Улыбнись мне, Артур Эдинброг - Крейн Антонина - Страница 11

– Каприз, давай не сейчас, – сквозь зубы процедил Эдинброг.

Тот якобы сокрушённо покачал головой, продолжая подначивать:

– Должно быть, ты боишься, что не успеешь как следует порезвиться в лучах славы до наступления Судного дня. Это можно понять. Ведь всем разумным людям ясно, что будет дальше: апокалипсис настанет, а ты ни хрена не сделаешь, жалкий забитый щеночек… Очевидно, иномирная девица – это не только твоя последняя возможность незаслуженно почувствовать себя звездой, но и отличное оправдание тому, что весной у тебя ничего не получится. Какой жалкий ход, Артур!

– Всё не так! – вспылила Мэгги, подскакивая.

– О, ты ещё и позволяешь медсестричке защищать твою честь? Прелестно! – тотчас отозвался Каприз, будто ждал именно такой реакции.

В нежных руках Маргарет зажглись искры боевого заклятья, но их потушил встречным заклинанием сам Артур.

– Сядь! – рявкнул он на Мэгги, а потом встал и шагнул к нимфину так, что их носы едва не столкнулись.

– Что тебе надо, Каприз?

– Хочу проверить твой боевой дух, конечно же. А ещё напомни, где собираются те идиоты, которые продолжают считать тебя спасителем? – приторно разулыбался нимфин, а его пума оскалилась, обнажив клыки. – Принесу им болотные таблеточки от слабоумия.

– А сам-то что их не пропьёшь, гений? – огрызнулся Артур.

На нас с нескрываемым любопытством смотрели другие студенты. Ложечки больше не звенели в чужих чашечках с кофе. Я сидела над своими блинами и ни черта не понимала. Особенно меня смутили слова «мессия» и «Судный день», произнесённые с очевидной большой буквой в начале.

– Артур, я бы на твоём месте, – сладенько протянул нимфин, – всё-таки не стал ждать своего эпического провала, который неминуемо случится, сколько бы ты его ни откладывал всяческими трагедиями и случайностями, а вместо этого открыто признал бы свою несостоятельность. Просто чтобы потом не пришлось, скуля и плача, совать голову в петлю, как это сделал…

Нимфин не успел закончить фразу. Лицо Артура вдруг исказилось. Он вытянулся как стрела, и – удар, вскрик!

Лесной житель дёрнулся, когда ему в скулу прилетел кулак Эдинброга. Потом чертыхнулся, зашипел и в ответ толкнул Эдинброга в грудь двумя руками. На ладонях его полыхнуло зелёное пламя, немедленно перекинувшееся на джемпер Артура. Тот погасил его резким жестом и выкрикнул заклинание. Нимфина тут же окутало облако тьмы, но оно мгновенно замерзло и осыпалось льдом. Сражавшиеся стали бросать друг в друга проклятья, отражать их, гасить… Цветные сгустки энергии вспыхивали по сторонам, как шутихи.

Некоторые из студентов, сидевших за уличными столиками, повскакивали со своих мест и разбежались в стороны, но эдак лениво, пятясь, и с подбадривающими криками в стиле «Давай! Мочи его!». Другие и вовсе остались сидеть, только спрятали посуду под скатерти. Официант вышел из кафе, оперся плечом о дверной косяк и закурил…

Понятно. Драки тут – дело привычное.

Я смотрела за битвой, как заворожённая, забыв даже донести ложку до рта. Ладно. Предположим. Интересное шоу. Только можно мне билет на балкон, а не в партер?

Зря я отвлеклась, конечно.

– Прячься! – вдруг взвизгнула Мэгги, стаскивая меня со стула.

Едва я успела рухнуть на землю, как на мое место запрыгнула истекающая слюной пума. Шаткий стул под ней развалился. Низко зарычав, животное мягко и опасно припало на передние лапы, готовясь к новому прыжку…

– Х-х-хорошая киса? – проблеяла я, экстренно отползая в стиле таракана.

– Для тебя – нет! – ахнула Мэгги, ползущая рядом со мной. – Принцип дуэли: маг против мага, фамильяр против фамильяра!

Офигенно.

– Она что, реально меня убьёт? – неверяще ахнула я.

– Ну… Потреплет, наверное, – ещё тише пробормотала Мэгги.

Пума прыгнула.

Я уже попрощалась со всеми и вся, но зверюга вдруг замедлилась в полёте, будто внезапно из воздуха попала в воду. А ещё точнее – в смолу: так медленно перебирала кошка лапами.

Я скосила глаза туда, где шла дуэль между Артуром и нимфином. Одной рукой мой Эдинброг продолжал швырять файерболы, бьющиеся о стеклянный щит Каприза, а вот от второй его руки исходило белое сияние. Оно достигало пумы и сдерживало её прыжок.

– Ох! – воскликнула Мэгги, увидев это. – Трогать чужого фамильяра – это же нарушение всех правил!

– А вся эта драка в целом – не нарушение правил?.. – обескураженно пробормотала я, вскакивая на ноги и прячась за ближайший фонарный столб.

Ответ пришёл, откуда не ждали. Посреди площади, внезапно превратившейся в боевую арену, вдруг открылся портал, похожий на синий вихрь, и из него выступил низенький чародей средних лет в лиловой накидке поверх скучного коричневого костюма. Короткие русые волосы, ничем не примечательное лицо.

– Ректор Хомхи Бавтелик, – сдавленно прошептала Мэгги. И, поспешив подняться с брусчатки, вытянулась по стойке «смирно».

Я оглянулась: все вокруг сделали то же самое. Эдинброг и нимфин тоже прекратили бой. Отпущенная Артуром пума грохнулась на землю и свернулась тоскливо подвывающим клубком.

– Артур Ван Хофф Эдинброг Третий! Проявив агрессию в отношении чужого фамильяра, вы нарушили правила университета. В мой кабинет. Живо, – бесцветно сказал ректор и приглашающе указал на портал.

Артур поджал губы и молча пошёл к воронке.

– Своего фамильяра взять не хотите? – осведомился ректор, глядя прямо на меня. Так же невыразительно, как смотрят на тумбочку или солонку.

– Вилка, пойдём, – позвал меня Эдинброг.

– Да нет, спасибо, я здесь подожду, – с максимально возможным достоинством отозвалась я из-за столба.

– Она вас не слушается, – равнодушно отметил ректор.

Ну с ума сойти. Привет, капитан очевидность.

– Вилка, пойдём, – повторил Артур чуть разозлённо. Из носа у него текла кровь. – Пожалуйста.

– Вы говорите «пожалуйста» своему фамильяру? – тотчас неприятно удивился ректор. – Как-то это… либерально. Пахнет подкаблучничеством. Прикажите. И всё.

Мы с Артуром вспыхнули одновременно.

От ярости.

– Пойдём, – проговорил Эдинброг с нажимом, взглядом метая в меня гром и молнии.

А ректор пренебрежительно фыркнул и вдруг хлопнул себя по бедру: «К ноге!»

– Вот так надо, Эдинброг! – самодовольно объявил Хомхи Бавтелик. – Вы что, не помните этого из учебы? Повторите.

У меня аж челюсть отвисла.

Он сейчас серьёзно?!

Это что за жесть?! Я человек, эй!

Артур покосился на поехавшего крышей колдуна с ясно читаемым отвращением и, хвала небесам, не стал за ним повторять.

На нас смотрели все, вообще все на площади. Нимфин Каприз – с кривой улыбочкой. Ректор – оценивающе, как на жуков. Мэгги – сочувствующе. Остальные – кто во что горазд…

Ректор уже нахмурился и вновь хотел что-то сказать Артуру, но тут я сама вышла из-за столба. Сыграю по их правилам, ладно.

Но вообще надо перевоспитать этих дикарей. Пожалуй, добуду им копию конвенции о защите прав человека, подключу Бориса к процессу, и, возможно, вместе мы сменим местную мировоззренческую парадигму. А нет – так хоть отлупим ректора свёрнутыми в трубочку бумагами.

Душу, так сказать, отведём.

Молча приблизившись к Эдинброгу, я вслед за ним шагнула в спираль синего пламени и мгновение спустя очутилась в кабинете главы Форвана. Я уже прикидывала, в какое из бархатных кресел умостить свою невезучую задницу, когда вышедший следом мистер Бавтелик заявил брезгливо:

– Фамильяры ждут в приёмной, – и указал тощим пальцем на дверь.

Я закатила глаза. Вот что с ним не так, а?.. Ну он же должен мозгом понимать, что я человек? Что это ни разу не галантное поведение?

Впрочем, пока я выходила, у меня появилась теория на сей счет: я вдруг поняла, что у ректора не было своего фамильяра. Либо был, но настолько маленький, что и не разглядеть. Комар какой-нибудь. Гусеница. Лягушонок, уютно устроившийся в кармане.

Комплексует кое-кто, вероятно. Не может спокойно смотреть на чужого, несомненно шикарного фамильяра.