Брак по расчету - Джордан Николь - Страница 45

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Рад познакомиться, — кивнул Ричард. — А я старый друг вашей жены, в настоящее время репортер и по совместительству редактор «Денвер пост». Когда-то работал с отцом Хизер. Чарлз Эшфорд научил меня всем тонкостям профессии журналиста.

— Очень приятно, — с вымученной улыбкой ответил Слоан.

— Я слышал о вас, Маккорд. Намереваетесь сотрясти основы нашего общества? Говорят, вы обставили Куинна Ловелла!

— Пока еще нет, но стараюсь.

— Я бы хотел написать о вас двоих статью, — усмехнулся Ричард. — Богач-ранчеро против магната-шахтовладельца. Столкновение интересов, принципы гуманизма и все такое.

— Великолепная мысль, Ричард! — ответила за мужа Хизер.

Глаза ее восторженно заблестели, и Слоан ощутил новый укол ревности. Но тут она повернула голову и с такой нежностью улыбнулась мужу, что у того перехватило горло. К сожалению, дело этим не ограничилось, и другая часть его тела повела себя самым непристойным образом.

Оставалось надеяться, что присутствующие ничего не заметили.

— Я приеду к вам, — пообещал Ричард. — Дайте-ка подумать… Через неделю, хорошо? Раньше у меня времени не будет.

— Превосходно, — чуть суше, чем нужно, ответил Слоан.

Уэлд учтиво кивнул, и Хизер тут же стала расспрашивать его обо всем, что произошло за время их разлуки. Слоану пришлось оставить их: он должен был переходить от одной компании к другой, чтобы изложить свои взгляды как можно большему числу людей. Но он предпочел бы остаться с Ричардом и Хизер, а еще лучше — наедине с последней. Всякое напоминание о мужчинах, бывших в ее жизни до него, приводило Маккорда в бешенство. Но больше всех он не переваривал Эвана Рэндолфа.

Вечер, пусть и полезный для начинающего политика, тянулся бесконечно. Слоан с нетерпением ждал момента, когда можно будет уйти, не оскорбив хозяев, и честно высидел обед из дюжины блюд.

Наконец гости понемногу начали расходиться, и Слоан поспешил вырваться из удушливой атмосферы губернаторского дома. Очутившись на улице, он ослабил галстук и облегченно вздохнул.

— Так тяжело пришлось? — участливо осведомилась Хизер.

— По мне, так лучше проехаться на спине взбесившегося быка, чем еще раз оказаться на таком сборище, — признался Слоан.

Хизер лукаво сверкнула глазами.

— Боюсь, тут уж ничего не поделать. Если тебя выберут, волей-неволей станешь посещать званые обеды.

— А может, я сниму свою кандидатуру!

— Надеюсь, ты это не всерьез!

— Разумеется, нет, — рассеянно пробормотал Слоан, которому не давал покоя едва уловимый аромат ее кожи.

Было совсем темно, и на улице зажглись газовые фонари. Откуда-то, возможно из дансинг-холла, доносилось едва слышное треньканье пианино.

— Я бы не вынес этого вечера, если бы не одно обстоятельство, — тихо добавил Слоан.

— Вот как! Что же именно?

— Ты, — с полуулыбкой пояснил он. — Любовался тобой в этом модном наряде и представлял, что у тебя под ним. Весь обед воображал, как снимаю с тебя это платье, а заодно и все остальное.

— Неужели?

— Кстати, герцогиня, ты надела панталоны?

— Почему бы тебе немного не подождать и не проверить самолично? — кокетливо промурлыкала Хизер, и сердце Слоана лихорадочно забилось. Мысль о том, что еще немного и он сможет последовать ее совету, не давала покоя, а чресла словно сковало свинцом. Такая сдержанная, невозмутимая, словно монахиня, а он только и мечтает, как доведет ее до исступления. И она снова вопьется ногтями в его спину, и застонет, и закричит в экстазе…

Слоан, не говоря ни слова, остановился и потащил ее в тень дикой яблони. Руки властно обвили ее талию.

— Слоан, здесь нельзя, — протестующе выдохнула Хизер.

— Где же в таком случае?

И, не дав ей ответить, закрыл рот поцелуем. Их языки соприкоснулись и сплелись в извечном танце желания. Хизер подавила стон, чувствуя, как набухают и наливаются ее груди. Из последних сил она уперлась ладонями в плечи Слоана.

— Что, если мы продолжим нашу беседу в более интимной обстановке?

Слоан, чуть отстранившись, расплылся в медленной заговорщической улыбке, и в свете фонаря она успела разглядеть в его глазах неприкрытое вожделение. Жар поднялся в ней, воспламеняя соски, возбуждая тупую боль внизу живота.

Они, не сговариваясь, молча направились к отелю. Хизер не помнила, как они миновали портье и поднялись по лестнице. Она едва удерживалась, чтобы не коснуться мужа. Предвкушение, нетерпеливое, жадное, не давало покоя. Кровь, казалось, сгустилась в венах. Когда они окажутся в комнате, Слоан возьмет ее…

Хизер прикусила губу при мысли о том, что эта твердая безжалостная плоть вонзится в нее.

В номере царил полумрак, смягченный лишь неясным лунным свечением. Слоан, не потрудившись зажечь лампу, прижал Хизер спиной к двери. Его жгучий поцелуй едва не лишил ее рассудка. Руки накрыли вздымающиеся полушария грудей над тесным корсетом.

— Я весь вечер умирал от желания сделать это, — пробормотал он ей в губы.

— Только это? И ничего больше? — вызывающе бросила она, забыв о приличиях.

— Нет, черт возьми, конечно же, нет! Сними с себя все до последнего! — приказал он.

— Расстегни сначала платье.

Слоан проворно выполнил просьбу, и через несколько секунд платье с тихим шелестом упало на пол. Он отступил и впился глазами в Хизер. Та продолжала медленно раздеваться, и вскоре на ней остались лишь сорочка и жемчужное ожерелье.

— А теперь волосы, — не унимался Слоан. Хизер вытаскивала шпильку за шпилькой, высвобождая тяжелые золотистые пряди, пока они не накрыли ей плечи шелковистым пологом. Она робко улыбнулась, и Слоан потерял дар речи. Настоящее искушение! Чувственная, обольстительная богиня! Сказочная возлюбленная во плоти! Чувство законного обладателя, собственника и хозяина вновь нахлынуло на него, но теперь Слоан не противился, не пытался ничего отрицать. Он просто… просто потерял голову. Хотел взять ее быстро и безжалостно… нет, растянуть сладостный момент, пока оба не обезумеют. Любить ее неспешно, целовать каждый изгиб и впадинку. Запустить руки в облако светлых локонов, любоваться обнаженной Хизер с потемневшими от страсти глазами, заставить ее платить за то, что дразнила его…

Слоан торопливо скинул сюртук и рубашку. Оставшись голым до пояса, он с тигриной грацией шагнул к ней, играя мускулами. Олицетворение силы и мощи. Хизер в упоении подняла лицо навстречу его поцелую. Но вместо этого Слоан положил ей руки на плечи, повернул к боль шому, во весь рост, зеркалу и развязал ленты сорочки, обнажив гордую высокую грудь. В серебристом лунном свете ее кожа переливалась всеми оттенками перламутра.

Хизер прерывисто вздохнула. Сейчас, в столь непристойно обнаженном виде, она чувствовала себя последней грешницей, но такой желанной и даже любимой… Нагота Слоана, жар его тела, мускулистые бедра, касавшиеся ее мягких ягодиц, с каждой минутой волновали ее все больше.

Его бронзовые ладони накрыли ее белоснежную грудь и слегка сжали.

— Так прекрасна, — пробормотал Слоан. Глаза его, затуманенные желанием, гипнотизировали ее. Он мучительно медленно провел большими пальцами по розовым вершинам, и Хизер тихо вскрикнула.

— Тебе нравится, герцогиня? — раздался над ухом вкрадчивый шепот.

— Да… очень…

Она, обессилев, откинулась назад, пока он осыпал ее бесстыдными ласками, не сводя глаз с их отражения в зеркале. Длинные загрубевшие пальцы терзали чувствительные соски, и Хизер, не выдержав, тяжело задышала.

— Мне тоже нравится. Во мне вспыхивает желание при одной мысли о тебе, — признался Слоан.

— И сейчас тоже? — прошептала она, краснея от собственной смелости. Глаза Слоана нестерпимо ярко блеснули.

— Убедись сама. — И когда Хизер заколебалась, прошептал ей на ухо: — Честно говоря, мне надоело выполнять всю работу одному.

Хизер повернулась к нему лицом и дрожащими руками принялась расстегивать пуговицы на брюках. Наконец ей это удалось, и теплая ладонь дерзко скользнула в распахнутую ширинку и сомкнулась вокруг его плоти.