заметил красный свет, отразившийся от меди на столе.

— Вы Очень Напряжены, Мистер Липовиг, — сказала она.

— Да, точно, — ответил Мойст, снова прочитывая статью. Боги, этот человек и впрямь писал так, будто высекал буквы в камне.

— В „Журнале Самых Что Ни На Есть Леди“ Была Интересная Статья Про Массаж, — продолжила Глэдис. Потом Мойст думал, что, наверное, надо было распознать нотку надежды в ее голосе. Но тогда он думал: не просто высекал, но с очень большими засечками.

— Они Очень Хорошо Снимают Напряжение, Вызванное Суматохой Современной Жизни, — настаивала Глэдис.

— Ну, мы такого точно не хотим, — ответил Мойст, и внезапно все потемнело.

Странным было то, размышлял он, когда Пегги и Эймсберри привели его в себя и вправили кости туда, где они должны быть, что он действительно чувствовал себя намного лучше. Может, в этом и был смысл. Может, ужасная раскаленная боль нужна была для того, чтобы показать, что есть в мире вещи намного хуже, чем случающиеся время от времени побаливания.

— Я Прошу Прощения, — сокрушалась Глэдис. — Я Не Знала, Что Так Случится. В Журнале Говорилось, Что Адресат Испытает Восхитительный Фриссон.

— Не думаю, что это означает способность увидеть собственные глазные яблоки, — заметил, потирая шею, Мойст. Глаза Глэдис засветились так ярко, что ему пришлось добавить: — Хотя сейчас я намного лучше себя чувствую. Так приятно смотреть вниз и не видеть своих пяток.

— Не слушай его, не так все плохо было, — с сестринской солидарностью вмешалась Пегги. — Мужчины всегда поднимают большой шум из-за крошечной царапины.

— Они На Самом Деле Просто Большие Милые Младенцы, — сообщила Глэдис. Последовала задумчивая пауза.

— А это откуда? — поинтересовался Мойст.

— Информация Была Мне Передана Глендой За Стойкой Марок.

— Так, с этих пор я хочу, чтобы ты не…

Большие двери распахнулись. Сквозь них проник гул голосов с нижних этажей, и над шумом, как какой-то слуховой серфингист, скользил мистер Бент, угрюмый и слишком сияющий для такого времени утра.

— Доброе утро, Начальник, — сказал он ледяным тоном. — Снаружи вся улица полна людей. И могу ли я воспользоваться данной возможностью, чтобы поздравить вас с опровержением теории, крайне популярной сейчас в Незримом Университете?

— А? — сказал Мойст.

— Некоторые любят предполагать, что существует бесконечное количество Вселенных, чтобы дать возможность случиться всему, что только может случиться. Это, конечно, вздор, который можно принять только на основании веры в то, что слова — это то же, что и реальность. Теперь, однако, я могу доказать свою позицию, потому что в подобной бесконечности миров должен найтись такой, в котором я бы зааплодировал вашим недавним действиям, и, я уверяю вас, бесконечность не настолько велика! — Он выпрямился. — Люди стучат в двери! Они хотят закрыть свои счета! Я говорил вам, что в банковском деле главное — доверие и ответственность!

— О боже, — простонал Мойст.

— Они требуют золото!

— Я думал, это то, что вы и обе…

— Это было только метафорическое обещание! Я говорил вам, оно основано на понимании, что никто ничего на самом деле не попросит!

— Сколько людей хотят забрать свои деньги? — спросил Мойст.

— Около двадцати.

— Тогда они очень сильно шумят, не так ли?

Мистер Бент, казалось, чувствовал себя неловко.

— Ну, есть еще некоторые другие, — признал он. — Некоторые введенные в заблуждение люди хотят открыть счет, но…

— Сколько?

— Около двух или трех сотен, но…

— Открыть счет, говорите? — переспросил Мойст. Мистер Бент скривился.

— Только на пустяковые суммы, всего на пару долларов, — объяснил он. — Оказывается, они думают, что у вас „что-то припрятано в рукаве“.

Кавычки задрожали, как благовоспитанная девочка, наткнувшаяся на дохлую полевку.

Какая-то часть Мойста ужаснулась. Но другая почувствовала дующий в лицо свежий ветер.

— Ну, не будем их разочаровывать, хорошо? — сказал он, подхватывая золотой цилиндр, который пока был все еще немного липким. Бент уставился на вещь.

— Другие банки в ярости, знаете ли, — сказал он и, высоко вскидывая ноги, поторопился за Мойстом, когда Начальник Монетного Двора направился к лестнице.

— Это хорошо или плохо? — бросил Мойст через плечо. — Слушайте, а какое там банковское правило насчет займов? Я как-то раз слышал. Там что-то про проценты.

— Вы имеете в виду „Занимай в половину, ссужай в два, в три иди домой?“ — уточнил Бент.

— Точно! Я об этом думал. Мы могли бы слегка снизить эти числа, не так ли?

— Это Анк-Морпорк! Банк должен быть крепостью! Это дорого!

— Но мы могли бы слегка кое-что переделать, правда? И мы не выплачиваем проценты по счетам меньше сотни долларов, верно?

— Да, это так.

— Ну, отныне каждый сможет открыть счет на пять долларов и мы будем выплачивать проценты намного раньше. Это же выровняет комки в матрасе, разве не так?

— Начальник, я протестую! Банковское дело не игра!

— Дорогой мистер Бент, еще какая игра, причем очень старая, под названием „Сколько нам удастся стянуть?“

Раздались приветственные радостные возгласы. Мойст и Бент дошли до открытой площадки, которая возвышалась над банком, как кафедра проповедника над грешниками, и море лиц на секунду воззрилось на Мойста в тишине. Потом кто-то выкрикнул:

— Собираетесь сделать нас всех богатыми, мистер Липовиг?

Проклятье, подумал Мойст. Почему они все здесь?

— Ну, я сделаю все, что в моих силах, чтобы прибрать к рукам ваше золото! — пообещал он.

Это вызвало еще одну волну одобрения. Мойст не удивился. Скажите кому-нибудь, что вы собираетесь их ограбить, и все, что произойдет — заработаете репутацию правдивого человека.

Все эти развешанные уши прямо-таки тянули Мойста за язык — и его здравый смысл услышал из туманного далека, как его собственный рот добавил:

— И чтобы заполучить их побольше, я думаю — то есть председатель думает — что нам стоит рассмотреть возможность обложить процентом каждый счет, на котором в течение года есть в наличии хотя бы пять долларов.

Со стороны главного кассира послышался какой-то придушенный звук, а вот в толпе, состоящей в основном из людей Носково-Матрасных убеждений, не возникло особого оживления. Фактически, новость, похоже, не принесла радости. Потом кто-то поднял руку и спросил:

— Не многовато ли платы просто за то, чтоб вы засунули наши деньги в свой подвал?

— Да нет, это я заплачу вам, чтобы вы дали мне засунуть ваши деньги в мой подвал на год, — объяснил Мойст.

— Вы заплатите?

— Конечно. Доверьтесь мне.

Лицо спрашивающего превратилось в знакомую маску медлительного мыслителя, старающегося разогнаться.

— Так в чем подвох? — наконец высказался он.